Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
В этот момент под влиянием работ, начавшихся на кафедре А.А.Красовского, в направлении практического использования теплового радиоизлучения, адъюнкт кафедры светотехники и инфракрасной техники В.И.Зуйков начинает работу над близкой темой, связанной с исследованием теплового излучения радиочастотного диапазона в интересах создания приборов наблюдения.
Под влиянием этих работ кафедры, опираясь главным образом на теоретическую работу проф. А.А.Красовского, заказывающим управлением ВВС в 1959 г. задается одному из НИИ разработка бортового самолетного радиометра 3-х см диапазона с нормированной пороговой чувствительностью 0,5 градуса Кельвина. Военно-техническое сопровождение этой работы осуществлялось В.И.Зуйковым и мной.
Немного ранее, благодаря настойчивости и инициативе В.И.Зуйкова, хорошо знакомого с управленческой структурой
Комплект ИМШ-1 мы с В.И.Зуйковым получили прямо в НИИ, еще «тепленьким», минуя всякие промежуточные снабженческие инстанции, привезли на поезде из Горького (из института на вокзал — на выделенной автомашине, до Москвы — в отдельном купе на поезде, от Казанского вокзала до корпуса Е академии — на такси). Этот радиометр хорошо послужил нашим диссертационным работам в лабораторных условиях. Позволил детально вникнуть во все тонкости построения радиометра как сверхчувствительного приемника шумоподобного излучения — гетеродинного фильтра, выделяющего слабые сигналы на фоне шумов значительно большей интенсивности.
В комплексе с генератором 3-х см излучения И-51, специально модернизированным многодиапазонным высокочувствительным резонансным УНЧ 28-ИМ и другими приборами, радиометр ИМШ-1 позволил мне провести множество лабораторных экспериментов, разработать и сделать макет генератора шумов низких и инфранизких шумов для целей исследования радиотеплового излучения, обнаружить СВЧ шумовое излучение у трущихся металлических поверхностей.
Наконец, В.И.Зуйков организовал с ИМШ-1 летный эксперимент на вертолете Ми-4. Но из-за грубой пороговой чувствительности этот эксперимент мало что тогда дал.
Лишь в 1962 г. после получения макета радиометра ИМШ-2, специально разработанного по заданию НТК ВВС для работ, проводимых в ВВИА имени Н.Е.Жуковского, началась серия успешных летных тепло- радиометрических (ТРМ) исследований земной поверхности.
Одновременно с лабораторными исследованиями всех особенностей радиометра как динамического звена пришлось обстоятельно знакомиться с достижениями радиоастрономии, поскольку там СВЧ радиометры успешно применялись для приема слабых космических излучений, в том числе и в сантиметровом диапазоне электромагнитного спектра. Знакомство с радиоастрономией не ограничивалось только изучением соответствующей специальной литературы. Довелось побывать на радиоастрономической станции горьковского НИРФИ в местечке «Зи- менки» под Горьким. С интересом наблюдал там, как выходной сигнал радиотелескопа 3-х сантиметрового диапазона волн изменяется в широких пределах при изменении угла наклона параболической антенны от зенитного угла до горизонта. Стало ясно — в таком сигнале содержится богатая информация о радиоизлучении атмосферы, на фоне которой придется решать задачу об обнаружении воздушной цели с помощью радиотеплового координатора целей. Есть пища для размышлений. Затем, вместе с В.Н. Зуйковым побывали на строительстве большой 22-х метровой антенны радиотелескопа ФИАН имени Лебедева в поселке Пущино на Оке за Серпуховым. Спустя некоторое время побывали там и на уже работающем радиотелескопе.
Развитие и радиоастрономии, и зарождающейся пассивной (неизлучающей) локации сдерживала недостаточная чувствительность единично изготавливаемых экземпляров радиометров того времени. Чтобы продолжить экспериментальные исследования в интересах военной авиации на заданную тему оставалось ждать нового опытного образца радиометра, разрабатываемого при нашем военно-техническом сопровождении в одном из НИИ радиотехнической промышленности.
В то же время более детальный анализ взаимодействия пучка электронов, эмитируемых катодом электровакуумной лампы, находящегося в состоянии циклотронного резонансами облучаемого шумоподобного электромагнитного потока, приводил к выводу: такой пучок
Однако срок адъюнктской подготовки неумолимо приближался к концу. Пришлось подналечь на теоретическую проработку динамики следящего контура самонаведения системы обнаружения цели при использовании в ней радиометра — нелинейного и нестационарного элемента структурной схемы системы. Оценить возможности системы самонаведения с современными радиометрами и радиометрами ближайшего будущего. Параллельно я продолжал все же и лабораторные эксперименты с радиометром ИМШ-1. В этот последний период работы над диссертацией удалось обнаружить новый источник шумоподобного излучения — излучение трущихся металлических поверхностей.
Эта последняя часть моей диссертационной работы проходила в авральной, нервозной обстановке. Перессорился со всеми чиновниками, пытающимися поставить себя над наукой, нажил немало недоброжелателей среди них. Как следствие этого мне был назначен дополнительный, третий оппонент с радиотехнического факультета академии, профессор, доктор технических наук, которого в то время я мало знал. Как потом я убедился, человек он был очень принципиальный и очень порядочный, но мою защиту он поставил под неожиданный удар. После просмотра моей диссертации он пригласил меня на беседу, это было буквально за несколько дней до объявленной защиты. Не сделав никаких замечаний по теоретической части диссертации, он заявил мне, что электронные лампы моей конструкции не могут в принципе работать.
Я буквально остолбенел от такого заявления и не сразу пришел в себя, чтобы задать вопрос о причине такого заключения. Оказалось дело вот в чем. У меня в тексте диссертации был приведен фотоснимок моих ламп с разбитыми частично колбами для того, чтобы лучше была видна конструкция и расположение электродов. Через стеклянные колбы, покрытые внутри распыленным блестящим веществом, появляющимся в результате технологической операции по улучшению вакуума колбы, внутренняя конструкция на фотографии видна плохо. Поэтому мне и пришлось разбить колбы. Мой же новый уважаемый оппонент понял ситуацию так, что я и работал с такими разбитыми колбами. Не помню, что я ответил в тот момент своему оппоненту, потому как в голове у меня мгновенно промелькнуло множество мыслей. Я был доволен тем, что по теоретической части диссертации практически не было замечаний, а я больше всего боялся за эту часть работы, за недостаточную корректность оперирования с элементами статистической радиотехники, в которой, как хорошо было известно, мой новый оппонент был великим специалистом. Кроме того, математические выкладки по этой части не были у меня упорядочены должным образом. Стало мне сразу ясно и то, что оппонент не может поверить, что адъюнкт электротехнического факультета мог сам каким-то путем создать специальные электровакуумные лампы и с ними экспериментировать. Таких прецедентов в истории радиотехнического факультета, а, следовательно, и в истории всей Академии еще не было. Первым моим порывом было сразу пригласить недоверчивого оппонента в нашу лабораторию и показать в действии мой приемник и злополучные лампы. Но тут же подумал — это лучше сделать на защите. С такими мыслями я и откланялся.
На защите диссертации два моих оппонента высказали полностью положительные мнения и выводы по работе. Третий же оппонент провозгласил такой вывод: поскольку, дескать, он не может оценить корректность эксперимента, он воздерживается от какого либо вывода по всей диссертации. Такой вывод дополнительного оппонента вызвал бурное неудовольствие всего факультетского ученого совета и сработало в мою пользу. Почти все члены совета знали о моих экспериментах, одни со слов профессора А.А. Красовского, другие бывали в нашей лаборатории и видели работу нашего циклотронно-резонансного приемника в действии. Голосование было единогласным в мою пользу. В дальнейшем с моим «черным» оппонентом у меня были самые добрые отношения.