Рождественское перемирие

Райз Тиффани

– Полагаю, - ответил Сорен.

Сорен снова замахнулся тростью, замахнулся резко, жестко. Замахнулся и ударил по тыльной стороне бедра Кингсли.

Боль была внезапной, обжигающей, ослепляющей. Он подумал, что Сорен рассек бедро до самой кости. Кингсли вскрикнул. Все нервы его тела одновременно вспыхнули. Его спина изогнулась, и он потерял над собой власть. Он погрузился в Нору и кончил, оргазм уничтожил весь самоконтроль и всю выдержку. Он медленно возвращался в сознание и смутно распознал звук высокомерного смеха.

– Думаешь, это смешно, - сказал Кинг, покинув тело Норы и перекатившись на спину.

– Если бы ты был чуточку

шлюховатей, - ответил Сорен, - ты был бы...

– Мной?
– перебила Нора. Она широко улыбалась, как кошка, съевшая сметану. И Кингсли был сметаной.

– Именно, - подтвердил Сорен и снова поцеловал ее губы.

– Вы двое меня убьете, - сказала она.

– Вот почему, - начал Сорен, - французы называют «оргазм» маленькой смертью.

– К черту маленькую смерть, - вмешался Кингсли.
– Это была почти большая смерть. В следующий раз предупреждай, прежде чем заставишь парня выплеснуть его мозги через член.

– Мое имя единственное необходимое предупреждение, - ответил Сорен.

– Тут он прав, мистер Кинг, - добавила Нора, потянулась и вздохнула.

– Элеонор?
– обратился Сорен.

– Да, сэр?

Он прижал палец к своим губам, чтобы заткнуть ее.

– Цыц. Мужчины разговаривают.

У Норы от шока отвисла челюсть. Она подчинилась и замолчала, но ее глаза говорили о многом, и это многое было со словом «убийство» на обложке.

– Позже, mon ami, она убьет тебя за это, - предупредил Кинг.

– Возможно, - с улыбкой согласился Сорен.
– Но сейчас она ничего не может сделать.

Кингсли отдохнул несколько секунд, прежде чем у него хватило сил, чтобы снять и выбросить презерватив.

– Что сейчас? – задал вопрос Кингсли. Рубец на его бедре горел, как греческий огонь. Он снова был наполовину твердым.

Сорен посмотрел на Нору и улыбнулся. Он произнес три любимых французских слова Кингсли:

– C’est a moi.

– Твоя очередь, - ответил Кингсли.

Сорен встал и быстро разделся, а Кингсли вытянулся рядом с Норой, прикасаясь к ее киске, лаская ее, раскрывая, пока девушка тяжело дышала. Теперь, будучи обнаженным, Сорен устроился рядом с ними, и Кингсли начал убирать свои руки с ее тела.

– Не двигайся, - приказал Сорен. Кингсли изогнул бровь на Сорена, но сделал, как приказано. Один палец оставался внутри Норы, когда Сорен навис над ней, и он оставался внутри, когда Сорен погрузился в нее одним долгим толчком. Нора всего его приняла. Она зарычала, и Кингсли не мог понять, от боли или от удовольствия. Она так широко развела ноги, что Кингсли закинул одну себе на бедро. Она тяжело дышала. Принять их обоих будет не так-то просто. Она делала это раньше, но сегодня она была узкой из-за приближающегося оргазма. Но Сатерлин не жаловалась или потому, что удовольствие перевешивало боль, или потому, что знала, что ее боль столько удовольствия приносит Сорену.

Кингсли едва дышал, пока двигал пальцем внутри нее одновременно с точками Сорена. Прикасаться к ней и Сорену было блаженством. Медленное скольжение влажного члена Сорена по его пальцу, по тыльной стороне ладони... влажный жар киски Норы... звуки трех любовников, их смешивающиеся дыхания... Кингсли был достаточно твердым, что мог кончить от одного слова. Головка его пениса прижималась к бедру Сорена, каменному от напряжения, и, когда Сорен погружался в Нору, его бедро скользило приятнее, чем рука. Глаза Норы были закрыты от сосредоточения, верный признак того, что она близка к развязке. И все

же Сорен не увеличил темп. Он навис над ней, трахая так, словно у него в распоряжении была вся зима, чтобы согреться внутри нее. Кингсли тоже не торопился. Когда Сорен вышел до самой головки, Кингсли тоже вытянул палец, и как только Сорен погрузился, Кингсли погладил его. Сорен посмотрел на Кинга, посмотрел ему в глаза и ничего не сказал, пока вколачивался в тело Норы и одновременно в руку Кингсли. Когда ресницы Сорена затрепетали, а глаза закатились, Кингсли испытал триумф, что было лучшим, что ему когда-либо и кто-либо дарил на Рождество.

Мгновение прошло, и Сорен снова контролировал себя. Он глубоко пронзил Нору, которая подняла голову и бедра.

– Или убей меня, или дай кончить, - умоляла она.
– Пожалуйста, сэр?

– Что же выбрать?
– спросил у Кинга Сорен.

– Пусть лучше будет оргазм, - ответил Кингсли.
– Рождество все-таки.

– Тогда ты должен оказать честь, - сказал Сорен.

Сорен начал двигаться быстрее, Кингсли массировать набухший клитор Норы. Маленький твердый узелок пульсировал под его пальцами. Она приподняла бедра, быстро дышала и дернула за веревочные манжеты. Кровать двигалась и раскачивалась, пока Сорен трахал ее, а Кингсли ласкал пальцами. Ее полная грудь поднималась и пускалась в такт дыханию. Кингсли обхватил ее сосок губами и сосал, а она извивалась и выгибалась, упиралась пятками в простыни, ее пальцы впились в изголовье. Сорен вколачивался в нее жестко, безжалостно вдалбливался, в то время как Кингсли доводил ее все ближе и ближе к освобождению. Когда она оказалась там, и он понял это по изгибу ее спины, он добавил второй палец внутри нее и подогнул их, прижимаясь к глубине ее точке G.

Нора не кончила. Она взорвалась. Ее киска сокращалась так сильно вокруг пальцев Кингсли, что ему было больно. Она дрожала под Сореном, содрогалась вокруг его члена и даже он, мастер самоконтроля в такие моменты, тихо ахнул и сжал пальцами мягкую плоть ее бедра.

Теперь измотанная Нора рухнула на кровать.

– Господи Иисусе, - прошептала девушка между хриплыми вдохами. – Думаю, ты трахнул меня в позвоночник. Можно изнутри намазать йодом? Моя вагина еще неделю будет сокращаться.

– Это комплименты?
– уточнил Сорен, улыбаясь ей. Он ласково погладил ее по лбу, нежно смахнул влажную прядь с лица.

– Это факт, - ответил она. Кинг блаженно улыбнулся, лежа на боку рядом с ней, нежно сжимая ее груди без какой-либо причины, только потому, что ему это нравилось, и она была не в том положении, чтобы возражать.

– Думаю, я должен кончить, чтобы мы все поспали, - заметил Сорен.

– Сон переоценен.
– С ними Кингсли мог заниматься этим всю ночь.

– А знаешь, что не переоценено?
– спросила Нора.
– Минет.

– Недооценен, на самом деле, - согласился Кингсли.

– Элеонор, ты на что-то намекаешь?
– поинтересовался Сорен.

– Ты, наверное, сломал мою вагину, - объяснила она.
– Если хочешь кончить в меня, думаю, мой рот будет лучшим выбором. Если это угодит вам, сэр.

Она посмотрела на Кингсли и улыбнулась, ее глаза горели эротическим озорством.

– Я позволю, - сказал Сорен.
– Хотя, кажется, ты предлагаешь это, чтобы я тебя развязал. Если попробуешь убить меня за то, что приказал молчать, я заставлю тебя спать на полу без одеяла, и, если думаешь, что это шутка, спроси у Кинга, сколько раз ему приходилось так ночевать.