Рыцарь XX века(Повесть о поэте Абд ар-Рахмане аль-Хамиси из долины Нила)
Шрифт:
Он перед вами — этот младенец. Обо всем этом драматическом эпизоде мне рассказала мать. Но мне кажется, что я помню свист пуль и стоны бедной матери. И с тех пор я всю жизнь слышу стрельбу и стоны. Всю жизнь я вижу угнетателей и угнетенных. Я еще в детстве решил, что призван бороться за справедливость. Гнев кипит в моем сердце, подобно тому как стучал пепел Клааса в сердце Уленшпигеля.
— А кто он — Уленшпигель? — спросили собеседники.
И аль-Хамиси всю ночь пересказывал им легенду о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке. О жизнелюбивом Клаасе, сожженном на костре. О том, как Уленшпигель боролся со злом и жестокостью угнетателей прекрасной Фландрии.
— События этой книги происходили в XVI веке, но
— Как много вы знаете, друг наш аль-Хамиси, — промолвил активист из Суэца. — Великий грех сажать в тюрьму таких людей, как вы. Их надо беречь и лелеять. Такие люди должны учить молодежь уму-разуму.
— Это совсем не просто, — сказал аль-Хамиси. — Знаете ли вы, что невежество и суеверия настолько сильны, что просветительство с трудом пробивается в деревню? Ведь множество деревень на берегу Нила не имеют ни одного грамотного человека. Зато мулла проповедует фанатизм, называя это преданностью вере. Предрассудки мешают людям понять значение науки в наш просвещенный век.
В начале моего жизненного пути мне посчастливилось познакомиться с людьми талантливыми и образованными. И среди других был известный писатель и ученый Саляма Муса. Он считал, что писатель должен думать не только о литературном слове, но и помнить о науке и способствовать просвещению народа. Как-то он собрал у себя группу молодых литераторов и предложил нам отправиться в дальние города и деревни с лекциями на научные темы. Он помог нам подготовиться. Мы много полезного узнали из бесед с ним, да и сами начитались, и с энтузиазмом принялись за дело. Я приготовил лекцию о знаменитом естествоиспытателе — Чарлзе Дарвине. В ту пору я был увлечен идеями Дарвина о естественном отборе. В своем учении Дарвин доказал, что организмы, более приспособленные к жизни в данной внешней среде, выживают, а менее приспособленные не выживают или не дают потомства. Не стану сейчас подробнее рассказывать вам о теории великого ученого-естествоиспытателя, расскажу, как прошла моя лекция.
В маленьком городе на юге Египта в помещении школы собралось много людей. Я стал рассказывать о научном открытии, которое было признано учеными во всем мире. Но тут я увидел, что группа людей поднялась и двинулась ко мне. Они окружили меня, назвали преступником. «Ты хочешь отравить души людей!» — кричали они и стали избивать кулаками. Здоровый детина так ударил меня по голове, что полилась кровь. Под крики и угрозы я покинул аудиторию и отправился в больницу. Рана была так велика, что на всю жизнь осталась отметина. Посмотрите, какая память у меня на макушке. Этот случай вызвал во мне ярость и возмущение против фанатизма, который губит человеческие души. Но я не отказался от идеи нести знания в народ. Когда образование будет доступно каждому, мы увидим расцвет талантов.
Как-то аль-Хамиси предложил каждому из собеседников рассказать о своих взглядах на переустройство египетского общества.
— Вы моложе меня, но и ваш небольшой жизненный опыт заставил бросить вызов правящим кругам Египта. Скажи нам, Тухами, как ты представляешь себе перемены в экономике нашей страны? Ведь ты будущий экономист, два года проучился в университете.
— Прежде всего должна осуществиться обещанная Насером аграрная реформа, — ответил Тухами. — Разве можно дольше терпеть это чудовищное социальное неравенство в деревне? Я думаю, такого нет нигде на свете. Двенадцать тысяч помещичьих семей владеют третью всей земли Египта. Это неточно, предполагается, что помещики захватили более чем треть полезных для обработки земель, а пятнадцать миллионов
— Ты совершенно прав, — воскликнул аль-Хамиси. — Я жил в деревне и знаю, кто создает богатство и роскошь бездельникам из помещичьих семей. Человек, рожденный в такой семье, считает феллаха низшим существом. Для них труженик земли — «дуралей», «деревенщина», «быдло», хотя их кормит и одевает нищий феллах, обреченный на жалкое существование. Если феллахи получат хоть небольшие наделы земли, считай, что пятнадцать миллионов феллахов с семьями не будут голодать.
— А я скажу про Суэцкий канал, — вступил в беседу Хасан. — Довольно англичанам пользоваться нашим добром. Мы должны их прогнать. Когда Суэцкий канал станет нашим достоянием, страна будет богаче. И тогда возможно, что и нам, бедным грузчикам и портовикам, станет легче жить.
— Вы правы, мои друзья! — сказал аль-Хамиси. — Мы единомышленники, это очень хорошо! Чем больше египтян призадумаются над социальным неравенством, тем скорее мы достигнем цели. Единство взглядов и действий! К этому нас призывает время! В своем стихотворении «Гимн свободе» я писал:
…О свобода, в тюремном окне Ты лучом мою мысль осветила. Разбуди же и чувства во мне, Дай простор для полета и силу, Крылья дай, чтоб парить в вышине! Вот я цепи постылые рву, Одолев заточения беды, И, гордясь долгожданной победой, Обнимаю тебя наяву. И тобой, словно верой, живу. Ты прекрасна. Во имя твое Я бы кровь свою пролил. Без страха На костер бы взошел и на плаху. Ты как песня, и в звуках ее Жизнь сплетается с небытием…Прошло более пяти месяцев с того дня, когда Абд ар-Рахман аль-Хамиси был арестован и доставлен в тюрьму. Как-то в полночь стражник, сидящий у главных ворот в сладкой дреме, вдруг услышал хор невиданной силы.
«Никогда мне не довелось слышать во сне подобное пение, — подумал он не открывая глаз. — Так отчетливо слышно, можно понять слова: «Нас обжигало пламя гонений, нас душили застенки страшной тюрьмы…» Я схожу с ума!» — сказал себе стражник и вскочил в растерянности.
— Это не сон! — воскликнул он. — Они поют!
Пятьсот заключенных пели тюремную песню так стройно и слаженно, словно кто-то ими управлял.
— Что за наваждение! — воскликнул стражник и побежал во внутренний двор, где с криками носились охранники, приказывая замолчать.
— «Ветры воют над тюрьмой, как волки…» — пели заключенные, не обращая внимания на крики и угрозы тюремного начальства.
После небольшой паузы громкие голоса речитативом пропели:
— «Мог ли тюремщик, который бросил меня в камеру, запереть мои воспоминания? Или вырвать зеленеющие мечты? Если он заковал мое тело кандалами, то как же слабы его кандалы? Мои мечты сильны, они пронзают железо тюрьмы…»
Воцарилась тишина, и тогда гулко прозвучали проклятия начальника тюрьмы.
— На голодный паек! — кричал он. — Сейчас же найти виновника! Кто он? Посадить его в карцер! Отправить в пустыню. К змеям бунтаря…
Загромыхали железные затворы. В камеры врывались вооруженные стражники и с проклятием искали виновника ночного концерта.
— Кто сумел передать текст песни в каждую камеру? — спрашивал начальник тюрьмы. — Кто сочинил текст песни? Кто научил их петь? Обыскать каждую камеру, доставить мне виновного.