Рождественское убийство
Шрифт:
— Разумеется.
— И он совершенно прав, — добавила Магдалена. — Неприлично было бы даже думать о том, что он обязан сделать что-нибудь подобное! Если учесть, что Джордж — единственный член семьи, который вообще что-то делает в этом мире, я считаю просто безобразием, что его отец оставил ему так мало!
— Дэвид? — спросила Лидия.
— Я думаю, вы правы, — вяло произнес он. — Ужасно, что приходится столько спорить и дискутировать из-за всего этого.
— Вы совершенно правы, Лидия, — сказала Хильда. —
— Ну, кажется, все ясно, — заявил Гарри, окинув всех взглядом. — Альфред, я и Дэвид одобряем предложение. Джордж против. Большинством голосов проходит.
— Для меня это не имеет ровным счетом никакого значения, — резко возразил Джордж. — Моя часть наследства принадлежит мне и только мне. Я не отдам из нее ни пенни.
— Разумеется, нет, — подтвердила Магдалена.
— Если вы не хотите уступать, это наше дело, — резко сказала Лидия. — Вашу долю мы компенсируем из своих.
Она огляделась, все в согласии кивнули головой.
Гарри, тем не менее, пробормотал:
— Альфред получил львиную долю. Он мог бы выделить и немного побольше.
— Я вижу, — заметил Альфред, — что твое удивительное бескорыстие начинает помаленьку тебя оставлять.
— Ради бога, не начинайте снова! — вмешалась Хильда. — Лидия сообщит Пилар о нашем решении, а детали мы обсудим позднее.
Чтобы переменить тему разговора, она добавила:
— Хотела бы я знать, где сейчас мистер Фарр и мистер Пуаро?
— Мы оставили Пуаро в деревне, — ответил Альфред, — по пути на дознание. Он сказал, что ему надо сделать важную покупку.
— Интересно, — заметил Гарри, — почему он не пошел на дознание? Ему уж там надо бы быть в первую очередь.
— Возможно, он знал, что дознание перенесут? — предположила Лидия. — Кто это там в саду? Суперинтендант Сагден или Стивен Фарр?
Усилия двух женщин не пропали даром — семейный совет окончился. Все, кроме Лидии и Хильды, вышли из комнаты.
— Благодарю вас, Хильда, — сказала Лидия. — Вы оказали мне неоценимую поддержку.
— Странно, — задумчиво произнесла Хильда, — как разговоры о деньгах меняют людей.
— Да… даже Гарри… хотя это было его предложение. А мой бедный Альфред! Он такой британец, ему и в голову не приходит, что деньги Ли могут достаться испанке.
— Вы думаете, — улыбнулась Хильда, — мы, женщины, бескорыстнее мужчин?
Лидия грациозно пожала плечами.
— Ну, видите ли, это ведь, в сущности, не наши деньги — не наши собственные, я имею в виду. В этом вся разница.
— Какой странный ребенок… — медленно проговорила Хильда. — Я имею в виду Пилар. Интересно, что из нее получится в будущем?
Лидия вздохнула.
— Я рада, что она будет теперь независимой. Жить здесь, с нами, и получать деньги на платья было бы, по-моему, неприемлемо для нее. Она чересчур горда, и, мне
Помолчав, она задумчиво добавила:
— Помню, я привезла как-то из Египта несколько великолепных лазуритов. Там, на фоне яркого южного солнца и желтого песка, это были восхитительные камни — блестяще-голубые, они просто привораживали взгляд. А здесь, в Англии, их цвет как-то быстро потускнел. Теперь это самые обыкновенные темновато-серые бусинки.
— Я понимаю вас, — пробормотала Хильда.
— Знаете, — сердечно заметила Лидия, — я так рада, что познакомилась, наконец, с вами и Дэвидом. Хорошо, что вы приехали сюда.
— Как часто я мечтала в последнее время, чтобы этого не было!
— Понимаю. Именно так вы и должны думать… Но, по-моему, Хильда, это потрясение не так уж плохо подействовало на Дэвида, как этого можно было бы ожидать. Он такой чувствительный, это должно было ужасно его расстроить. Но в последние дни он выглядит даже несколько лучше, чем прежде…
— Так вы заметили это? — слегка смутилась Хильда. — Это, собственно, ужасно, но это действительно так, Лидия!
Она замолчала, вспоминая свой вчерашний разговор с мужем. Он сказал с жаром, отбросив со лба прядь светлых волос:
— Хильда, помнишь в «Тоске», когда Скарпиа умирает, а Тоска зажигает свечи у его смертного одра? Помнишь, она говорит: «Теперь я могу простить его…» Именно это я чувствую сейчас в отношении отца. Теперь я понимаю, что, хотя все эти долгие годы я не мог простить его, в душе я хотел это сделать… Но сейчас… сейчас во мне нет больше ненависти. Все прошло. И я чувствую себя так, будто огромный камень упал с моих плеч.
— Только потому, что он мертв? — спросила она, стараясь побороть внезапно нахлынувший страх.
Он быстро возразил, запинаясь от волнения:
— Нет, нет, ты не понимаешь. Не потому, что он мертв, но потому, что моя глупая детская ненависть к нему мертва…
Теперь Хильда вспомнила эти слова.
Она хотела повторить их стоявшей рядом с ней женщине, но инстинктивно чувствовала, что этого не следует делать.
Обе женщины вышли в холл.
У небольшого столика стояла Магдалена, держа в руке бумажный сверток. Увидев их, она вздрогнула.
— Это, должно быть, та самая важная покупка мистера Пуаро. Я видела, как он только что положил ее сюда. Интересно, что это?
Веселому тону ее слов противоречило беспокойное и цепкое выражение глаз.
Лидия подняла брови.
— Я пойду переоденусь к обеду, — только и бросила она.
Магдалена продолжала, абсолютно не способная сдержать отчаянного любопытства:
— Нет, я должна это увидеть, хотя бы одним глазком!
Она быстро развернула пакет и издала резкое восклицание. Ошеломленная, она уставилась на предмет в своей руке.