Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
— Ну не Витя ты, не Витя! Не дури, иди ко мне!
— Меня зовут Дмитрий Емельянович Выкрутасов, а не Виктор Атасов.
— Хорошо, Дмитрий Мильяныч, хорошо. Я буду только так называть тебя, если хочешь, по имени-отчеству. Ты идешь ко мне?
— Нет.
— Но почему? Я разонравилась тебе?
— Нет.
— А, понятно, ты боишься оказаться слабаком!
— Нет.
— Не бойся, я тебя сегодня не трону, будешь отдыхать.
— Не в этом дело.
— А в чем же, в чем, Ви… Ой, Дмитрий Емельянович!
— Как бы тебе объяснить…
— Объясни, пожалуйста!
— А сколько времени?
— Полночь.
— Чорт возьми!.. Уже кончилось!
— Что кончилось?
— Не важно. Подожди… Так вот, ты должна понять такую вещь…
— Я сейчас поднимусь к тебе, и ты мне все объяснишь не по телефону.
— Нет! — крикнул Выкрутасов. — Не надо подниматься. Слушай так. Слушаешь?
— Слушаю.
— Так вот, пойми меня, Инесса, я — ураган. Русский ураган. А ураган не может долго задерживаться на одном месте, иначе он превращается в спертый воздух. Короче, это уже не ураган, если он забыл о движении.
— Мы будем ездить с тобой с места на место, — попыталась ухватиться за соломинку она.
— Вот опять ты меня перебиваешь, — сердито скрипнул он зубами. — Что значит «мы»? Ответь мне, что значит «мы»?
— Ты и я.
— Да не ты и я, а я во власти у тебя. В твоей советской власти. Ты хочешь мной владеть, причем владеть — по-советски. Нет уж, любимая, ураган не только весь в движении, но он к тому же еще и не принадлежит никому. Единственное, кому он может принадлежать — стихиям Родины! Вот почему он не подчиняется никакой власти, даже советской. Вот почему ты сейчас отправишься к себе домой, а я полечу дальше по великой нашей России. Возможно, я когда-нибудь снова примчусь сюда, в ваш прекрасный Симбирск-Ульяновск, но уже завтра утром меня здесь и след простынет. Прощай, любимая!
— Это твое окончательное решение?
— Да, окончательное.
— Ну и дурак же ты, Выкрутасов! — рассердилась Инесса и бросила трубку.
Он тоже повесил трубку на рычаг. Включил свет. Включил телевизор. Все было правильно. Он, конечно, проиграл свой матч с советской властью, но делал вид, что по меньшей мере свел игру к ничейному итогу, а может быть, даже и выиграл в послематчевой серии пенальти.
Телевизор наконец зажегся, засвистел, задудел, загремел бразильскими барабанами. Это был полуфинальный матч чемпионата мира, он еще не закончился, но шли последние мгновения игры. Бразильцы побеждали со счетом 2:1. Ну хоть бы голландцы отквитались! Тогда было бы назначено дополнительное время, и он еще успел бы урвать кусочек футбольного наслаждения. Но такого подарка голландцы не сделали. Матч закончился, Бразилия вышла в финал, и завтра в матче Франция — Хорватия должен был определиться второй финалист.
Дмитрий Емельянович выключил телевизор. Спать уже нисколько не хотелось, и он стал не спеша, с достоинством одеваться. Инесса запросто могла нагрянуть в его номер, с нее станется. И он снова уходил в ночь.
Он спустился вниз, и дежурная вызвала ему такси, которое подкатило к гостинице минут через двадцать. Усаживаясь в машину, Выкрутасов еще не решил, куда ехать. Верхи звали его в далекую даль, все дальше и дальше по родной стране. Низы тянули его к Инессе. Если она выполнит обещание и сегодня ночью оставит его в покое, то завтра в нем родятся новые силы для нее. Можно будет протянуть денек…
Но нет! Что за постыдные мысли! Ведь он уже сжег все мосты, и они торчали из воды и из берегов сиротливыми быками и устоями, лишенные верхних, пролетных перекрытий, как здешний, ульяновский, недостроенный при советской власти мост-гигант — памятник невоплощенной мечте.
— Так куда едем-то? — зевнул таксист.
— На вокзал, — махнул рукой Дмитрий Емельянович. На вокзале его ждало чудо, возможное только в самые судьбоносные мгновения. Именно в этот поздний ночной час через Ульяновск с остановкой на пятнадцать минут проходил пассажирский поезд Самара — Светлоярск. Судьба сама указывала Выкрутасову направление — домой, в родной Светлоярск, туда, где доживают отец и мать, где облупилось и продолжает ветшать здание школы, где по ночам в парке и по берегу озера бродит призрак его первой юношеской влюбленности в Наташу Лодочкину. Может, она сейчас не замужем, развелась или вообще не выходила замуж? Еще разок можно было завести старую пластинку про то, что всю жизнь любил только ее и только сейчас это понял. Тем более что, вспомнив сейчас ту Наташу, он почувствовал, как защемило сердце.
— Старая любовь не ржавеет! — засмеялся он и, не раздумывая, купил себе купейный билет до Светлоярска.
В ожидании поезда ходил по перрону, подставляя лицо мелкому и прохладному дождичку, глубоко вдыхая в себя угольно-дымный вокзальный воздух и медленно выдыхая его. Он чувствовал себя ураганом, возвращающимся на круги своя.
Поезд пришел с незначительным опозданием. Садясь в свой вагон, Выкрутасов помог с огромным, но легким чемоданом какому-то парнишке лет десяти, удивляясь, как такого отпускают в столь поздний час одного. Оказалось, что у них одно и то же купе. Там верхняя и нижняя были свободны, другие верхняя и нижняя заняты. Дмитрий Емельянович поставил свой чемодан под нижнюю полку, закинул парнишкин чемоданище на верхний багажный отсек и шепотом спросил:
— Поди, любишь на верхней полке спать?
— Нет, — ответил мальчик, — я с верхней несколько раз падал и теперь побаиваюсь. Можно я на нижней?
— Валяй, раскладывайся. Тебя как звать-то?
— Витькой.
— Ишь ты, — рассмеялся Выкрутасов, бывший еще совсем недавно Виктором Атасовым. — А ты чего один-то?
— У бабушки на каникулах был, — ответил мальчик. — Отец в Светлоярске на вокзале будет меня встречать. А потом я в середине июля в лагерь поеду.
— А что, еще есть пионерлагеря? — удивился бывший москвич.
— Типа, — сказал Витя.
— Ну давай, Витюша, раздевайся и на боковую, спать. Я тоже до Светлоярска. Завтра во второй половине дня приедем.
Он покинул купе, оставив мальчика на вещах, прошел в тамбур, постоял у открытой двери и, когда поезд тронулся, вымолвил туда, в моросящий ночной дождик:
— Прощай, советская власть!
— Это точно, — усмехнулась проводница и заиграла глазками, мигом распознав в Выкрутасове пассажира веселого и интересного.
— У вас чайком побаловаться можно? — спросил Дмитрий Емельянович, заметив, что вид у проводницы накрашенный и не сонный, а стало быть, она не прочь часок-другой поболтать с новоявленным пассажиром. Разумеется, без какого-либо умысла.
— Так прямо сразу и чайком! — веселым колокольчиком зазвенела она. — Ну что с вами делать, заходите в мое купе и садитесь. Все равно что-то не спится. Вас как зовут?
— Дмитрий. Можно Митя, а можно Дима — как нравится.
— А меня — Наташа.
Глава двадцать восьмая
О ВРЕДЕ ДЕТЕЙ
Они просто ограбили нас, украли у нас футбол. Они боялись, что мы станем чемпионами, и, воспользовавшись политической ситуацией, лишили нас права выступать на этом чемпионате. Они украли у нас победу. Но мы еще вернемся! Предраг Миятович