Рождественское убийство

Агата Кристи

— Дорогое мое дитя, Альфред, наверное, плохо вам это разъяснил. Если вы думаете, что это милостыня, вы глубоко ошибаетесь. Это не какая-нибудь доброта или благородство с нашей стороны, но простое восстановление справедливости. Если бы ваша мать была жива, она унаследовала бы эти деньги, а вы получили бы их от нее. Это ваше право — ваше кровное право. Это не милостыня, а только справедливость.

— Именно поэтому я и не могу принять ваши деньги! — горячо воскликнула Пилар. — О, господи, как мне нравилась жизнь здесь! Было так весело, так интересно!

Но теперь вы все испортили! Я сейчас же уеду… а вам больше… больше не придется… волноваться из-за меня…

Последние слова потонули в рыданиях. Пилар повернулась и, не глядя ни на кого, выбежала из комнаты.

Лидия была поражена.

— Я совершенно не ожидала, — беспомощно произнесла она, — что Пилар это так воспримет!

— Девочка выглядит совершенно расстроенной, — заметила Хильда.

— Э-э… — откашлявшись, зловеще произнес Джордж, — я предупреждал сегодня утром, что никогда не следует нарушать закон. У Пилар хватило ума понять это самой. Она отказывается принять милостыню!

— Это не милостыня! — резко повторила Лидия. — Это ее право!

— Она сама, по-видимому, так не думает! — съязвил Джордж.

Вошли суперинтендант Сагден и Эркюль Пуаро. Сагден огляделся.

— Где мистер Фарр? Мне нужно с ним поговорить.

Прежде чем кто-либо успел ответить, Эркюль Пуаро резко спросил:

— Где синьорита Эстравадос?

— Пошла укладывать вещи, — в голосе Джорджа Ли слышалось злобное удовлетворение. — Видимо, она сыта по горло своими английскими родственниками!

Пуаро резко повернулся.

— Идемте! — бросил он Сагдену.

Выйдя в холл, они услышали звук падения чего-то тяжелого и далекий вскрик.

— Скорее! — закричал Пуаро. — Скорее!

Они промчались через холл, поднялись по лестнице в дальнем конце дома. Дверь комнаты Пилар была открыта, и в проходе стоял мужчина. Когда Пуаро и Сагден подбежали к нему, он обернулся. Это был Стивен Фарр.

— Она жива… — тихо произнес он.

Пилар стояла, прижавшись к стене своей комнаты. Она, не мигая, смотрела на пол, где лежало большое пушечное ядро.

— Оно было укреплено над моей дверью, — едва дыша, пробормотала Пилар. — Оно упало бы мне прямо на голову, но, входя, я зацепилась юбкой за гвоздь и чуть задержалась.

Пуаро наклонился и снял с гвоздя нитку пурпурного твида, затем поднял голову и печально кивнул.

— Этот гвоздь, мадемуазель, — сказал он, — спас вам жизнь.

— Слушайте, что все это значит? — озадаченно произнес Сагден.

— Кто-то пытался убить меня! — закричала Пилар.

Суперинтендант Сагден посмотрел на дверь.

— Примитивная ловушка. Старомодная и примитивная ловушка. И целью ее было убийство! Значит, уже второе убийство планировалось в этом доме, но на сей раз затея не удалась!

— Слава богу! — хрипло проговорил Стивен Фарр, — вы в безопасности.

Пилар беспомощно всплеснула руками, обратив взор к нему.

— Madre de Dios! [18] —

воскликнула она. — Но зачем кому-то понадобилось убивать меня? Что я сделала?

— Мадемуазель, — медленно произнес Пуаро, — вам следовало бы спросить себе, не что вы сделали, а что вы знаете.

18

Матерь божья (исп.)

— Вы ошибаетесь.

— Скажите, мадемуазель, где вы были в момент убийства вашего дедушки? Вас ведь не было в этой комнате?

— Нет, была. Я уже говорила вам об этом.

— Да, но вы солгали, — возразил с притворной мягкостью суперинтендант Сагден. — Вы сказали нам, что слышали крик вашего дедушки, но вы не могли слышать его, находясь в своей комнате. Мистер Пуаро и я проверили это вчера вечером.

— О! — только и смогла вымолвить Пилар.

— Вы находились гораздо ближе к комнате мистера Ли, — сказал Пуаро, — и я даже, кажется, знаю, где вы стояли, мадемуазель. В нише со статуями, в нескольких метрах от двери вашего дедушки.

— О-о… — удивленно протянула Пилар. — Как вы узнали?

— Вас там видел мистер Фарр, — улыбнулся Пуаро.

— Это ложь! — резко возразил Стивен. — Я никого не видел.

— Прошу прощения, мистер Фарр, — возразил Пуаро, — но ее вы видели. Помните, вам показалось, что в нише три статуи, а не две. Только один человек в тот вечер был в белом платье — мадемуазель Эстравадос. Она и была той третьей белой фигурой, которую вы видели. Я прав, не так ли, мадемуазель?

— Да, — ответила Пилар после недолгого колебания.

— В таком случае, расскажите нам, мадемуазель, всю правду. Как вы оказались там?

— После ужина я вышла из гостиной и решила пойти к дедушке. Я думала, ему это понравится, но когда я свернула в коридор, я увидела, что у двери его комнаты стоит человек. Я не хотела, чтобы меня заметили, так как вспомнила, что дедушка просил его вечером не беспокоить. Я спряталась в нише на тот случай, если человек у двери вдруг обернется.

Только я это сделала, как вдруг услышала эти ужасные звуки — грохот столов, кресел… — Она всплеснула руками. — Все падало и рушилось. Я не двигалась с места. Не знаю, почему. Наверное, я боялась. Потом раздался этот ужасный вопль, — она перекрестилась, — я вся похолодела и подумала: «Кто-то умер…»

— А затем?

— Ну, потом все побежали по коридору, я вышла и присоединилась к ним.

— На первом допросе вы об этом ничего не сказали, — резко заметил суперинтендант Сагден. — Почему?

Пилар покачала головой.

— Следует поменьше рассказывать о себе полиции, — философски произнесла она. — Я полагала, что, скажи я правду, вы подумаете, что именно я убила его, поэтому я и сказала, что была в своей комнате.

— Запомните, мисс, — процедил Сагден, — когда человек лжет, на него обычно падает самое большое подозрение.