Рыцарь в черном плаще
Шрифт:
— Говорите, Жильбер, и не бойтесь быть со мной откровенным.
— Пока вы лежали на этом одре, — продолжал Жильбер, — я перебрал в голове все возможности и способы, с помощью которых можно добраться до истины. К сожалению, ни один способ не показался мне надежным. Мне не хватало сведений, которые вы одна могли мне предоставить.
— Я сказала все, что знала.
— Нет, вы можете сообщить мне еще многое, позвольте мне расспросить вас, милая Сабина.
Жильбер вынул из кармана небольшую тетрадь и карандаш. Каждая страница этой тетради, разделенная надвое, была исписана с одной стороны, а с другой пуста.
— В тот вечер 30 января, когда случилось это роковое происшествие, — начал Жильбер, — неизвестный принес вам письмо якобы от меня, сказав, что Ролан ранен…
— Да.
— Вы узнали мой почерк и мою подпись?
— Да. Во всяком случае, мне так показалось.
— Куда же делось это письмо?
— Не знаю, я положила его в карман моего платья. Оно там было?
— Нет, его не нашли. Вы точно помните, что взяли его с собой?
— Я в этом уверена.
— Значит, его вынули. Теперь скажите мне, узнаете ли вы человека, который принес вам письмо?
— Думаю, да.
— Запомнили ли вы, как он выглядел?
— Это был человек высокого роста, с широкими плечами, скорее худощавый, чем полный. На нем был просторный камзол, какой носят мастеровые, темно-коричневого цвета. Я запомнила большой острый нос и маленькие блестящие глаза.
— Его волосы, борода, брови? — спрашивал Жильбер и, пока Сабина говорила, быстро писал.
— Волосы длинные, густые, черные, бороды не было, брови широкие и густые, наружность угрюмая, черты лица грубые.
— Никаких особенных примет?
— Кажется, никаких… — отвечала Сабина, стараясь вспомнить.
— Припомните хорошенько.
— Да! На левой руке большой и глубокий шрам.
— Как же вы его разглядели?
— Когда мы остановили экипаж и он подал мне руку, чтобы подсадить меня, я была очень взволнованна и дрожала. Я подала ему руку и почувствовала этот шрам… Я совсем о нем забыла, а теперь вдруг вспомнила.
— Значит, шрам на левой ладони?
— Да.
— А экипаж? Вы не помните какую-либо его особенность?
— Нет.
— Вы не помните ни цвета кареты, ни номера ее, ни масти лошадей?
— Одна лошадь была белая… Другая — вороная или гнедая. Во всяком случае, темного цвета — вот все, что я могу сказать.
— А извозчик?
— О! Я на него не смотрела.
— Но когда вас везли так скоро, вы опускали переднее стекло и видели его?
— Нет, он был закутан в большой плащ, я не видела его лица.
— А если бы вы сели в этот экипаж, вы узнали бы его?
— Может быть…
— А между той минутой, когда экипаж остановился, и той, когда вам завязали глаза, что вы видели?
— Ничего: я была как во сне… Я видела большую ярко освещенную залу с вельможами и с дамами.
— Об этом я уже знаю все, Сабина, и скажу вам то, чего не знаете вы. Вы были в маленьком особняке на улице Сен-Клод, за столом было семеро мужчин и четыре дамы.
— Верно! — вскричала Сабина. — Как вы это узнали?
— Я узнал все, что относилось к ужину, от женщины, которая находилась в маленькой гостиной, когда вы пришли в себя.
— Вы видели эту женщину?
— Да, я отыскал ее и заставил говорить.
— Но она должна знать все.
— Она знает не больше вас. Вас похитили не те, у которых вы были, — я в этом уверен. Вас привезли туда, но вас там вовсе не ожидали.
— Кто же меня привез в тот особняк?
— Вот этого-то я не смог узнать, и никто в особняке на улице Сен-Клод, ни хозяева, ни гости, ни слуги не знают. Мне стали известны подробности вашего пребывания в особняке лишь до того момента, как вы выпрыгнули из окна. Вспомните, что произошло дальше?
— Нет, Жильбер, с той минуты я ничего не помню: верно, со мной был припадок помешательства.
— Вы абсолютно ничего не чувствовали?
— Холодное железо, — сказала Сабина, побледнев. — Я его почувствовала и теперь как будто чувствую снова…
— А того, кто вас ранил, вы видели?
— Не видела.
— Странно, что вы его не видели, Сабина, — проговорил Жильбер после непродолжительного молчания. — Когда спустя несколько часов после ранения я увидел вас окровавленную и бесчувственную, то решил, что вы умираете. Я едва не обезумел. Мой блуждающий взгляд наткнулся на ваше окровавленное платье, которое лежало вон там между камином и шкафчиком. Руководствуясь скорее инстинктом, нежели разумом, я схватил платье и запер его в этом шкафчике. Ключ унес с собой. С тех пор шкафчик не открывали. Вот ключ, хотите, я отопру его, Сабина? Мы вместе осмотрим ваше платье.
— Оно все еще здесь? — девушка указывала взглядом на запертый шкафчик. — Что ж, давайте посмотрим!
— Я опасаюсь, Сабина, что вид кровавых пятен взволнует вас, вам станет хуже. Может, повременим?
— Нет, нет, Жильбер! — запротестовала девушка. — Со мной ничего не случится, я уверена. Доставайте платье!
Жильбер подошел к шкафчику.
XXII
Взгляд
Открыв шкаф, Жильбер вынул одежду, которая была на Сабине в день преступления.
— Подайте ее мне, — сказала молодая девушка, — я хочу рассмотреть ее сама.
Порыв души будто придал ей физических сил. Сабина села на постели и прислонилась к изголовью.
— Вот платье, — сказал Жильбер.
Сабина взяла его. Юбка была цела, корсаж же оказался разорван и испачкан кровью. Жильбер изучил с величайшим вниманием каждую деталь платья, вывернул карман, расправил все складки.
— Нет ничего такого, что могло бы помочь нам, — сказал он.
Все другие части одежды были рассмотрены столь же внимательно, на стуле у кровати остались лишь башмаки и чулки.