РПЛ 3
Шрифт:
При всем моем уважении к мудрости моего спутника, происходящее вызывало у меня беспокойство, усугубленное непониманием, и я заподозрила, что воздух родины действует на разум бывшего демона губительно.
– Ты отправишь нас на виселицу, - сказала я Хорвеку, глядя на нарядный конверт с искренним отвращением. – Сам рассказывал, что в этом городе сохранили недобрую память о колдовстве. И тут же напускаешь вокруг себя таинственности, так что любой дурак заподозрит неладное.
– Знаешь, как оно бывает, Йель? – Хорвек, напротив, рассматривал послание с удовлетворенным видом. – Люди видят зло, ненавидят его, побеждают,
– 8-
– И ты хочешь показать им колдовство? – в ужасе воскликнула я.
– Нет, что ты, - он сделал жест, призывающий меня успокоиться. – Люди часто переоценивают свои возможности. Знакомство с настоящей магией – непосильная ноша для большинства из них, как бы они не льстили самим себе. Тебе ли не знать этого, Йель? Я просто пообещаю им, что покажу колдовство… или им покажется, что я это пообещал – этого будет достаточно, поверь.
– Но зачем? Что ты задумал? Чего мы ждем здесь, разрядившись в пух и прах?! Разве ты позабыл, что у нас мало времени… что мой дядюшка… Ах, тебе совсем нет теперь дела до того, что важно для меня! На уме только то, как пустить пыль в глаза этому дурацкому городу!.. – досада, накопившаяся за несколько дней бездействия, наконец-то нашла выход: слова Хорвека показались мне очередной бессмысленной тарабарщиной, которой он отделывался от моих расспросов.
Он мог бы рассердиться на мои слова, ведь упрекать бывшего демона в том, что он не обеспокоен судьбой дяди Абсалома, было абсолютно несправедливо. Хорвеку полагалось ненавидеть всех людей – кого больше, кого меньше, - и то, как он возился со мной все эти дни, оберегая от опасности, любому показалось бы весьма странной причудой. Но вместо того, чтобы сказать мне об этом, он пожал плечами и ответил:
– В этом городе сотни художников, старых и молодых, известных и забытых. Не думаешь ли ты, что расспросы быстро приведут нас к тому, которого ты ищешь?
– И что же ты сделаешь? – я смотрела на него искоса, показывая, что не доверяю его рассуждениям, как бы правдоподобно они не звучали.
– Я сделаю так, что этот город будет исполнять мои желания, прежде чем я успею сказать о них, - усмехнулся он.
Слова эти я восприняла с недоверием, посчитав слишком тщеславными даже для демона, однако вскоре оказалось, что Хорвек говорил чистую правду: вскоре Астолано сошел с ума от любви к таинственному иностранцу.
Однако, обо всем по порядку.
На пятый или шестой день пребывания в столице мне, наконец, удалось стряхнуть сонное оцепенение, охватившее меня после утомительного и опасного путешествия. Я стала с любопытством посматривать в окна, за которыми виднелась утопающая в зелени улица.
Порядки в столице Юга отличались от тех, что я привыкла видеть в родных краях: женщин здесь оберегали от чужого внимания так ревниво, что ни разу я не увидала даму, гулявшую без сопровождения. Осеннее солнце здесь оказалось едва ли не жарче того летнего, к которому я привыкла, и красавиц защищали от его лучей огромными кружевными зонтами – их несли, сменяя друг друга, несколько слуг или рабов, которых в Астолано водилось превеликое множество.
Моя горничная, пожилая сплетница Бриулья, неохотно призналась мне, что свободной прислуге в столице приходится несладко – зажиточные семейства владели столькими рабами, что не считали нужным тратиться на наем сторонней челяди. Сама она была из вольноотпущенников, и до сих пор досадовала на наследников своего покойного господина, давших вольную всем рабам поместья. Многие из них теперь вынуждены были искать самую дрянную работу: например, нанимались к подозрительным инородцам и присматривали за невоспитанными рыжими девчонками.
Вскоре я научилась отличать свободных людей от тех, что находились в чьей-то собственности: рабы часто носили широкие медные браслеты на руках и ногах, да и в выражении их лиц мне виделась какая-то особенная покорность. От мысли, что разбойник Глаас мог продать меня в один из богатых домов столицы, я приходила в ярость, и часто думала, что теперь не гожусь в служанки. За последнее время мой нрав сильно изменился: казалось, в нем отразилась горделивость Хорвека, и этого бледного отражения хватало для того, чтобы я смотрела на всех прямо и дерзко.
Первый визит нам выпало нанести семейству Аркюло, проживавшему в доме, всеми окнами глядящему на море: то были богатые люди, однако с несколько скандальной репутацией. Именно эти темные пятна на добром имени позволили им отправить приглашение Хорвеку быстрее прочих.
Из обмолвок, которые мне удалось подслушать, шныряя за слугами, я узнала, что старая госпожа Аркюло, разменявшая девятый десяток, известна в столице тем, что интересуется гаданием и оккультными науками – так здесь называли попытки говорить с духами и мертвыми.
«Ох и глупая старуха! – сердито подумала я, вконец растревожившись. – Что может быть опаснее разговоров с духами? Мало кто из высших существ относится к людям без презрения, а большая их часть жадна до человеческой крови… Поднять покойника из могилы – затея еще бездумнее. А ну как окажется, что в него вселился бес, да еще не такой совестливый, как Хорвек?!..»
Как же отличались нынешние мои рассуждения от тех, что были присущи мне еще совсем недавно!.. Я еще не научилась подмечать изменения, произошедшие в моем уме, и испытывала, по большей части, досаду и страх. Мне казалось тогда, что я узнала о колдовстве слишком много, хотя на самом деле не понимала и сотой доли того, что следовало бы понимать человеку, ввязавшемуся в игры чародеев и демонов. А то, что Хорвек затеял странную игру с рыжей ведьмой - сомневаться не приходилось.
Я ожидала, что бывший демон накануне нашего визита к господам Аркюло прочтет мне проповедь о том, как положено вести себя в приличном обществе. Однако, к моему удивлению, он попросил меня лишь помалкивать в меру сил своих.
– Но ведь я не умею говорить с такими людьми, да и за стол меня господа отродясь не пускали! – промолвила я, потерев нос в немалой растерянности.
– Не волнуйся, - рассмеялся Хорвек. – Если нам будет сопутствовать удача, вскоре весь город будет подражать твоим манерам, сочтя их очаровательными и непосредственными. Я буду звать тебя своей воспитанницей, и чем больше будут сплетничать об этом – тем лучше.