Рождественское убийство
Шрифт:
— Наконец-то вы хоть что-то находите не смешным.
Пилар снова вздохнула.
— Как вы думаете, если мы заведем граммофон, сможем мы танцевать?
— Не думаю, что это будет очень хорошо, — засомневался Стивен. — В доме траур. Эх вы, бессердечная испанская плутовка!
Пилар широко раскрыла глаза.
— Но я совсем не ощущаю горя. Я ведь, в сущности, не знала дедушку и, хотя я любила поболтать с ним, вовсе не собираюсь лить слезы и горевать из-за того, что он умер. Было
— Вы просто восхитительны! — воскликнул Стивен.
— Мы могли бы положить в граммофон какие-нибудь чулки или перчатки, — продолжала уговаривать его Пилар, — и тогда звук будет тише. Никто, кроме нас, его не услышит.
— Ну хорошо, так и быть, пойдемте, искусительница.
Она радостно засмеялась и выбежала из комнаты. Стивен последовал за ней.
Свернув в картинную галерею, которая вела к саду, Пилар внезапно остановилась, как вкопанная. Рядом с ней остановился и Стивен.
В лучах солнца, падающих с террасы, стоял Эркюль Пуаро и внимательно изучал портрет, снятый им со стены. Подняв голову, он увидел молодых людей.
— Ага! — сказал он. — Вы появились как раз вовремя.
— Что вы делаете? — осведомилась Пилар.
Она подошла к нему вплотную.
— Я занимаюсь очень важным делом, — серьезно заметил Пуаро. — Изучаю лицо Симеона Ли в молодости.
— О, значит, это мой дедушка?
— Да, мадемуазель.
Она внимательно вгляделась в лицо на портрете.
— Как же он изменился… как изменился. Стал таким старым, высохшим. А здесь он похож на Гарри, каким тот был, наверное, лет десять назад.
Эркюль Пуаро кивнул.
— Да, мадемуазель. Гарри Ли унаследовал много черт своего отца. Теперь взгляните сюда… — Он провел ее по галерее. — Здесь, мадемуазель, вы видите вашу бабушку — вытянутое спокойное лицо, очень светлые волосы, кроткие голубые глаза.
— Как похожа на Дэвида! — вздохнула Пилар.
— А взгляд, как у Альфреда, — вставил Стивен.
— Наследственность — интересная вещь, — заметил Пуаро. — Мистер Ли и его жена были диаметрально противоположными типами людей. Большинство их детей пошло в мать, а не в отца. Взгляните сюда, мадемуазель!
Он указал на портрет девушки лет девятнадцати с золотистыми волосами и большими голубыми глазами. Она была чем-то похожа на жену Симеона Ли, но в ней были живость и веселье, чего при всем желании нельзя было обнаружить в кротких глазах и мягких чертах лица Аделаиды Ли.
— О! — воскликнула Пилар.
Кровь бросилась ей в лицо.
Она подняла руку и сняла с шеи медальон на длинной золотой цепочке. Нажав на замок, она раскрыла его, и Пуаро увидел то же смеющееся лицо.
— Моя мать, — сказала Пилар.
Пуаро кивнул. На противоположной стенке
— Ваш отец?
— Да, это мой отец. Он очень красив, не правда ли?
— Вы правы. Не так уж много найдешь синеглазых испанцев, верно, сеньорита?
— На севере Испании такое иногда встречается. И потом, мать моего отца была ирландкой.
— Значит, — задумчиво констатировал Пуаро, — значит, в вас есть испанская, английская, ирландская кровь и немного цыганской. Знаете, что я думаю, мадемуазель? С такой наследственностью вы были бы опасным врагом!
— А помните, — засмеялся вдруг Стивен, — что вы сказали мне тогда в поезде, Пилар? Что будь у вас враг, вы жестоко расправились бы с ним, перерезали бы ему горло… О, господи!..
Он внезапно замолчал, осознав всю важность своих слов.
Эркюль Пуаро поспешил перевести разговор на другую тему.
— Ах, да, сеньорита, — сказал он, — я собирался вас кое о чем спросить. Мне нужен ваш паспорт. Собственно говоря, даже не мне, а моему другу суперинтенданту. Вы знаете, для иностранцев в этой стране существуют разнообразные полицейские правила — большей частью довольно глупые, но необходимые. А вы, по закону, иностранка.
Пилар подняла брови.
— Мой паспорт? Да, ради бога. Он в моей комнате.
Шагая рядом с ней, Пуаро бормотал извинения.
— Мне чрезвычайно неловко беспокоить вас. Это всего лишь пустая формальность, но все-таки…
Они прошли в дальний конец галереи, по лестнице поднялись наверх и прошли к комнате Пилар.
Остановившись у двери, девушка сказала:
— Подождите, сейчас я его вам вынесу.
Она скрылась в комнате. Пуаро и Стивен Фарр остались ждать снаружи.
— Угораздило же меня сморозить такую глупость! — полный раскаяния воскликнул Фарр. — Как вы думаете, может, она это не заметила?
Пуаро не отвечал. Он держал голову немного набок, как бы к чему-то прислушиваясь.
— Англичане удивительно любят свежий воздух, — пробормотал он. — Мисс Эстравадос, должно быть, унаследовала эту черту.
— Почему вы так думаете? — удивился Стивен.
— Она только что открыла окно в своей комнате. И это несмотря на столь холодную погоду сегодня — собачий холод, как вы говорите. До чего доводит людей страсть к свежему воздуху!
Внезапно из комнаты донеслось резкое испанское восклицание, и появилась сконфуженно улыбающаяся Пилар.
— Господи, до чего же я неуклюжа! — воскликнула она. — Моя сумочка была на подоконнике, а я так быстро рылась в ней, что уронила паспорт за окно. Он там внизу, на клумбе. Я сбегаю за ним.