Русский ад. Книга вторая
Шрифт:
– А, бля… твари, твари! – завопил вдруг Егорка и зубами, как овчарка, вцепился Окаемову в голень. Его зубы хрустнули, но остались целы, хотя штаны Окаемову он точно прокусил.
Главную правду русского человека всегда сообщают только матом.
– Получи, зажученный, получи, – орал Егорка, кромсая милицейские штаны, – за все, лягаш, получи!.. Убей меня, убей… я ж тебя, изверг, все равно не боюсь!
Онемев от дерзости, Окаемов занес было руку, чтобы разбить Егорке череп, но Егорка вскочил и рванул на себе нестиранную майку:
– Остопиз… ли, твари! Не сберегся я от людей! Стреляй в меня, лягаш, стреляй! Прямо сча стреляй, потому как я вас всех ненавижу!
Он ползал по песку, хватал Окаемова за ноги и что-то кричал.
Странно, но Окаемову вдруг стало его жаль.
– Стреляй, стреляй, блядонос!.. – орал Егорка. – Я ж и так дохнутый, мне че вас бояться, если я жить не хочу?!
Окаемов усмехнулся:
– В Бутырку спровадим, и будешь там немножко не живой!
На днях аркадий Мурашов, новый милицейский начальник, проводил в главке совещание. И раз пять, наверное, повторил, что в России сейчас другое время, поэтому милиции надо заботиться о своем народе.
Интересно, – а он сам пробовал любить этот народ?
Окаемов знал: сейчас Егорку свезут в Бутырский замок. В других СИЗО плохо с камерами, с местами, а в Бутырке недавно был ремонт, и тюрьму – расширили.
Из тех, кто оказался в Бутырке. Никто, ни один человек, не вышел в этом году на свободу. Такое ощущение, что Бутырка просто пожирает, как Минотавр, людей, оказавшихся в ее лабиринтах.
Судьи, особенно в судах первой инстанции, так бояться прокуроров и следователей, что оправдательных приговоров практически нет. В самые страшные сталинские годы было – в среднем – 12-13 % оправдательных приговоров по году. Сейчас, в 92-м, – 0,4 %; об этом, кстати, Мурашов тоже говорил. Он – демократ, и такая статистика его удручает.
Может быть, завтра что-нибудь изменится? [7]
– Иди… – и Окаемов пнул Егорку сапогом.
Пнуть – пнул, но уже не больно.
– Вставай, падаль…
Егорка вскочил, но снова упал: подкосились ноги.
– Лучше стало, – радостно сообщила Ольга Кирилловна, вытирая рот.
– Лихо тебя прорвало, коллега… Обвал в горах.
– Отметить бы, Палыч… – напомнила она.
Окаемов не ответил. Он схватил Егорку за шиворот и потащил его на улицу.
7
Нет. Не изменилось. В 2016-м, например, суды различных уровней вынесли в Российской Федерации менее одного процента оправдательных приговоров. Хуже, чем в России, дело обстоит только в Папуа-Новая Гвинея. Правда, нет никаких данных по КНДР… (Прим. ред.)
Егорка не сопротивлялся: воли уже не видать, но кому нужна такая воля, если людей обижают на каждом шагу?
47
– Так вот… – чмокнул Гайдар. Чмокал он губами, но казалось, что у него говорящие щеки. – Я предлагал Борису Николаевичу: назначайте премьером кого угодно, но с условием – этот «кто-то» сразу, с ходу начинает реформы. Поэтому когда Борис Николаевич выбрал меня, когда пошли разговоры (почему-то я их не испугался), что именно Гайдар должен взять на себя всю ответственность за хозяйство страны… – слушайте, тогда, в 91-м, это не воспринималось э… э… как подвиг или как… представление к ордену!
Караулов видел: Гайдар уверен в себе, это подкупает, ему нельзя не верить…
– В сентябре прошлого года, Андрей Викторович, инфляция подходит к критической отметке. По расчетам центра конъюктуры – 29 %, по Госкомстату – 26 %. В любом случае – это предельно близко к экстремально высоким значениям. Явная, Андрей Викторович, тенденция к катастрофе.
Почему академик медицины Святослав Федоров, рыночник до мозга костей, в тот момент, когда Борис Николаевич предложил ему пост премьера, согласился, но… не сразу и как-то через губу? – «Меня убьют, меня убьют», – повторял Федоров. Другие кандидаты, Полторанин и Рыжов, отказались сразу, без раздумий, хотя Полторанин сейчас критикует меня на каждом заседании правительства…
Вдруг – что-то произошло и Гайдар остановился.
– Передохнем, господа. Буквально минуту.
– Стоп! – приказал Караулов.
В комнате стало тихо.
Гайдар повернулся к пресс-секретарю.
– Как я говорю?
Он полез за платком.
– Как всегда, как всегда… – успокоила пресс-секретарь.
– Мне не надо как всегда! – обиделся Гайдар. – У нас не рядовая передача, все будут смотреть…
Воспользовавшись паузой, Наташа, жена Караулова, принесла Гайдару стакан воды.
– Спасибо, – улыбнулся он. – Большое спасибо…
Караулов встал, снял петличку с микрофоном и прошелся по комнате.
– Егор Тимурович, надо побольше ярких фраз. Типа: «русские после первой не женятся…» Или – «пьяная женщина – легкая добыча, но тяжелая ноша…» – Я шучу, разумеется, но поймите: телевидение – это грубое искусство, здесь грязь становится еще грязнее и лезет вперед. Надо побольше конкретики! И цифр. Сделано то-то и то-то, успех не везде, чаще у нас полная жопа… про жопу, к стати, не бойтесь, вы ведь трагическая фигура… – вот и давайте!..
– Поехали, – согласился Гайдар.
– «Он сказал – пое-е-хали, и взмахну-ул рукой» – пропел Караулов. – Парни, работаем!
Гайдар закинул голову назад, пытаясь вспомнить, где его оборвали. Он заговорил быстро, без разбега, нервно набирая темп, и его губы напоминали щупальца медузы: он грубо, с шумом всасывал воздух и так же с шумом выдыхал его вместе со словами:
– …и я понимал, понимал, Андрей Викторович, мне придется отвечать перед обществом, потому что, спасая страну от паники, правительство наобещало несоизмеримо больше, чем могло бы выполнить!
– А зачем было обещать? – спросил было Караулов, но Гайдар увлекся и не услышал вопрос:
– …Нам удалось убрать ряд глубочайших структурных диспропорций! И да много что… удалось, хотя, вот добавлю сейчас самоиронии, Андрей Викторович… я плохо понимаю, на самом деле, что же в итоге у нас получилось… Вот… честно говорю.
– В каком смысле?
– В прямом.
– То есть у нас теперь… ни социализма (тот же госзаказ), ни рынка…
– Э… э… немного социализма осталось, конечно, – улыбнулся Гайдар, – немного рынка – появилось. Гибрид какой-то… Ну да, что-то вроде этого…