Ряд случайных чисел [СИ]
Шрифт:
— Можешь меня поздравить: мне стыдно, — веско сказал он. Кивнул сам себе. — Я тебе должен. Не смотри на меня, как на идиота, просто поверь, что это так. И будь я проклят, если этот долг я не отдам! Ты загадала желание?
Тия заторможенно поморгала. Ее неудержимо клонило в сон.
— Ну, да. Я же тебе уже сказала: чтобы знать, когда врут…
— Ай, это ерунда, это ты и так можешь, — отмахнулся Ри. — А вот скажи, ты хотела бы полетать на драконе?
Тия долго соображала, что он ей предлагает. Сознание туманилось и уплывало. Ой, как спать хочется!
— Ну, да… — наконец сказала она и зевнула. — Только… — и опять зевнула.
— Только потом, — договорил он с улыбкой, поднимаясь с пола. — Ложись, поспи, — он откинул край одеяла, отобрал у нее кружку. Она заснула, как только голова коснулась подушки. Еще бы! Сколько она успокоительного выпила? Литра два, не меньше! Он постоял над ней, изумленно покачивая головой. Высокие небеса! Великодушный человек — кто бы мог подумать? Новая порода вывелась, что ли? Или она одна
Со сборами он управился быстро. Собственно, особо собирать было и нечего: кристаллы амулетов, кое-какая химическая посуда, реактивы. Все. Еще полтора часа он провозился, подвешивая заклинание комплексного стирания памяти. Одно дело — стереть последние пятнадцать — двадцать минут, и совсем другое стирать целые сутки. А еще и сказка — сказку тоже надо стереть. Не надо, чтобы о нем помнили, не надо. Не один год он потратил в свое время, осторожно убирая из Мира все упоминания о своей персоне. Если учесть, чем он занят… Вряд ли Перворожденные будут в восторге от появления новой расы. Да еще такой, что вполне сможет с ними конкурировать по части магии. Упаси святая Высь — вспомнят, захотят узнать, чем он занимается… Не надо. А Перелеской — что ж, пусть ругаются, лишь бы с ним это не связывали. Вот теперь все, можно будить… ребенка. И он вдруг понял, что даже не знает, как ее зовут.
Когда он пришел, Тия еще спала. Рыжая, совершенно морковного цвета волна волос разметалась пол подушке, на щеках сонный румянец. Ри осторожно присел на край кровати и невесело задумался. Выйти из одиночества… Сколько раз он уже пытался это сделать — и как бездарно это каждый раз кончалось. С Перворожденными не считается, он тогда был еще мал и глуп. Да, если честно, и потом не поумнел. Пожалел тогда 365-го — и что? Хоть бы из благодарности секрет сохранил — да где там! Раззвонил сразу же, трех лет не прошло! Целую расу настрогали! Ле Скайн, видите ли! Тупые, блин! Хоть бы понимали, что это значит! «Отринувшие тепло» — ага, как же! Причем тут эльфийский язык? На языке Дракх «скайн» — голубой. Просто голубой цвет. Его цвет. Раса голубых мышей! Придурки! А виноват кто? Может, 365-й? Нет, конечно! Это все Пэр Ри нехороший такой! Куда ни плюнь — везде «скверна ле Скайн»! Люди, вампиры, Звери… Звери — да, Звери были, пожалуй, первым осознанным экспериментом создания чего-то, хотя бы отдаленно похожего на него самого, хотя заказали их ему Перворожденные. Лошади стремительно вымирали, не выдержав резкого увеличения уровня магического фона. Нужно было попытаться скрестить их с кем-то более живучим. Он взял самое устойчивое к магии животное — кошку. И… себя. И какой караул получился в результате. Он чуть не плакал, вынимая их из родильных сфер, думал — Перворожденные заставят уничтожить все пять десятков. Тем более, что при родах у Зверюшек настроение было из рук вон, и демонстрировать его они не стеснялись. Один располосовал ему руку до кости одним движением крохотной лапки. «Прямо пять серпов», ахнул тогда Ри. Аналогичными высказываниями ему пришлось сопроводить каждое новое рождение. Это были самые сумасшедшие двое суток за всю его жизнь. К концу он весь был искусан, исполосован когтями и просто вымотан. Причем нельзя сказать, что эксперимент не удался полностью: память крови им таки передалась, хоть и частично, Звери оказались вполне разумны! Но! Но. Неистребимая кошачья лень им тоже передалась. В полном объеме. А еще неведомо откуда — телепатия и телекинез, к чему и у Ри никаких способностей не было, и у кошек — вряд ли. Три года он был при них нянькой, три года он убалтывал Перворожденных, уверяя их, что Звери безопасны, а кроме того — практически стерильны: как их есть пять десятков — так больше и не появится. Что они — не новая раса разумных хищников. Как только появилась Рука Короны, его подопечных привели к присяге. Ри вздохнул с облегчением — будут жить. Как выяснилось — рано обрадовался! Однажды десяток Зверей попал под действие эльфийской песни Созидания. Через некоторое время оказалось, что они… беременны. Перворожденные рвали и метали, но сделать, к счастью, уже почти ничего не могли — Присяга Короны не только принуждает к верной службе, но и защищает присягнувшего. Зверей изолировали в Парке, а Ри попросили куда-нибудь исчезнуть с глаз долой, как можно дальше, и не появляться на эти самые глаза как можно дольше, желательно — никогда. Да и пожалуйста. Ему не трудно. С другой стороны, наученный горьким опытом, настолько масштабных экспериментов он больше не ставил. Три — пять штук, не больше. И все приходилось уничтожать. Каких только жутких монстров у него не получалось! Вспомнить стыдно! А, с другой стороны — какие у него были варианты? Либо так — либо вообще ничего не делать. Память крови дала ему очень разрозненные сведения, скорее намеки о том, что — вот, есть такая вещь, как генная инженерия. А до всего остального ему пришлось доходить собственным умом, путем проб и ошибок. И инструменты сам, и заклинания сам, и уничтожать получившийся вполне жизнеспособным, но жутик — тоже сам.
А «жить не одному» — да были у него женщины, были. Что ж он — каменный, что ли? И эльфийки, и люди, и из вампиров —
Тия завозилась, Ри отвлекся от невеселых дум. Девочка сонно заморгала, вздрогнула, увидев Ри, но тут же успокоилась и… улыбнулась? Нет, правда? Невероятный ребенок! Или просто очень глупый? Такая доверчивость… Хотя, детеныши все доверчивые…
— Как тебя зовут, детеныш?
— Тия, — не такой уж он и страшный. Тия спокойно улыбалась. Даже… симпатичный. И не гад. Просто — один. Совсем. Всегда. У Тии есть папа, мама, братья — целая семья, а у него нет, и никогда не будет. И поэтому его, конечно, жалко.
— И все? — удивился Ри. Имя напоминало цыплячий писк и не подходило этому неукротимому и несгибаемому существу совершенно. Тия тоже удивилась. Он и этого не знает?
— Ну, да! Папу зовут Лиссент, значит, я — Тия. Мелиссентия.
Это было совсем другое дело! «Млиссен» — как скольжение меча из ножен, и звон освобожденной стали в конце — «тия».
— Тебе очень подходит твое имя, — серьезно сказал Ри. — только полное, а не какая-то там Тия.
— Но так принято, понимаешь? — как глупенькому взялась растолковывать ему девочка. — Меня все-все так зовут…
— А ты не отзывайся! — улыбнулся Ри. — Пусть зовут полным именем, или Лисой хотя бы! Ну, сама подумай — такая отважная, смелая, и вдруг — Тия, — пискнул он, скорчив смешную рожицу. Тия покраснела от удовольствия и польщено хихикнула. Надо же, она, оказывается, отважная! А он, конечно, никакой не гад, ему просто плохо было одному. Конечно, она с ним останется — и ему не будет больше плохо. Только надо маме сказать. Ничего, ее отпустят — у мамы ведь оба брата еще останутся, а Тия будет их навещать — на драконе, как в сказке! А потом она выйдет за него замуж — когда подрастет, у них будут дети… Только надо здесь окна сделать, занавески повесить, чтобы на ветру развевались, и цветы в горшочке на окно. И все будет хорошо. Ри, к счастью, телепатией не владел, и планов этих не уловил. Увидел только, что ребенок, нет, Мелисса, улыбается — и порадовался. — Ну, что, Лиса-Мелисса, кататься не передумала? — Она, улыбаясь, замотала головой. — Тогда беги умывайся — ты ж в компоте вся! Прилипнешь к дракону — что делать-то будем?
Тия хихикнула, выбралась из-под одеяла и побежала в ванную, придерживая полотенце — так в нем и спала. Ри проводил ее взглядом и задумчиво покачал головой. А не делает ли он очередную глупость? Да ладно, пусть. И не такие делали… Тия вернулась — отмытая, с мокрой головой и в мокром полотенце. Ри высушил ее движением брови, взял за руку и повел прямо в глухую стену. Тия даже не удивилась, когда в камне протаяла дверь — магия, что ж такого! В этом коридоре было холодно. На стенах и полу виднелись разноцветные потеки камня — проход явно был проплавлен, а не вырублен в скале.
— Ри! — Тия подергала его за руку. — А зачем тебе амулеты?
— Там, за океаном, — махнул дракон рукой к светившемуся невдалеке выходу, — есть другая земля. Там нет ни эльфов, ни людей, ни вампиров. Зато там есть огромные ящерицы. Я должен, просто обязан хотя бы попытаться сделать из них драконов. Я очень устал быть последним. Ты вот сказала — жить с эльфом, с вампиром. С тобой, — он невесело улыбнулся и благодарно пожал ее руку. — Сейчас я покажу тебе — и ты все поймешь.
Они вышли на широкий и длинный уступ скалы. За спиной взмывала вверх почти отвесная стена, чуть выше сверкали в лунном свете языки льда — авангард снеговой шапки. А перед ними, насколько хватало глаз, сливаясь вдали и перетекая друг в друга — вечно, бесконечно, и всецело — сияла черная звездная чаша океана под таким же черным звездным небом. Ни луна, ни дорожка на воде, разбитая волнами, не рассеивали этот бархатный мрак — наоборот, они призрачным светом своим только подчеркивали даль и глубину. Пахло солью, водорослями, мокрым камнем. Где-то внизу, в невообразимой глуби глухо бухал прибой, за дальним краем карниза вдоль линии скал видна была тонкая с такого расстояния полоса белой пены. Было пронзительно холодно, Тия сразу замерзла, но и забыла об этом тут же, и стояла, оцепенев. Открывшееся ее глазам не помещалось в душу, она сглотнула комок в горле и тихо всхлипнула. Все ушло, сгинуло, исчезло в никуда перед этой громадой.