Русский романтизм

Коллектив авторов

области живописи здесь невольно напрашивается сравнение

с Пикассо, ставившим себе такие же задачи.

Для развлечения читателя привлекается также ряд приемов

с л о в е с н о г о г р о т е с к а.

1) Излюбленное В. и в дальнейшем пародирование исто-

рических преданий, событий, лиц. Например, рассказывая

предание об Агамемноне, который встретил холодный

прием

в отечестве после покорения Трои, он дополняет: „Агамемнон

был великий полководец, но худой муж. 10 лет... господи,

боже мой, где мое терпение! ни разу не побывать в отпуску,

не подать о себе вести, и в какое же время?" и т. д. (гл. 37).

Читая книгу Азар и восхищаясь описанием магометанского рая,

он вдруг замечает: „Но при всех этих наслаждениях, вообра-

зите себе там же Ангелов, имеющих по 70.000 уст, каждые

уста по 70.000 языков и каждый язык, хвалящий бога 70.000 раз

в день на 70.000 различных наречиях. Это ужасно! Что за

шум, что за крик! Нет, беда быть в Магометовом Эдеме"

(61 гл.). Таким образом, введение какой нибудь комической

детали создает общий гротескный сдвиг.

Пародируются также научные изыскания историков: „По

всему видимому палец велик и хорош... По сравнению преда-

1361

ний Страбона, Тита Ливия, Квинта Курция... подобный палец

принадлежит левой руке Атиллы (гл. 53).

2) З в у к о в о е н а г р о м о ж д е н и е чрезвычайно сложных

имен, из сочетания которых создается целая гротескная како-

фония— другой любимый прием В. Формуляр Александра

Великого можно отыскать в историках: Ариане, Квинте-Курции,

Плутархе, Птоломее, Диодоре Сицилийском, в Фирдусси-ибн-

Ферруке, в Магомете-бен-Эмире-Коандшахе, Хамдаллах-бен-

Абубекре, в Яхиэ-бен-Абдаллахе, в Дахэлуи, в Абдал-Рахмане-

бен-Ахмеде и др. (гл. 85). Автор явно забавляется этим наро-

стающим грандиозным скоплением звуков *), осуществляя основ-

ной принцип гротеска—„безграничное преувеличение".

С именами писателей постоянно связываются явно вымыш-

ленные цитаты в комически-назидательном тоне: „Слава не

может быть основана на одной истине, сказал Квинт-Курций

в один пасмурный день" (119 гл., тоже в * гл. XIX).

3) Следующим приемом гротескного сказа является унич-

т о ж е н и е о б р а з н о с т и слова и вывод, заостряющий

комическое: „Я сел возле письменного стола, бросил взоры на

карту, глаза разбежались, что же мне было делать без глаз",

или: „Бедный мир, как все старо в тебе! сколько лет солнце

волочится за землей. Вот платоническая любовь, вот постоян-

ство!" — И вывод: „что, если на старости лет, земля свихнется

с истинного пути, — пропало человечество от огненных объ-

ятий солнца" (26 гл.).

4) Часто прибегает он к и г р е слов: „Красные девушки

в Подолии... да красны, но не прекрасны, все в цветах, бед-

ные цветы", или 5) к с л о в о п р о и з в о д с т в у : „Пусть мое

сердце холодно, как лед. Может быть полярный лед тверд,

как кремень и удар куска об кусок произвел бы искры... искры

любви. Что может быть лучше любви и с к р е н н е й " (183 гл.).

6) Создавая комическое слуховое восприятие, он прибегает

к з в у к о п о д р а ж а н и ю : „Абуб есть то же, что Амбубайя,

дуда, бывшая в употреблении у Латин, по Талмуду Абуб есть

дудочка", а по мнению всех прочих, Абуб есть тросточка, от

которой барабан издавал тоны приятнее"2) (45 гл.).

Слог Вельтмана чрезвычайно капризен и пестр. Чаще

всего фраза его коротка и эмоциональна. Восклицания, во-

просы, обращения чередуются в бесконечных перебоях. Цитаты,

афоризмы, ссылки на „великих мужей" нанизываются по совер-

шенно случайным ассоциациям. Иногда же он переходит к пе-

риодической речи, явно забавляясь ее размерами и играя сло-

Этот прием особенно любили старые мастера гротеска, напр. Ф . Рабле ,

об этом у Н . S c h n e e g a n s : „Geschichte der Grotesken Satire". II ч., гл. 3. 2) Прием, также чрезвычайно характерный для стиля Рабле.