Рыцарь короля
Шрифт:
Луиза улыбнулась Блезу:
– Может быть, вам представляется шанс свести с нею счеты, друг мой.
Блез поклонился, скрывая внезапный испуг. Итак, Анна Руссель тоже будет в Шаване - легко догадаться, в какой роли. Безжалостные звезды оставались неумолимы, и рискованное предприятие, в которое его вовлекали, вдруг потеряло для него всякую привлекательность. Снова придется выбирать между любовью и ненавистью... Но отступать уже невозможно. Рано или поздно нужно посмотреть правде в глаза и сделать свой выбор - раз и навсегда.
– Если мне будет дозволена такая смелость, - заметил он, - мне хотелось
Она кивнула:
– Неплохая идея. Где он сейчас?
– Прибыл вместе со мной. Он одет как погонщик мулов и, ей-Богу, выглядит вполне подходяще для такой роли.
– Хорошо. Я передам вас и его своему дворецкому, мессеру Джованни Пассано, который владеет всеми итальянскими хитростями. Он включит вас в число моих людей и скроет до выезда в Форе... Ах, господин де Лальер, если вы хорошо сослужите мне эту службу, ваше счастье обеспечено. Подумайте только, какие почести окажет вам король, - тем большие почести, что он неверно судил о вас...
Однажды Блез уже откликался на обещания регентши. Теперь он знал им цену и воспринимал как рутинный разговор. Если в этом приключении в Шаване он сможет восстановить свою репутацию, вернуть маркизу благосклонность короля и в то же время вырвать жало у змеи - то большего ему и не требуется. Он сумел улыбнуться, но сердечного трепета не ощутил.
Они с маркизом обменялись взглядами, и в глазах у де Сюрси мелькнул насмешливый огонек.
– А мне вы ничего не обещаете, мадам?
– спросил он.
Она поняла иронию, но пренебрегла ею.
– Да, дорогой мой. Я последую за королем в Форе. Если дела пойдут так, как мы рассчитываем, я присоединюсь к нему в Шаване на следующий день и отмечу свой маленький триумф. Вы будете при мне. Лучшего обещания для вас, чем это, я придумать не могу.
– И я тоже, - сказал маркиз, - при условии только, что ваше высочество добавит ещё одно: что на этот раз по пути в рот из чашки ничего не прольется...
Часть четвертая
Глава 46
Издали ослепительно белый фасад Шаван-ла-Тура, роскошного дворца де Норвиля в Форе, напоминал величавого лебедя, плывущего по водам. И, подобно отражению лебедя, перевернутое изображение стен дворца в зеркале вод небольшого озера, окружающего его, то четкое и ясное, то замутненное мелкой рябью, придавало зданию дополнительную объемность, мягкость и постоянно изменчивую красоту.
Во многом дворец этот был похож на новую жемчужину - Азе-ле-Ридо, только что построенный в далекой Турени замок. Он имел такую же Г-образную форму и так же наполовину охватывал передний, парадный двор; такой же четырехэтажный главный корпус, соединенный под прямым углом с более коротким крылом, такие же круглые пузатенькие башенки с коническими крышами на каждом внешнем углу здания. И, подобно Азе, он сохранял лишь те особенности средневекового замка, которые служили для украшения: угловые башенки, стену с бойницами, тянущуюся между ними вдоль всей наружной стороны замка. Однако башенки стояли только для симметрии, а крепостная стена превратилась в закрытую галерею третьего этажа со многими окнами, из которых открывался великолепный вид на окружающую местность.
Действительно, в противоположность мрачным замкам прошлых веков, этот
Окружающий ландшафт был творением искусства не в меньшей мере, чем сам дворец. Когда-то старый Шаванский замок, от которого осталась лишь одна башня в юго-восточном углу здания, стоял в открытом поле, и вода в его крепостной ров поступала из речки, стекавшей с Тарарских холмов и впадавшей в Луару.
Теперь поле было превращено в неглубокое озеро; новый дворец высился на искусственном острове, состоящем из бесчисленных свай, засыпанных грунтом; от парадного двора к внешнему берегу озера вел красивый каменный мост из нескольких арочных пролетов. А вокруг озера, скрывая из виду конюшни, псарни, птичники и прочие службы, а также и деревушку за ними, на целую лигу или даже больше раскинулся парк - заповедное обиталище благородных оленей и диких кабанов, открытое лишь для избранных.
Так, концентрическими кольцами, подобно оправе какого-то драгоценного камня, лес и вода охватывали дворец, ослабляя ослепительное сверкание белого камня, смягчая его контуры и создавая впечатление зачарованного покоя.
В общем, Шаван-ла-Тур, новенький с иголочки, ещё пахнущий известкой, был провозвестником новой эры, родившейся в Италии и сейчас распространяющейся на север. Он символизировал многое: возрожденный культ красоты, поклонение человеческому разуму, страстное стремление ко всему, что услаждает чувства. И по смыслу своему он был свидетельством заката прежнего века, может быть, сумрачного, готического, однако отдающего предпочтение духовным ценностям.
У Блеза де Лальера, прибывшего сюда с королевским багажным обозом, при первом взгляде на дворец захватило дух. Он ошеломленно замер на берегу озера, словно прекрасное здание по ту сторону моста было волшебным видением. Даже погонщики мулов и слуги из обоза на минуту прекратили свою болтовню и изумленно уставились на дворец.
Однако потом в голову Блезу пришла странная мысль, несколько умерившая его восторги. Он начал обнаруживать сходство между великолепным дворцом и его владельцем. Шаван-ла-Тур стал представляться ему неким архитектурным портретом де Норвиля. То же внешнее изящество, та же кажущаяся открытость и искренность.
Де Норвиль неизбежно должен был построить для себя именно такое жилище. Дворец выражал его разносторонность, утонченность и интеллект; однако, выставляя напоказ искусство, он невольно, тайком, отражал и искусность, и искусственность - то есть ловкость и фальшь.
Здесь нельзя было увидеть ни теней прошлого, ни национальных примет ничего, что сразу бросалось в глаза при первом же взгляде на выветренные стены замка Лальер. Надменно-современный дворец словно напрочь отвергал традиции и вековые устои. В результате, несмотря на внешнюю красоту, дворец создавал тревожное, даже зловещее впечатление.