Рыцарь XX века(Повесть о поэте Абд ар-Рахмане аль-Хамиси из долины Нила)
Шрифт:
По вечерам шел спектакль, а днем Абд ар-Рахман сочинял новые песни, подбирал музыку, менял самодельные декорации и радовался успехам.
После аз-Зарки были и другие деревни, где так же находился пустой сарай или заброшенный дом. «Театр аль-Хамиси», как его назвали участники действия, имел успех. Они ездили из деревни в деревню, трудились день и ночь, но обнаружили, что зарабатывают только на скудное пропитание. Когда на спектакль случайно попадали господа из богатых поместий, они предрекали Бадии блестящую карьеру. А когда узнали, что драматургом, режиссером и композитором, а также актером является Абд ар-Рахман аль-Хамиси, они удивлялись, почему он тратит свой талант на безграмотных феллахов? «Эти темные феллахи ничего не смыслят в искусстве, а перед ними разыгрывается подлинная комедия, достойная городского театра».
Через полгода театр аль-Хамиси вернулся в Каир. Труппа рассыпалась. Каждый искал себе новую работу. Искал работу и аль-Хамиси. Его беспокоило здоровье матери. Она стала еще более беспомощной, очень кашляла, жаловалась на одышку. Денег не было. Муж Аиши, владелец мебельного магазина, разорился.
Среди бесконечных огорчений и печалей вдруг пришла неожиданная радость. Али-Мухаммед принес литературный журнал «Аль-Рисаля», в котором было опубликовано первое стихотворение Абд ар-Рахмана аль-Хамиси — «Крик».
— Как это случилось? Это самый популярный журнал в Египте. Да и в странах Арабского мира. Как попало к ним мое стихотворение? — Радость и удивление светились в глазах Абд ар-Рахмана.
— Я положил твое стихотворение в конверт и послал, — признался Али-Мухаммед. — Мне оно понравилось: почему, думаю, не послать? Может, и им понравится? И вот пожалуйста!
Они смеялись, читали и перечитывали, удивлялись, решили послать еще несколько стихотворений. А вдруг напечатают?
Аиша плакала над этим журналом, читала стихотворение и не верила, что оно принадлежит ее сыну.
— Какое счастье! — твердила она, прижимая к груди журнал. — Я дождалась радостного часа. Есть бог, он мне помог! Разве не удивительно? Моему Абд ар-Рахману на днях исполнится восемнадцать лет, а он уже печатается. Как печально, сынок, что твоя поездка в деревню не дала тебе достойного заработка. Лучше бы ты не ездил, а писал стихи.
— Напрасно ты так думаешь, мама. Я не заработал денег, но я увидел жизнь бедных феллахов. Когда я учился в аз-Зарке, я не мог понять того, что узнал сейчас. Я был еще мал. Труд египетского феллаха подобен труду раба при фараонах. Помещики жадны и жестоки. Горько смотреть на беспросветную жизнь людей земли.
— Тебя спрашивает молодой человек из деревни, — сообщила Бусайна, заглянув в щелку двери.
Аль-Хамиси поспешил к гостю. Оказалось, что отец прислал ему десять фунтов. Просил передать, что накопил немного денег, чтобы помочь Абд ар-Рахману приодеться.
Аль-Хамиси был растроган вниманием отца. Он знал, что эти десять фунтов — целое состояние в деревне. Их долго копил отец. Но если уж послал, то надо воспользоваться лучшим образом. Ему давно уже хотелось побывать в опере.
— Сегодня счастливый день, — сказал аль-Хамиси другу. — Я приглашаю тебя в оперу.
Вместе с Али-Мухаммедом они тут же, не откладывая, остановили извозчика и поехали в оперу за билетами. Аль-Хамиси думал о том, что сможет наконец купить нужные ему книги. Купит нарядное платьице сестричке, внесет взнос в Народный университет, где начал учиться на факультете филологии.
Вдруг аль-Хамиси обратил внимание на возницу. Хозяин этого старого, ободранного экипажа был худ, как скелет. Лицо его было желтого воскового цвета, печальные слезящиеся глаза. Кашель сотрясал его тело.
— Мне кажется, бедный возница болен туберкулезом, — прошептал аль-Хамиси, обращаясь к Али-Мухам-меду. — Он немыслимо худ, а как кашляет. Бедный человек!
Когда они подъехали к театру, аль-Хамиси протянул извозчику свои десять фунтов. Это была одна ассигнация.
— Помилуй бог! — воскликнул бедняга. — В жизни не держал в руках таких денег. Дай мне мелочь, я ведь не могу разменять эти деньги.
— Бери, не надо разменивать, — сказал аль-Хамиси, покидая экипаж.
Извозчик кинулся за ним, протянул ассигнацию и снова попросил мелочь.
Али-Мухаммед взял деньги и сказал, что разменяет у лавочника. Но аль-Хамиси не согласился. Он сунул деньги вознице и, взяв под руку друга, поспешил с ним к дверям театра.
— Ты сумасшедший! — воскликнул Али-Мухаммед. — Что ты сделал? У тебя нет и монетки на трамвай, а ты отдал первому попавшемуся целых десять фунтов. Я догоню его и заберу.
— Ты прав, у меня нет даже мелочи. Мы не пойдем в оперу и домой вернемся пешком. Но мы помогли несчастному, который так тяжко болен. Он не может больше погонять свою дохлую лошадку. Как только у меня появятся деньги, я тотчас же приглашу тебя в оперу. А пока прошу прощения!
— Если ты отдал все свое достояние в здравом уме, то ты святой! — сказал Али-Мухаммед, прощаясь с другом.
Через несколько дней многие друзья аль-Хамиси называли его святым.
— Но в отличие от святых дервишей, — говорил смеясь Али-Мухаммед, — наш святой не просит у прохожих помощи, а отдает последнее прохожему, который ничего не просил, а наоборот, умолял забрать у него деньги, свалившиеся с неба.
Работы не было. Аль-Хамиси целые дни что-то писал, закрывшись в крошечной комнате. Аиша не решалась спросить, над чем он работает. Но настал день, когда он сам обратился к матери.
— Мама, я дал клятву. Послушай мое стихотворение. Оно называется «Клятва».
Тобой дышу я, родина моя! Твое дыханье было первым чудом, Наполнившим мне грудь, Когда оттуда, Из пасмурной страны небытия, Пришел я в мир живых, И ты стояла У изголовья матери, когда В счастливых муках Та меня рожала. О родина моя! Прошли года, Я проникаю в тайны мирозданья, Ты проводник мой на стезе познанья. В тебе лежат пластами времена: Начальный хаос, Первый проблеск света, Когда впервые юная луна Всходила над безлюдною планетой. Тобой дворцы и храмы возводились Там, где когда-то рос чертополох, Ты зеркало, в котором отразились Процессии бесчисленных эпох, Ты факелом в кромешной темноте Путь освещала знанью и мечте. О родина, благодаря тебе я Все краски этой жизни различил, Когда еще младенцем в колыбели Я от тебя в подарок получил Лазурь морской волны и небосвода, И гребни дальних гор в рассветный час, Оправленные в золото восхода, И сад теней, когда в пучине гас Луч солнца, погружавшегося в воду. Ты для меня и небеса, и твердь, Мой хлеб и воздух, И бессильна смерть Когда-нибудь нас разлучить с тобою, Ты стала воплощенною мечтою, Я вспоен молоком твоим и медом И вскормлен хлебом твоего народа, Крови моей бурлящее вино Твоим горячим солнцем зажжено. Я, как и ты, трудом крестьян рожден, Рожден трудом египетских рабочих, Во мне теперь навеки воплощен Их жаркий пот, Безрадостные ночи, Нужда и голод, Скорбь и нищета — Я все с народом вместе испытал…