Рыцари морских глубин
Шрифт:
Посетители, конечно, к администратору. Жаловаться. Но метрдотель руками разводит:
— Кто платит, тот и музыку заказывает…
Без четверти двенадцать пьяного в дрободан штурмана доставили на пирс. Контр–адмирал Щербаков, спускаясь по трапу плавбазы, видел, как матросы, подхватив Малкиева, тащили его на корабль.
— Как он? — сочувственно спросил комдив у начальника штаба.
— Вы же сами видите, Владимир Саныч… Никакой! Ну, я ему покажу, как не явиться вовремя по боевой тревоге! Мерзавец! Разделаю как медузу! — визгливо верещал Потапов. — В трюме сгною! Любитель вина и красивых женщин! Я тебе ещё потеряюсь! На берег только в перископ будешь смотреть! Представляете, Владимир Саныч… Опять «Авачу» на уши поставил! Тоже мне, Калигула! Ну, погоди, по приходу с моря…
— Капитан первого ранга Потапов! — оборвал его тираду комдив. — На сто тридцать шестой пойдёте старшим на борту! Выполнять!
После полуночи К-136 тихо и незаметно отошла от пирса и скоро скрылась в ночной мгле.
Проводив лодку, контр–адмирал Щербаков вернулся в каюту, где его ждал крепкий кофе с коньяком и шоколадом. Комдив поудобнее устроился в кресле и раскрыл японский журнал комиксов про римского императора Гая Юлия Цезаря по прозвищу Калигула.
Идёт «война холодная». Подводная война!
находился на верхней палубе плавбазы, откуда У пирса посёлка Советский, где птица незамеченною не пролетит, и мышь невидимо не пробежит, мы загружали в шахту ракету для предстоящего учебно–тренировочного пуска. Как всегда ночью и в оцеплении караульной роты. Я в нижнем отсеке лодки обеспечивал подъём и опускание пускового стола. Связь с верхним срезом шахты по переговорному устройству. Наверху работают Миша Горбунов, Валера Конарев, Коля Чепель и Петя Молчанов. Удерживая ракету за растяжки, принимают с подъёмного крана эту зловеще–холодную остроносую сигару шестнадцатиметровой длины, таящую в себе смерть и разрушения. Устанавливают на пусковой стол, отвинчивают лючки с надписями «Дренаж», «Наддув» и другие, подсоединяют шланги и кабели, запирают замки стоек, удерживающих ракету. За их действиями строго и внимательно наблюдают офицеры–ракетчики Тушин, Конашков и флагманский специалист БЧ-2 Ракитянский. Здесь же, на верхнем ограждении рубки командование корабля: командир Каутский, замполит Зуев, старпом Куренков, помощник Чернышов, вахтенный офицер Косолапов и начштаба дивизии Потапов.
Но вот все штеккерные разъёмы подсоединены, штуцера прикручены, лючки закрыты, замки сведены.
— Стол вниз! — командует Тушин.
— Есть стол вниз! — дублирую я слова команды и, не отрывая взгляда от циферблата прибора, поворачиваю штурвальное колесо управления гидромоторами. Стол плавно начал опускаться, но зазевался крановщик портального крана, не дал слабину тросу. Последний натянулся струной, приподняв ракету со стола, и считанные сантиметры оставались от копиров на корпусе ракеты до замков на захватах стоек. И не избежать бы трагедии, ведь вокруг среза шахты стояли подводники. Открылись бы замки, тяжёлые стальные стойки молниеносно раскинулись бы на четыре стороны, отметая всех губительным ударом. Но несчастья не случилось. Все, кто был наверху, истошно заорали визгливо–поросячьим криком:
— Сто–оп сто–ол!
В рубашках родились мои товарищи. Находясь в глубоких недрах подлодки, услышал я над ухом истеричный вопль из динамика «Нерпы», молниеносно четыре стороны, сные стойки молниеносно раскинулись бы на четыре стороны, сметая всех вй офицер. Никуола. 00000000 сделал реверс штурвалом, выполняя спасительную команду.
Спустя неделю наши перископы рассекали пенистые волны Берингова моря где–то южнее Командор. Вокруг нас кишели американские противолодочные корабли. В воздухе то и дело проносились тяжёлые «Орионы» и «Нептуны» — самолёты, напичканные противолодочной аппаратурой. В точку старта мы шли под «РДП», что означает: работа дизеля под водой. В кормовой части рубки выдвигается труба с поплавковым клапаном внутри её — шнорхель. Захлестнёт волной — клапан перекрывается, но давление выхлопных газов пересиливает, и клапан открывается. Это выдвижное устройство придумали немецкие инженеры. Сизый дымок от дизелей предательски стелется за шнорхелем, выдаёт лодку, но радиометрист Абрамов засекает «Орионы» раньше, чем они нас. Проваливаемся на глубину. Дизеля глохнут. Включаются электромоторы от аккумуляторных батарей. Отсиживаемся от самолётов под водой и ждём доклада акустика Малышевского:
— Горизонт чист!
Всплываем. Не успели загрохотать дизеля, как сипло забасили ревуны: «Пап–пап–пап–пап–пап…»
— Срочное погружение!
Смолкают дизеля. Чуть слышно подвывают электродвигатели. Тишина в отсеках. Нельзя громко разговаривать и стучать. Наверху противник. Не условный. Настоящий. Всплываем и тотчас ныряем. Опять всплываем, чтобы подзарядить батареи. Но лишь ночью идём надводным ходом, вентилируем отсеки.
Пройдут годы, и дотошные историки назовут этот период противостояния двух могучих держав «холодной войной на море». И действительно, в тайной, скрытой подводной войне гибли субмарины как с одной, так и с другой стороны.
Трагический список погибших советских лодок после Великой Отечественной войны открыла М-200, 21 ноября 1956 года в Суурупском проливе Балтийского моря протараненная в темноте эсминцем «Статный». Погибли 28 подводников.
26 сентября 1957 года М-256 Балтийского флота производила замеры подводных скоростей на полигоне возле Таллинской военно–морской базы. Лодки этого 615-го проекта на флоте прозвали «зажигалками» из–за использования жидкого кислорода для окисления топлива в двигателях мудрёной конструкции с известковым поглотителем. Не удивительно, что на глубине 70 метров в её кормовых отсеках вспыхнул пожар. «Малютка» всплыла, но через газоотводы в неё поступала вода и лодка ушла на дно. Погибли 35 человек. За испытания двигателей с химическими поглотителями поплатились жизнями многие моряки с М-255, М-257, М-259, М-352 и М-401. Счастливчиками оказались лишь подводники лодки М-351 Черноморского флота. Во время срочного погружения в бухте Балаклава на «малютке» не закрылась захлопка подачи воздуха к дизелям. Забортная вода хлынула в шестой отсек. Лодка провалилась на глубину 84 метра и почти торчком врезалась кормой в илистое дно. Её с трудом вырвали из тисков ила с помощью буксирных канатов. В живых остались все.
С-117 Тихоокеанского флота при невыясненных обстоятельствах исчезла в апреле 1952 года в Татарском проливе. Погибли 52 моряка. Лодка до сих пор не найдена.
27 января 1961-го, в 01.30, в сильный шторм отрабатывая курсовую задачу, в Баренцевом море погибла С-80 проекта 644. (Командир капитан третьего ранга А. А. Ситарчик). Она шла под «РДП» — (работа дизеля под водой). В мороз поплавковый клапан выдвижного устройства–шнорхеля обледенел, не закрыл шахту. Вода хлынула в моторный отсек и затопила его, отчего лодка получила большой дифферент на корму и провалилась на глубину 196 метров. Через семь лет лодку нашли и подняли. Погибли 68 подводников.
В том же январе 1961 рванули торпеды на Б-37, стоявшей в Екатерининской гавани у пирса в Полярном. Мощным взрывом разворотило соседнюю лодку С-350. Погибли 122 моряка. Удивительно, что из всего экипажа Б-37 уцелел лишь один командир: капитана второго ранга Бигебу взрывом отбросило в воду. Контуженного офицера навестил в госпитале главком ВМФ Горшков и «утешил»:
— Твоё место не здесь, а с экипажем на кладбище в губе Кислой.
Там и похоронили останки тел: опознать кого–либо было невозможно. Ныне на морском кладбище в губе Кислой царит запустение.
8 сентября 1967 года — пожар на первой отечественной субмарине К-3 «Ленинский комсомол». Погибли 39 человек. В тот трагический день лодка уже восьмидесятые сутки несла боевое дежурство в Средиземном море. Помощник командира корабля капитан первого ранга в отставке Александр Лесков позже вспоминал: «Я услышал короткий аварийный вызов непонятно из какого отсека и страшные крики заживо горящих людей по громкоговорящей связи. Потом в центральный пост влетели замполит и механик: на мгновение я увидел за их спинами пламя, словно из сопла самолёта, и как из первого отсека во второй врываются горящие люди. Но дверь между отсеками тут же захлопнулась».