Рыбья кровь
Шрифт:
Дарник не сомневался, что, несмотря на сумятицу, гонцов хазары успели послать о помощи. По крайней мере, с каменной вежи на правом берегу все было прекрасно видно. Основной стан принялись разбивать рядом с Турусом – маленькая крепость на могла вместить всех липовцев. Пока ставили палатки и ограду, появились конные сотни с колесницами. Ладейщики встречали их веселыми подначками:
– Медленно тянетесь, приходится тут сражаться без вас.
Легкая победа вселила в новичков-ополченцев чувство небывалой уверенности в себе, которой отнюдь не было в их князе. Вызванный для допроса раненый турусский воевода злорадно предрекал гибель дарникскому войску: мол, не было еще, чтобы такой набег остался без должной кары. Устрашая, говорил о тысячах гурганцев, алан, горцев, наемных ромеев и русов, которые непременно обрушатся на голову дерзких липовцев. Больше всего Рыбью Кровь смутило упоминание о трех больших диремах с ромейским огнем, которые уже завтра приплывут из Калача и пожгут все их ладьи.
Вместе с Меченым Дарник отправился вдоль берега определить места для установки против дирем больших пращниц. Их внимание привлекло селище бродников в полутора верстах ниже по течению реки: белые глинобитные домики с садами, хлевами и огородами за невысоким плетнем. Стоило конному отряду приблизиться, как селище тут же опустело, даже скотины не стало, только заполошные куры и несколько разгуливающих на свободе свиней остались. Дрожащие верхушки камышей ясно указывали путь, по которому уходили легкие лодки бродников. Дарника разбирало любопытство: неужели они и коров в свои лодки взяли? Позже он узнал, что коров просто привязывали к лодкам, и они нисколько не сопротивлялись, давно приученные к таким действиям.
Селище с трех сторон окружали топкие места, поэтому оно хорошо подходило как для неожиданной атаки, так и для защиты со стороны берега, и меченцы немедленно приступили к сборке двух пращниц, а дружинники князя взялись возводить преграду из веток деревьев и кустов на единственной твердой дороге. В самом селище Дарник настрого приказал ничего не трогать, резонно полагая, что коль скоро оно снабжало съестными припасами хазар, то точно так же будет снабжать и липовский гарнизон.
Через какое-то время из камышей выбрались двое бойких старичков узнать, что именно собираются делать в их селище неожиданные пришельцы. Один из них говорил так невнятно, что другому приходилось переводить его речь.
– Погостим у вас немного, вы не возражаете? – приветливо ответил им князь.
Осмелев, старички осмотрели собираемые пращницы и все поняли.
– Хазары потом скажут, что мы вам помогали, и пожгут селище, – сказали они, вновь подступив к Дарнику.
– Так вы за хазар или все же за нас, ваших соплеменников? – развлекаясь, полюбопытствовал Рыбья Кровь.
– Вы пришли и ушли, а хазары здесь всегда, – строго отвечали старички.
К ним неожиданно присоединился вынырнувший из береговых зарослей третий бродник, молодой мужчина со строгим лицом. Это был тот самый торговец лошадьми, у которого Дарник выиграл в шахматы-затрикий дорогого аргамака. Звали его Буртым, и сейчас он не преминул напомнить словенскому военачальнику об их прежнем знакомстве:
– Цел ли твой выигрыш?
– Цел и оставлен улучшать княжеский табун.
Две улыбки и одно дружеское рукопожатие, и все мгновенно изменилось. Узнав, что Дарник намерен навсегда оставить Турусскую крепость за собой, Буртым, хорошо осведомленный о славных победах липовского героя, сейчас же ему поверил и взялся во всем помогать.
По его совету пращницы перенесли в другое место. На выходе из селища имелся невидимый с реки за камышами выступ каменистой земли с буграми и деревьями, с которого Танаис просматривался и вверх и вниз по течению. Берег здесь был усеян крупной и мелкой галькой, подходящей в качестве метательных снарядов. Даже Меченый не мог ничего возразить против переноса сюда пращниц.
Ночь прошла спокойно. Наутро войско взялось готовить Турус к обороне: чинили поврежденную ограду, укрепляли смотровые вышки, превращая их в боевые башни с камнеметами на верхней площадке, рыли ров и насыпали вал вокруг своего стана, собирали еще пять пращниц, направленных в сторону реки. Как быть с ладьями, Дарник не знал. Явившийся в Турус с дюжиной родных и двоюродных братьев, Буртым предложил у самых быстроходных судов срубить мачты и затаить их в камышах, чтобы, погнавшись за остальными ладьями, хазарские диремы подставились под внезапный удар сбоку. Так и решили сделать.
К полудню дальние дозоры сообщили о трех больших судах, идущих к Турусе снизу, чуть позже пришла весть о приближающемся с юга конном войске в черных одеждах. Это были знаменитые гурганцы, умеющие на скаку подцепить копьем женское кольцо. Про них Маланкин сын слышал еще от Вочилы, мол, в отличие от других степняков они никогда не избегают рукопашной схватки, а даже сами к ней всегда стремятся, прекрасно владея всеми видами оружия.
Взяв с собой катафрактов, арсов и сеченцев с пешцами за спиной, Рыбья Кровь немедля двинулся им навстречу. Сзади едва поспевали десять колесниц. В двух верстах от Туруса оба войска встретились.
Пять сотен гурганцев, вооруженные длинными пиками, луками и мечами, трусили широкой колонной в сопровождении десятков двуколок с конскими доспехами. При виде липовцев они, вместо того чтобы с ходу атаковать, остановились и принялись надевать конские доспехи на своих лошадей.
По знаку Дарника пешцы спрыгнули на землю, а катафракты пересели с запасных коней на боевых с уже надетыми доспехами. Забыты были все прежние навыки по дальнему обстрелу и победе на расстоянии. Не давая гурганцам построиться, катафракты, а за ними остальные конники с пиками наперевес ринулись на них. Два войска сшиблись в чистом поле.
Князь с двумя ватагами дружинников не лез в гущу сражения, выжидал, что будет дальше. Построившиеся пешцы и колесницы, боясь попасть в своих, тоже бездействовали. Гурганцы достойны были идущей о них славе – сражались умело и яростно. Их подвело отсутствие должного построения, пока передняя сотня истреблялась липовцами, остальные находились в столь тесной мешанине, что не имели возможности прийти на помощь соратникам. Начатый пешими лучниками и камнеметами обстрел задних рядов гурганцев еще больше усилил их сумятицу. Давя друг друга, хазарское войско стало отступать. Арсы и сеченцы только этого и ждали. Поймав боевой кураж, они вдвое усилили натиск, и отступление гурганцев превратилось в бегство. Но даже в бегстве некоторые из них ухитрялись оборачиваться и стрелять из луков в своих преследователей.
Убедившись, что это сражение выиграно, Дарник оставил небольшой отряд для сбора трофейного оружия, а остальных повел назад, к крепости. Там речное сражение уже тоже закончилось, однако с достаточно сомнительным результатом. Уничтожить удалось лишь одну дирему, две другие отошли с незначительными повреждениями. У дарникцев было полностью разбито, сожжено и потоплено пять судов, и это при том, что удался и неожиданный боковой удар безмачтовых ладей, и обстрел пращницами с берега. Ромейский огонь оказался более смертоносным оружием, чем все липовские камнеметы вместе взятые. И победа досталась дарникцам только потому, что у противника кончился запас горшков с горючей смесью. Убитых, сожженных и утонувших ополченцев было за полторы сотни. Подсчет потерь в сухопутном сражении радовал больше: на пятьдесят убитых конников приходилось две с половиной сотни убитых гурганцев (вошедшие в раж арсы пленных не брали, кровожадно добивая раненых).