Рыцари морских глубин
Шрифт:
И шофёр протянул Щербакову бутылку его любимого «Жигулёвского».
На палубе плавбазы, нетерпеливо дослушав доклад дежурного офицера лишь до слов «происшествий не случилось…», он согласно махнул рукой и торопливо прошагал в свою каюту. Здесь чуть слышно жужжал вентилятор, на столе лежали свежие газеты, а в холодильнике Щербаков нашёл графин с ароматным апельсиновым соком, презентованным по знакомству заведующей продмагом. Щербаков жадно выпил сока, снял мокрую сорочку и в изнеможении упал на обтянутый кожей старинный диван, протёртый и кое–где облезший, доставшийся в наследство от бывших капитанов «Невы».
— Ну, всё, дома… Сейчас принять душ. Смыть с себя не только пот, но и ту гадость, в которую окунулся в штабе эскадры. Ну, Потапов! Ну, кот Леопольд! Подлый трус! Исподтишка кусаешь, гнусный стукач!
Щербаков вспомнил разнос в кабинете вице–адмирала Гонтаева, его резкий окрик: «Вы сделали для себя выводы?».
Командующий, конечно, вспыльчивый человек, но отходчивый. Не впервой получать от него взбучку. Всегда проносило. Пожалуй, и на этот раз пронесёт. Хотел бы снять с должности, снял бы…
Поразмышляв так, Щербаков полежал, немного отошёл от перипетий такого трудного дня, и чтобы совсем успокоиться, заглянул в бар буфета. Нашёл аллюминиевую баночку, бережно хранимую с лейтенантской поры, когда ещё штурманил на «эске» — дизелюхе. Отвинтил пробку и плеснул в стакан немного «шила» — не разведённого, чистого, медицинского спирта.
— Ну, — сказал он своему отражению в зеркале, — начштаба не выдаст, комэск не съест.
Теперь выдохнуть, одним глотком опорожнить стакан, задержать дыхание и шумно выдохнуть. Процедура, всем морякам хорошо знакомая. Внутри всё обожгло, дыхание перехватило, и Щербаков привычно схватился за кран. Запить спирт глотком воды и всё будет нормально. Щербаков покрутил вентиль, лихорадочно подставляя стакан под кран. Воды не было. С вытаращенными глазами он заметался по каюте, чувствуя, что задыхается. Вспомнив о соке, схватил спасительный графин.
— Фу-у… Так запросто можно и концы отдать…
Отдышавшись, адмирал позвонил в дежурную часть плавбазы.
— Старшину команды трюмных машинистов — ко мне!
Не прошло и минуты, как в каюту влетел перепуганный мичман.
— Товарищ контр–адмирал! Мичман Сивоконь по вашему приказанию…
— Как тебя звать, Сивоконь? — перебил его Щербаков.
— Василием, товарищ контр–адмирал…
— Родом откуда?
— Из Красноярского края, товарищ контр–адмирал.
— Вот как! Земляки мы, стало быть, Вася Сивоконь. Я тоже красноярский. За это выпить надо, Вася!
Щербаков достал заветную фляжку и набулькал пол стакана. Бедный мичман, не веря в чудо иметь своим другом комдива и вот так запросто хлестать с ним «шило», заупрямился:
— Не могу, товарищ контр–адмирал. На службе я, не положено…
— Товарищ мичман! Я приказываю вам выпить!
— Я не смогу столько, товарищ контр–адмирал!
Мичман держал стакан, не решаясь пить.
— Я вам приказываю выпить, мичман Сивоконь!
— Есть выпить!
Примерившись, Сивоконь жахнул стакан. Выпучив глаза, мгновение смотрел на Щербакова взглядом бешеного бабуина, издыхающего от жажды в пустыне, и кинулся к бронзовому крану. Он судорожно вращал вентиль, стучал по пустому бачку умывальника, но воды не было. Всего одного глотка воды. Секунду–другую мичман смотрел на комдива с надеждой на спасение, и вдруг пулей вылетел из каюты. Щербаков с хохотом повалился на диван.
Через несколько минут матросы с разводными ключами уже возились возле злополучного крана, из которого скоро потекла вода.
— Разрешите, товарищ контр–адмирал?
— Входите, мичман.
— Извините, товарищ контр–адмирал, я всё понял.
— Вы сделали для себя выводы, товарищ мичман?
— Так точно!
— И какие?
— Если в каюте командира дивизии есть кран, то в нём должна быть вода.
К Щербакову уже вернулось хорошее настроение. Он открыл холодильник, налил мичману полный стакан апельсинового сока.
— Выпей, Василий. Извини, конечно, что сразу не предложил запить спирт соком. Но такой уж у меня свой метод воспитания нерадивых подчинённых…
Легенда вторая. «Адмиральский смотр».
…Прохладное сентябрьское утро. Вахтенные офицеры неотрывно смотрят на часы. Восемь ноль–ноль. Загорланили враз на всех кораблях:
— На флаг и гюйс смир–рно!
Замерли шеренги военных моряков на палубах кораблей, вытянулись в струнки. Волнующая минута. Не привыкнуть к ней.
— Флаг и гюйс… поднять!
Над синей гладью бухты разносится: «…ать… ать…».
— Вольно! — повторяя друг друга, кричат вахтенные офицеры и снова, затихая в отдалении, отдаётся эхом: «…ольно… ольно…».
Вдоль строя подводников не спеша идёт контр–адмирал Щербаков. Комдив сегодня устроил смотр экипажу сто тридцать шестой. Он пристально вглядывается в каждого моряка. От цепкого адмиральского взгляда не скроешь ни одну небрежность в одежде. Но все матросы и старшины на радость старпому Куренкову в начищенных до блеска ботинках. Горят надраенные бляхи и пуговицы. Брюки отутюжены. Из–под воротов бушлатов белеют свежие подворотнички. Бескозырки строго на два пальца над правой бровью. И ленты на них уставной длины. Придраться не к чему. Да и нет у комдива такой скверной привычки — к матросам придираться. А встретится ему шалопай, Щербаков сразу: «Кто у вас командир боевой части?». И офицера — иди сюда! По полной программе выдаст за нерадивого матроса. Мало не покажется!
Щербаков обошёл строй и остановился перед молодым матросом Иванишко, недавно пришедшим из учебного отряда. Ни ростом, ни силушкой Бог Саньку не обидел. Видный парняга! Как из песни: «Ты моряк красивый сам собою…». Ему бы ещё умственные способности развить. В нашем экипаже этот детинушка славился не столько атлетическими данными, сколько матерной руганью. Непечатные слова составляли основной словарный запас потомка Ильи — Муромца. Непристойного фольклора будущий покоритель морских глубин поднахватался в уральской деревушке, орудуя вилами на скотном дворе. Бросить похабное словечко или выдать целую тираду из нецензурных эпитетов и метафор для него было всё равно, что сказать «С добрым утром!» или «Дай закурить». И хотя забористую матерщину по традиции приписывают боцманам, интеллигентному мичману Гусарову никогда не постичь этой народной мудрёности. Напротив верзилы и задержал шаг командир дивизии. Повернулся к нему.
— Матрос Иванишко! — рявкнул богатырь.
Щербаков испуганно отпрянул, оторопело оглядел молодого подводника. Медведь и только! Лапищи красные, не отмытые от сурика, чуть не по локти из рукавов бушлата торчат. Такой если сожмёт кулак — с голову пионера будет. А конопатое лицо у матроса добродушное, открытое. Глаза синие на адмирала смотрят с любопытством и по–детски наивно. «Здоров бык, а кроток как телёнок. Вот бы моей Таньке в мужья его…», — подумал Щербаков.
— Кто у вас командир боевой части, матрос Иванишко?