Рыцарь короля
Шрифт:
Почти сразу же она взяла себя в руки, однако слова её прозвучали, как шипение пара, вырывающегося из кипящего котла:
– На что могут намекать нагроможденные одна на другую непристойности? Помоги мне, Боже! На то, что внимание, которое я однажды проявила к Карлу Бурбонскому, благосклонность, которой я его удостоила...
– Она не смогла закончить фразу.
– Что я все ещё спелое яблоко для его зубов. О, кровь Господня! На то, что он, герцог то есть, излил этому сукину сыну свою страсть ко мне... свою надежду завладеть мною, когда захватит трон. На то, что моя ненависть к нему - всего лишь оборотная сторона старой любви, которая может вспыхнуть снова. И что потому королю следует все это иметь в виду при рассмотрении любого дела, касающегося герцога.
Она снова лишилась дара речи.
Маркиз, вспомнив, как беспощадно она преследовала Бурбона, смог лишь воскликнуть:
– Да этот де Норвиль, должно быть, с ума сошел!
– Да, если сатана может сойти с ума...
– Пламя гнева герцогини постепенно затухало.
– Ибо, как у дьявола, его цель - отторгнуть сердце от сердца, друга от друга, верность от преданности. Что-что, а это совершенно ясно. Но ради чьей выгоды? По-моему, это тоже ясно... И, как дьявол, он имеет силу очаровывать.
Де Сюрси кивнул. На долгом жизненном пути ему никогда ещё не приходилось встречать такого изощренного интригана.
– Однако в нападках на ваше высочество он превзошел самого себя... Как вы об этом узнали, мадам?
– У меня есть свои способы, - уклончиво ответила она, - и сложить два и два я тоже могу...
Опять герцогиня умолкла на какое-то время. Костяшки пальцев, стискивающих подлокотник, побелели. Наконец она взяла себя в руки и продолжила:
– Итак, взглянем на дело, господин де Воль: мы ни к чему не придем, если не будем все время помнить, что этот мерзавец способен на все абсолютно. Ему не надо особенно изощряться, ибо - помяните мое слово!
– он может читать короля, как раскрытую книгу, и продумал свою игру до последнего трюка. Я повторяю, - это колдун. Он заставляет людей поверить во все, что ему угодно. Канцлер, старый дурак, - марионетка в его руках. Придворные слетаются к нему, как бабочки на огонь. Он держит короля сразу на нескольких крючках: любви к искусству, любви к охоте и любви к женщине. Кто бы мог вообразить, что король согласится даже посетить на следующей неделе его имение в Форе!
– Быть не может!
– воскликнул маркиз.
– Может... и миледи Руссель будет приветствовать его там. Посудите сами, какова цена её заключению!
Маркиз вскочил с места.
– Это нужно предотвратить, мадам.
– Как?
– Силой, если потребуется. Господин де ла Палис или господин Великий Магистр могли бы согласиться...
– На что согласиться? На вооруженное неповиновение? И дать де Норвилю тот выигрыш, ради которого он, видимо, и ведет всю игру, - разобщение, раздоры в такое время, как сейчас? Нет и нет!
– Но они могут хотя бы сопровождать короля.
– Если он согласится на такую компанию. Но насчет этого я сомневаюсь. Черт побери, вся беда в том, что у нас нет никаких доказательств против де Норвиля, кроме нашей с вами убежденности.
Маркиз был реалистом:
– Ну, всегда есть последнее средство.
– Да, я думала об этом - и насчет него самого, и насчет его английской потаскухи. Это, возможно, самое лучшее средство. Но в данном случае я против...
В дверь постучали.
– Наденьте маску, - шепнула она.
И, встав так, чтобы оказаться между маркизом и дверью, резко спросила:
– Ну, что там?
Из-за двери донесся голос:
– Ваше высочество, курьер...
– Разве я недостаточно ясно приказала, чтобы меня не беспокоили? Что, мои приказы отдаются для того, чтоб их нарушали из-за какого-то курьера? Черт вас побери! Убирайтесь!
– Мадам, умоляю, простите. Этот человек прибыл с севера чрезвычайно спешно с депешей от монсеньора де ла Тремуйля. Он говорит, что должен передать её в собственные руки вашего высочества, что дело это наивысшей важности...
Последовала пауза. Англичане наступают от Кале. Это может быть весть о какой-то катастрофе. Регентша была не вправе медлить.
– Ладно, - велела она, - впустите его... одного.
Она осталась ждать у двери, в то время как маркиз стоял, полускрытый в тени оконной ниши.
Обросший бородой человек, посеревший от пыли, в одежде, казавшейся для него слишком просторной, вошел и преклонил колено. Ее поразила седая прядь волос у него на голове - по другим признакам он показался ей молодым.
– Ну, давайте же письмо, - потребовала она.
– Надеюсь, вы не принесли плохих вестей.
Он поднял глаза:
– Я прошу прощения... Письма нет. Ваше высочество не узнает меня?
– Письма нет?
– она отступила на шаг, сразу насторожившись.
– Что общего между тем, узнаю ли я вас, и вашей дерзостью?..
– Я - Блез де Лальер.
Она воззрилась на него, не в силах вымолвить ни слова; в тот же миг маркиз повернулся от окна с резким вскриком и бросился к Блезу:
– Блез! Ты! Что это значит?
Они не виделись с той последней ночи в Женеве. Казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Пока длились объятия, регентша была забыта.
Наконец, вспомнив о ней, маркиз отстранился.
– Умоляю, простите, мадам. Неожиданность...
– Мягко говоря, - заметила регентша.
– И мне ещё нужно узнать, что все это значит.
– На её лице отразился неподдельный интерес.
– Вы что, сошли с ума, сударь, что являетесь сюда? Или вы забыли, что мой долг - немедленно передать вас в руки правосудия его величества? Беглый изменник, который прибавил к списку своих преступлений ещё одно - убийство слуги его величества в тюремном замке! Врываетесь ко мне под фальшивым предлогом! Изумляюсь вашей наглости. Ну, что вы можете сказать?
Наверное, регентшу удивило, что Блез не опустил головы и голос его был тверд:
– Что касается передачи меня в руки правосудия, то ваше высочество поступит, как сочтет наилучшим, когда я объясню, что привело меня сюда. Тогда вы сможете также рассудить, мадам, оправдана или нет хитрость, которую я измыслил, чтобы получить доступ к вам. Я не мог придумать иного способа поговорить одновременно с вами и с монсеньором де Волем, а это очень важно.
– Кто сообщил вам о нашей встрече?
– прервала Луиза.
– Пьер де ла Барр, я полагаю?