Рыба для президента
Шрифт:
Ехали около получаса, ныряя под пыльные шлейфы самосвалов, обгоняя трактора, автокраны и разный громоздкий грузовой транспорт. Только ближе к городу дорога стала шире, хотя и по-прежнему с ухабами и ямами, но зато появились и легковые машины, редкие мотоциклы и даже, к удивлению майора, несколько телег, запряженных лошадьми.
Полковник перехватил взгляд гостя и махнул рукой:
– Колхозники. На горюче-смазочных экономят. Говорят им, говорят, а они все туда же! Ничего! Мы с этой отсталостью как-нибудь справимся. Вы не смотрите, что у нас тут провинция. Мы – город студентов. У нас целые районы – одни вузы да общежития. А промышленность какая!
Грязи действительно было много – на самой разбитой дороге, в оврагах вдоль нее, на улочках, пересекавших шоссе.
Власин понял, что полковник принимает его за москвича, что он не знает о его постоянном месте службы, и зарделся от удовольствия. Вновь, словно касание невидимой шелковой шали, задели его мысли о матери и бабке, которые, быть может, теперь дождутся его… Он улыбнулся и уставился в окно, чтобы полковник не заметил его волнения. Чего доброго решит, что столичный майор посмеивается над его провинциальной застенчивостью, вызванной, как, наверное, Белову казалось, примитивностью их быта.
На самом деле город Власину нравился. В нем была какая-то трогательная традиционность, сохранившаяся в далеких уральских и сибирских городах, да и во многих русских европейских селениях, расположенных вдоль старого каторжного тракта. Почему именно там, Власин точно не знал. Но ведь имелась на то какая-то причина! Не случайно же так! Ему подумалось, что, скорее всего, бывшие каторжане и ссыльные оседали на этих землях и, оторванные от общения со столицами, волей-неволей культивировали в себе и вокруг то, с чем пришли сюда когда-то, звеня кандалами. Каждая новая эпоха вела по тракту своих каторжан, которые сливались с той генерацией, что прижилась здесь много раньше и уже давно устроила свой быт и состарилась.
Майор подумал, что его ведомство, оказывается, немало сделало для сохранения культур ушедших поколений, нередко выжимая носителей этих культур из столичных обществ на каторжный тракт. Препятствуя возвращению сотен тысяч людей в города, откуда их вырвали с мясом и корнями, размещая насильно в отдаленных поселках, на недосягаемых для современной им цивилизации территориях, чекисты невольно создавали особые анклавы ушедших культур. А местные надзиратели «консервировали» эти сообщества, ограждая от новых веяний из развращенных столиц и, еще чего доброго, из разных там заграниц.
Так, по размышлению майора, в далеких провинциальных уездах сохранилось то, что было бы перемолото в муку в тех же столицах и больших городах жестокими жерновами технократических цивилизаций. Здесь, в глубинке, свил себе гнезда и старый уголовный, и революционно-романтический, и уютно-мещанский, и спесиво-интеллигентский, и даже порой истинно аристократический мир. Они не перемешивались, ворочаясь каждый в своем пространстве, под строгим оком местных надзирателей.
Мысли об исторических заслугах собственного ведомства в сохранении национальной культуры истерзанного тем же ведомством государства, за безопасность которого майор силился отвечать, огорчила его. Ведь не скажешь об этом ни тем, ни другим. Одни поднимут на смех и наплюют в глаза, другие же сурово пригрозят пальцем: не для того прорежали свинцом и плетью наш «новый мир», чтобы уберечь старый в неприкосновенности и чистоте!
Власин тряхнул головой и посмотрел на полковника. Тот косился на майора, думая о чем-то своем.
В управлении пробыли недолго. Полковник вызвал оперуполномоченных Тюлина и Колодко, подполковника Рожкова и капитана Рубальского.
– Товарищи офицеры,
Власину показалось, что он все это когда-то где-то уже слышал. И про «маленькие фужеры с большими чувствами», и про «лоно природы», и «про мероприятия»…
«Вот оно что! – подумал он. – Словно в училищах и высших школах, где мы все когда-то учились, нас вынуждали зубрить несколько десятков словосочетаний, по которым потом, даже в самых отдаленных уголках страны и за ее пределами, любого из нас можно было бы безошибочно идентифицировать. Скучно! Но надежно. Единая культура, круговая порука! Засунь любого из нас под любую „крышу“, и уши вылезут сами по себе! Хоть в цари назначь! Серые с поволокой глаза, сжатые бескровные губы, ограниченный корпоративным образованием лексикон и… безжалостность, недоверчивость, испепеляющая душу зависть, жестокая мстительность в довершение ко всему! Словом, „маленькими фужерами, но с большим чувством…“».
«Лоном природы» оказалась конспиративная дача в пятнадцати километрах от Томска, на берегу реки, за двухметровым забором и вышкой с суровым солдатом. Между мухами сверху и собаками снизу за столиком под навесом сидели люди – офицеры Комитета государственной безопасности. Мухи наглыми стаями летали над головами, а два охранных оголодавших пса крутились под ногами, унижаясь за подачки с хозяйского стола, мол, хоть крошечку, хоть капельку, хоть чего-нибудь…
Мангал быстро разогрелся, куски свинины, загодя замаринованные Надей Горностаевой, зарумянились, и «конспиративное совещание» началось, время от времени прерываемое однообразными тостами полковника и хохмача капитана Рубальского.
– Спасибо за то, что так радушно встретили, – взял наконец слово Власин, и все, несмотря на ударивший в голову хмель, мгновенно затихли. – Право, это очень неожиданно и приятно для меня, человека скромного и занимающего невысокий пост в нашем ведомстве. Во-первых, предлагаю выпить за то, чтобы вечно жило наше братство, суть которого понимаем только мы одни!
Все поднялись, в глазах у некоторых даже блеснула слеза. Как сказано! Сразу чувствуется – школа!
– Во-вторых, – продолжил Власин, когда хозяева расселись и звонко, как по команде, захрустели упругими малосольными огурцами, – я вынужден просить вас об особом внимании к тому, что сейчас скажу.
Стаканы, жареное мясо, огурцы и квашеная капуста были немедленно оставлены в покое. На лицах у всех отразилось предельные внимание и почтительность к большой государственной задаче, представленной «скромной» личностью майора Власина.
– Итак, товарищи, нам предстоит выполнить две задачи. Первая: обеспечение оперативной безопасности визита в ваш чудесный город товарища Косыгина… – Власин сделал паузу и обвел всех неожиданно трезвым и ясным взглядом. Удовлетворенный увиденным, продолжил: – и президента Республики Франция генерала Шарля де Голля. Надеюсь, вы понимаете, всегда найдутся недоброжелатели, даже, можно сказать, враги, которые пожелают сорвать к чертовой матери наши мирные инициативы. В то время как все прогрессивное человечество с надеждой взирает на освоение советскими людьми бескрайних просторов космоса, акулы и ястребы… фигурально выражаясь, конечно, стремятся разрушить французско-советскую дружбу, основанную на обуздании, так сказать, того же космоса… о котором я выше уже говорил.