Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
На пересылке скукота, в город увольнений не дают, заняться нечем. Питание, правда, приличное, часто дают гречневую кашу. Это впервые за три года моей службы. Немного удивляло — каша имеет какой-то уж явно красноватый оттенок. Оказалось — это не гречневая каша, а гаоляновая. Наверное, гаолян завезли сюда морем с дальнего Востока, как трофей после победы над Японией. Больше нигде и никогда гаолян мне не приходилось встречать. Ближайшая перспектива на пересылке не ясна.
На мою просьбу направить меня в свою часть отвечают, что вышел приказ, в соответствии с которым для направления военнослужащего в воинскую часть, находящуюся за границей необходим специальный пропуск, который могут выдавать только центральные управления родов войск. Это осложнило мое положение. Неопределенность угнетает. Как-то объявили: кто хочет получить шоферские права,
Но однажды подходит ко мне старшина из штатных сотрудников пересылки и начинает меня расспрашивать, какая у меня специальность, с какой техникой знаком, какой у меня практический опыт и т.п. Узнав, что я знаю и танковый двигатель и всесторонне знаком с эксплуатацией танка, предложил мне поучаствовать некоторое время в работе по сборке автомашины для пересыльного пункта, а потом меня направят в любую часть по моему усмотрению. Мне этот вариант очень подходил. Заодно он рассказал, что команда для практического обучения автоделу на перевозке леса вряд ли соберется. В лесу опасно, там хозяйничают подпольные «лесные братья», похищают и убивают наших военнослужащих, что для уничтожения «лесных братьев» посылают даже целые эскадрильи штурмовиков Ил-2 для площадной штурмовки целых кварталов леса, но справиться с «лесными братьями» власти никак пока не могут.
С большим удовольствием я включился в работу по сборке автомобиля из разбитых легковых автомашин. Меня сначала поставили на ходовую часть. Монтирую, перемонтирую баллоны, проверяю колесные диски, ставлю новые камеры, накачиваю баллоны ручным насосом. Машину собрали довольно быстро, недели за две. После этого я попросил дать мне предписание в свою часть, несмотря на то, что пропуска через границу у меня нет.
Согласившись с моим доводом о том, что еще не везде хорошо знают. только что вышедший новый приказ и новый порядок проезда через границу в свои части, предписание в свою часть и личное дело мне выдали. Узнал, что на Брест, где находится переезд через границу в нашу Северную группу войск, поезда идут то через Вильнюс, то через Москву. Решил попасть в Москву и разработал свой план соответствующей операции. Взял по командировочному предписанию билет на поезд Рига — Вильнюс — Брест и умышленно на поезд опоздал. Следующий поезд по этому маршруту шел лишь через несколько дней, чуть ли не через неделю, а поезд через Москву шел на другой день. Прибегаю к окошку военного коменданта станции, паникую, каюсь за опоздание, спрашиваю, что мне делать.
Изрядно отругав меня, работник комендатуры поменял мой билет на другой, на поезд идущий в Брест через Москву. Часть моего «стратегического» плана сработала. В Москве, в военной комендатуре Белорусского вокзала рассказал о своей ситуации — предписание и билет до Бреста есть, но слышал, — для проезда через границу нужен еще пропуск. Мне объяснили, что за пропуском следует, обращаться в Управление бронетанковых и механизированных войск, рассказали, где оно находится.
Сразу же поехал туда, узнал в бюро пропусков, к кому необходимо обратиться и позвонил по данному мне телефону. Объяснил ситуацию, видимо, уже ставшей типичной. Сказали ждать, выйдет ко мне сотрудник. Вышел подполковник, выслушал мои объяснения, взял мое личное дело, попросил подождать некоторое время, ко мне выйдут еще. Действительно, вскоре вышел другой сотрудник, вручил мне справку о том, что мои документы находятся в УБиМВ для оформления пропуска через границу и велел явиться за документами через неделю.
Это мне очень подходило. Провести в Москве неделю — редкая возможность. Ночую на вокзалах, днем разъезжаю по Москве, сдав свой вещмешок в камеру хранения. Побывал в Третьяковской галерее, еще где-то. Портило настроение только то, что в это время, был уже конец октября, армия перешла на зимнюю форму одежды, а я — в пилотке. В один из дней меня задержал патруль на выходе из метро «Белорусская», и не слушая никаких моих объяснении о том, что я давно уже из своей части, до перехода на зимнюю форму одежды, — в сторону.
Когда набралось нас — нарушителей формы одежды человек десять, отвели по железнодорожным путям в какой-то тупик и
Явившись в назначенный срок в УБиМВ, столкнулся с новой ситуацией. Мне было сказано, что в Северной группе войск сейчас идет резкое сокращение частей, выезд туда нецелесообразен и что я назначаюсь на должность командира танка в Кантемировскую танковую дивизию, находящуюся в районе Наро-Фоминска. Это был в той ситуации самый разумный и самый подходящий для меня вариант. Здесь, под Москвой, куда легче будет осуществить мой замысел попасть в авиацию. В тот же день к вечеру сел на пригородный поезд и поздно вечером был уже в Наро-Фоминске.
На вокзале увидел несколько танкистов, расспросил, как добраться до такой-то воинской части. Они охотно рассказали, представившись, что сами оттуда, — либо на попутной машине, либо пешком километров двенадцать. Зашел в пристанционное кафе, заказал себе ужин, выпил стакан водки по случаю начала нового этапа моей службы и, поужинав, пошел, на ночь глядя, пешком. Ночь, стало морозить, было уже начало ноября, небо безоблачное, над головой, наконец, свое русское небо и знакомые звезды. Пришел глубокой ночью в гарнизон. Вокруг большие жилые дома, большое здание клуба воинской части. По знакомым признакам определил, где проходная части, быстро её нашел, обратился к дежурному предъявил предписание. Дежурный, сообщив, что танковый полк, в который я назначен, находится в Москве на параде, направил меня в казарму одного из подразделений этого полка. Явившись туда, я представился сонному дежурному, и, наконец, завалился спать на свободную кровать и мгновенно заснул после недельного плохого высыпания на московских вокзалах. Хорошо выспавшись, так как никакого подъема по случаю моего позднего ночного прибытия не устраивали, обратился в штаб полка, сдал предписание, личное дело и получил направление в роту, в которой мне придется служить. Праздничные октябрьские дни провел в пустой казарме, ничем конкретно не будучи занят, отсыпался. Большую часть времени провел в Ленинской комнате, где были все подшивки центральных газет и журналов.
Надо отдать должное армейским политработникам. Уж информированность-то периодикой была поставлена в армии идеально. Даже в самом глухом гарнизоне, вроде нашего, под Фалькенбургом, в ротах была Ленинская комната — по существу — это хороший читальный зал, где всегда были свежие почти все центральные газеты, журналы, подшивки газет, часто и небольшие библиотеки.
Через несколько дней возвратился весь личный состав полка, бывшего на параде на Красной площади. После парада они еще несколько дней мыли, чистили и смазывали парадные танки и ставили ли на консервацию в Кубинке. Второй комплект танков находился здесь в постоянном гарнизоне. Я был окончательно определен в танковую роту капитана Федорука, сразу мне понравившегося. Но впечатление от танкового взвода, в котором я принял танк, сложилось неблагоприятное. В танке большой некомплект инструментов и принадлежностей, в других танках то же самое. Механики-водители бегают друг к другу за инструментом, за смазочными шприцами. У нас такого никогда не было. Возникло у меня подозрение, неужели продают инструмент местному населению? На мою твердую позицию — инструмент никому не давать, многие обиделись.
Вскоре обескуражило назначение меня старшиной танковой роты. Вот это все было никак не для меня. Меня тянуло в свободное время в читальный зал, в библиотеку, в спорт, а тут надо было всегда быть с народом. Мои протест, мои доводы не были приняты во внимание. Командир роты по хорошему уговаривал, просил помочь навести порядок. Порядка действительно не было, хотя Кантемировская танковая дивизия и была парадной, как сейчас сказали бы — элитной. В казармах холодно, батареи отопления еле теплые, питание слабое. В караульном помещении, куда часто назначаюсь начальником караула, печь постоянно дымит, дрова сырые, холодно.