Рыцари свастики
Шрифт:
Здоровье через веселье
— Ну как самочувствие?
Роланд открыл глаза и увидел над собой лица склонившихся товарищей. Не успел он ответить, как Леопольд фон Гравенау бесцеремонно приподнял повязку. От резкой боли у Роланда пошли круги перед глазами. Хотелось выругаться и спустить этого долговязого франта вниз с лестницы. Но вместо этого он бодрым, как ему казалось, голосом произнес:
— Пустяки. Еще пару дней, и можно будет снять повязку.
Ему не терпелось взглянуть на себя в зеркало, но фрау Блюменфельд утащила зеркало к себе вниз, чтобы он не занимался самолюбованием во вред здоровью. Это были ее слова. Надо отдать ей должное, она много сделала для него в эти дни. В первый момент, когда она увидела Роланда с окровавленной повязкой на голове, бледного и опиравшегося на плечо товарища, с ней чуть не было плохо. Но она тут же справилась со своей слабостью и принялась энергично ухаживать за ним. Первые два дня у него была высокая температура, ужасно болела голова и он ничего не замечал. Все это время она подолгу сидела возле него (Роланд запретил вызывать врача) и кормила его куриным бульоном. На третий день ему стало лучше, и, когда он проснулся утром, первое, что она ему сказала:
— Я вам никогда не прощу, господин Хильдебрандт, что вы испортили субботний чай.
Сказано это было, однако, таким игривым голосом, что он поморщился. Потом он не раз ловил на себе ее восхищенный взгляд. Роланд понял, что своим поединком он окончательно завоевал любвеобильное сердце своей нежной соседки. Пользуясь его первоначальной беспомощностью, она часто присаживалась на край его кушетки и склонялась над ним, чтобы поправить повязку. При этом она умудрялась это делать так искусно, что Роланд совершенно не чувствовал боли, но зато очень хорошо ощущал, как волнующе часто дышала ее грудь. Но штрудели ее были превосходны: это была сладкая плата за страх. Роланд чувствовал, что момент выздоровления неукротимо приближает возможность искушения. Он дал знать, чтобы его навестили товарищи.
Пришли Гравенау, Дитрих и его друг Герд Юнг. Они притащили с собой ящик пива «Дортмундер унион» и чесночную колбасу, которую любил Роланд.
— Куда убрать засохшие дары чувствительной проказницы вдовы? — спросил ехидно Герд, показывая на остатки штруделя на столе.
Роланд послал его к черту и приподнялся на постели. Голова его кружилась, но чувствовал он себя уже намного лучше.
— Ты сиди, мы сами все соорудим.
Хозяйственный Дитрих вытер стол, накрыл его весьма аппетитной клеенкой, на которой был изображен натюрморт с дичью и овощами, и расставил, пиво. Клеенку он принес с собой.
— У тебя кружки есть? — спросил он Роланда.
Тот отрицательно покачал головой.
— Ну и бедно же ты живешь. — Дитрих вытащил из большой сумки, с которой он явился, четыре огромные пивные кружки.
— Жаль, что Дитриха сейчас не видит фрау Блюменфельд, больше бы ты штруделя не дождался, — не удержался Герд, и Роланд пообещал чуть попозже набить ему морду.
— Ты что же, хочешь лишить себя преимущества, которое недавно схлопотал в замке? — не унимался Герд.
Он не одобрял последних похождений Роланда и не раз говорил ему об этом.
Последние слова задели Роланда за живое, и он разозлился.
— Ты осел, Герд.
— Может быть, я действительно осел, — хладнокровно заметил Юнг, — весь вопрос только в том: я осел, потому что я — твой друг, или я твой друг, потому что я — осел?
Все весело загоготали. Роланд тоже. Он понял: с Гер дом ему трудно тягаться, а всерьез обидеться на него нельзя, он никогда не бывал ехидным.
— У меня такое предложение на сегодняшний вечер. — Дитрих повернулся в сторону Леопольда. — Поскольку Роланд еще числится в раненых, надо поднять ему настроение. Наши недавние предки говаривали: «Сила через радость». Я провозглашаю: «Здоровье через веселье». Ибо, как сказал поэт: «Кто хочет бороться, тот должен быть весел». Итак, да здравствует здоровый народный юмор! Объявляется конкурс на самый веселый анекдот.
Все поддержали. И пошло пивное застолье…
Первым начал Дитрих:
— В моей деревне Цигендорф, откуда я родом, всего одна маленькая гостиница. В двадцатые годы она была обычным постоялым двором, где изредка останавливался какой-нибудь проезжий. Но однажды там сразу оказались двое. В четыре часа утра хозяин двора будит спящего гостя. «Ради бога, оставьте меня в покое, — недовольно заорал тот, взглянув на часы, — я же просил разбудить меня в семь утра». — «Я знаю, — отвечает хозяин, — но ваш сосед хочет завтракать». — «Какое мне до этого дело?» — стонет гость. Хозяин: «Да, но вы спите на нашей единственной скатерти».
Смех наполняет комнату.
У Роланда сползла даже повязка, и он, морщась, поправляет ее.
Леопольд фон Гравенау задает вопрос:
— Как вы думаете, что лучше: иметь шесть дочерей или шесть миллионов марок?
— Что за вопрос? Конечно, шесть миллионов, — первым отвечает Дитрих.
— Как сказать. Если ты имеешь шесть миллионов, тебе хочется иметь еще больше. Если же у тебя шесть дочерей, тебе этого вполне достаточно!
Сквозь смех Герд бросает;
— Однако твой отец, кажется, с тобой не согласен. С него довольно одного сына, а за миллионами он продолжает охоту.
В университете было хорошо известно, что отец Леопольда Отто фон Гравенау, выходец из прусских баронов, несмотря на потерю восточных поместий, сколотил в последние годы большой капитал на санаториях на балтийском побережье. Поговаривали о том, что он был негласным компаньоном Рудольфа Августа Откера, которому, помимо санаториев, принадлежали также пароходные общества, частные банки и страховые общества, пивоваренные заводы и фабрики шампанских вин.
Леопольд поморщился:
— Уговор: на личности не переходить. Давай лучше расскажи интересный анекдот.
— Пожалуйста, — Герд добродушно разводит руками. — Некто Зауэртайг хочет купить собаку и идет в специальный магазин. Он останавливается около огромного дога. «Шестьдесят марок», — говорит торговец собаками. Зауэртайг показывает на красивого добермана. «Сто марок», — говорит продавец. Зауэртайг замечает маленького фокстерьера. Оказывается, тот стоит двести марок. Как зачарованный останавливается Зауэртайг около крошечного песика, карликового пинчера. «Четыреста марок», — заявляет хозяин магазина. «Скажите, пожалуйста, — с любопытством спрашивает Зауэртайг, — а сколько у вас стоит совсем никакая собака?»
Смех и грохот. Это Роланд от удовольствия стучит своей кружкой по столу.
Чувствуется, Герд сегодня в ударе. Он уже нетерпеливо машет рукой и начинает рассказывать следующую историю:
— У шефа фирмы возникает подозрение, что его коммивояжер слишком много тратит во время своих деловых поездок. Он требует представить для него детальный перечень командировочных расходов. Получив финансовый отчет, он внимательно изучает его:
Завтрак —3 марки.
Обед — 6 марок.
Ужин — 4 марки,