Рыцарь курятника
Шрифт:
– Как?
– Видели, как «берлин» въехал в лес, но никто не видел, как он выехал оттуда. Куда он девался – неизвестно, верно только то, что «берлин», лошади, кучер, лакей и графиня исчезли.
– И вы не надеетесь ничего узнать?
– Я делаю все, государь, но не знаю, должен ли я надеяться. Теперь, когда я имею честь разговаривать с вашим величеством, шестьдесят верных и преданных агентов осматривают все окрестности леса Бонди на протяжении трех миль. Сегодня вечером я получу первые донесения.
Людовик XV одобрительно кивнул.
– Государь, – сказал маркиз д'Аржансон, – прошу ваше величество вновь обратиться к событиям 31 января, когда случились такие странные происшествия. Предоставляю слово начальнику полиции.
– Я слушаю, – сказал Людовик XV.
– Чтобы исполнить приказание, отданное мне коро-лем, – арестовать Рыцаря в десять дней, – начал Фейдо де Марвиль, – я обещал большие награды моим агентам. Один из них, по имени Жакобер, попросил у меня особой аудиенции и обязался выдать мне Рыцаря на другой день. Он рассказал мне, что случай свел его с двумя его сообщниками. Жакобер раньше и сам был вором. Прежде чем поступить на службу в полицию, он принадлежал к шайке Фролана в Руане. Два сообщника Рыцаря подумали, что он хочет присоединиться к ним, и предложили Жакоберу завербовать его. Жакобер вошел в дом на площади Мобер, на углу улицы Галанд. Он присутствовал на оргиях разбойников и был принят в члены их шайки. Он должен был прийти на следующий день в восемь часов, чтобы быть представленным Рыцарю Курятника.
Я дал Жакоберу полную возможность действовать и согласился на все, чего он требовал для того, чтобы обеспечить успех предприятия; потом я принял меры для наблюдения за ним, так чтобы он этого не подозревал. Я спрятал двадцать
пять человек в домах на площади Мобер и двацать пять других – около монастыря Cв. Иоанна Лаотранского. Сверх того, я дал знать начальнику дозорных. Потом мне оставалось только ждать.
Следующая ночь прошла без всяких известий. Двадцать пять человек с площади Мобер и другие, спрятавшиеся около монастыря, возвратились утром. Они не видели ничего. Я ждал Жакобера – он не являлся. Я послал самых надежных из моих агентов занять дом, указанный Жакобером как вход в таинственное убежище. Дом был совершенно пуст – от погреба до чердака. Там не было ни мебели, ни одного живого существа и не было даже ни малейшего следа, показывавшего чье-либо присутствие. Напрасно мы старались отыскать отверстие в погребе, которое, по словам Жакобера, должно было сообщаться с подземельями, – никаких признаков подземелья не обнаружено. Мрак, окружавший это дело, все более сгущался. Я велел отыскать хозяина этого дома и узнал, что этот дом долго принадлежал аббатству Св. Виктории и был куплен несколько лет назад человеком, который с тех пор ни разу не появился в этом доме, и никто не знал, где он. Соседи не смогли сообщить мне никаких сведений. Не имея никаких доказательств, я вынужден был покинуть дом.
Дни проходили, а Жакобер не являлся. Что с ним стряслось? Был ли он жертвой или изменником – вот что мне хотелось узнать и не удавалось.
Вчера утром я получил письмо, адресованное не начальнику полиции, а лично мне. В нем лежало другое, с надписью внизу: «Именем короля и правосудия, пусть тот, кто найдет это письмо, препроводит его к начальнику полиции». Без сомнения, письмо было найдено на улице и валялось в грязи. Я узнал почерк Жакобера. Я не мог ошибиться, потому что много раз получал от него донесения, к тому же, чтобы избегнуть подделки, я дал каждому из моих агентов пароль – половину печати, другая половина которой была у меня. У каждого агента была своя особая печать. Этот пароль на письме имеется. Вот это письмо.
Фейдо де Марвиль вынул из своего портфеля сложенное письмо. Письмо было измято, запачкано, покрыто желтыми пятнами. Фейдо развернул его и показал Людовику XV наверху странный темно-красный знак.
– Он, очевидно, начертил его своей кровью, – продолжал начальник.
Вынув из портфеля маленький плоский ящичек, он достал оттуда небольшой сквозной инструмент величиной с медяк. Он наложил этот инструмент на знак, начертанный на письме: все пустые места заполнились. Знак на бумаге и печать как раз подходили друг к другу.
– Я не мог сомневаться, – продолжал Фейдо, – потому что только Жакобер имеет эту печать и он начертил ее в той самой части листа, как мы условились между собой.
– Довольно замысловато! – заметил король.
– Таким образом, – продолжал Фейдо де Марвиль, – я не мог ошибиться, потому что, допустив даже, что почерк агента могли подделать, что даже похитили его печать, надо было еще знать именно то место на бумаге, где эта печать должна была находиться.
– Это вы придумали, месье Фейдо де Марвиль?
– Я, государь.
– Искренне вас поздравляю: это очень ловко и весьма искусно.
Фейдо поклонился с выражением крайнего удовольствия.
– Теперь, когда мы знаем, что это письмо от Жакобера, – продолжал Людовик XV, – прочтите его, месье де Марвиль.
Фейдо начал читать:
Монсеньор,
меня захватили; я скоро умру, но счастливый случай позволяет мне вам писать. Если я умру, убитый разбойниками, захватившими меня, по крайней мере эта смерть сможет доставить вам драгоценные сведения, и я до последнего моего вздоха буду полезен государству. Если я не ошибаюсь в моих расчетах, хотя я лишен света, неба и воздуха, я в заточении уже две недели. Где я? В подземелье, но где оно находится – я не знаю. В Париже я, или в деревне? Огромны эти подземелья, или меня водили взад и вперед в продолжение десяти часов только для того, чтобы заставить меня подумать, будто эти подземелья так велики, – я не могу ответить. Я могу сказать только, что я не вижу света и не увижу его никогда. Но жизнь моя уже принесена в жертву, и я буду держаться, не сдаваясь, до последней минуты.
Вот, монсеньор, что со мной случилось. Вы не забыли, что 31 января я дал вам слово выдать Рыцаря Курятника. Я имел свидание в кабаке на площади Мобер с Исааком и Зеленой Головой, моими прежними приятелями из шайки Фролара, которых я видел накануне и которые должны были в тот же вечер представить меня Рыцарю Курятника для поступления в его шайку. В восемь часов мы должны были сойтись в назначенном месте. Действительно, ровно в восемь мы вышли из кабака и перешли через площадь к дому, составляющему угол улицы Галанд. Дверь затворилась за нами; но едва я сделал три шага, как меня сбили с ног, связали, заткнули рот, прежде чем я успел сделать хоть малейшее движение или вскрикнуть. Мне завязали глаза, и четыре сильные руки потащили меня. В первую минуту, когда прошло удивление, я подумал, что мне расставили засаду, узнав, кто я. Если так, я погиб, погиб безвозвратно и, может быть, перед смертью должен буду вытерпеть всякого рода муки. Потом вдруг в голове моей промелькнула другая мысль. Это могло быть и испытание, одно из тех, которые употребляются в стольких сектах, – и эта мысль возвратила мне спокойствие, необходимое для того, чтобы вести борьбу, которая, очевидно, должна была начаться. Не будучи в состоянии ни сделать малейшего движения, ни видеть, ни слышать, я лишь чувствовал, что меня несут. Это продолжалось долго. Вдруг я услышал пение петуха вдали, потом на это пение ответило другое, поближе. Те, что несли меня, вдруг остановились. Беспрестанное кудахтанье раздалось со всех сторон. Вдруг меня уронили, и ноги мои увязли в скользкой грязи.
Я сделал усилие, чтобы не упасть и остаться на ногах. Сильный запах ударил мне в нос. Кудахтанье, к которому примешивалось пение петуха, не прекращалось. Повязка, закрывавшая мне глаза, и кляп, воткнутый мне в рот, упали. Сильный свет ослепил меня. Я с минуту не мог ничего рассмотреть, потом огляделся вокруг и изумился. Я думал, что меня принесли в какое-нибудь глубокое подземелье или катакомбы, и ожидал увидеть перед собой скелеты или грозных призраков; вместо этого я оказался посреди огромного птичьего двора. Высокий забор окружал обширное пространство. Напротив меня был огромный курятник, поддерживаемый толстыми столбами с насестами и гнездами. Лестница вела в глубину этого курятника. Пол птичьего двора был устлан толстым слоем соломы.
Направо был широкий колодец. Забором были обнесены только три стороны птичьего двора, а курятник прислонен к большой стене. Вдруг дверь в стене курятника, которую я не заметил, отворилась, и я увидел самую странную и самую фантастическую группу из семи существ, которых я не в состоянии назвать. Эти странные существа имели петушиные головы, крылья на спине, тело все в перьях, а руки и ноги в узких свивальниках. Перья у каждого были разных цветов.
Первый был «индийский петух», с перьями черными и белыми; второй – «золотистый петух», с великолепными фазановыми перьями; третий – «мохнатый петух», с перья-ми серыми и коричневыми; четвертый – «петух-негр», с перьями совершенно черными и с красным хохолком; пятый – «петух малорослый», с перьями простого петуха; шестой – «петух Яго», с зелеными и красными перьями; седьмой – «хохлатый петух», с белыми перьями и двойным хохолком. Каждый прыгнул на свой насест и запел, потом на птичьем дворе воцарилась глубокая тишина. В открытую дверь вошел человек, который…»