Рыцари свастики

Ломейко Владимир Борисович

— Леопольд фон Гравенау, председатель РЦДС. Разрешите представить вам нашего второго гостя — господина Пауля Миндермана. Досадная неприятность: господина Реннтира до сих пор нет. Но мы не можем отменять дискуссию, все уже собрались.

— Видите ли, господин Биркнер, — включился в разговор Миндерман, — я должен был после дискуссии ехать вместе с господином Реннтиром в редакцию нашего журнала, но, поскольку его до сих пор нет, я рискну, если вы не возражаете, изложить его взгляды и подискутировать с вами.

Все это было неожиданно и существенно меняло обстановку. Вальтер почувствовал, как в нем накипает раздражение. Он готовился к схватке со своим главным противником, а здесь какой-то непонятный оппонент, для него неизвестный и, уж во всяком случае, менее значительный 16 . Но выбора у него практически не было. Отказаться в этих условиях — значило сдаться без боя. И он принял новый вызов.

Собравшиеся приняли сообщение об отсутствии Реннтира по-разному. Справа от Вальтера, там, где находились левые скамьи, раздались возгласы «пфуй!» и выкрики неодобрения. На правых скамьях многие встретили это известие довольно хладнокровно. «Что же, им все равно, с кем встречаться? — удивленно подумал Вальтер. — Не может быть. Тогда бы их здесь не было. Неужели они уже знали об этом? Но ведь Миндерман сказал, что для него опоздание Реннтира — полная неожиданность…»

16

Здесь игра слов: Mindermann в буквальном переводе — менее значительный человек.

— И поэтому мы просим господина Биркнера начать, — донесся до него голос Фольриттера.

Биркнер поднялся и подошел к небольшой кафедре, стоявшей справа.

— Прежде всего я хотел бы поблагодарить за приглашение выступить перед вами.

Вальтер почувствовал, как притихший зал внимательно вглядывался в его лицо. Он знал, что каждый из сидевших перед ним студентов хотел уже сейчас, не дожидаясь, пока он выскажет свое кредо, найти в его лице и облике черты, которые бы подтвердили уже сложившееся мнение о нем. Тем, кто пришел сюда, была известна история о нем, именно история, но не его взгляды. И сегодня он должен добиться от них не просто расположения к себе, замешанного на любопытстве, но завоевать среди них единомышленников и сторонников. Иначе не стоило сюда ехать. Он не просто популяризатор своих взглядов. Он нуждается в союзниках, без которых его неминуемо растопчет угрюмая масса филистеров, подстрекаемая разозленными великогерманцами.

— Не думаю, что среди вас найдется хоть один, кого бы не тревожил этот вопрос. Куда же идет Федеративная республика? Мы все ищем ответа на этот вопрос, от которого зависит наше будущее. Но мы гораздо реже думаем о том, что ответ на этот вопрос в конечном счете зависит от позиции каждого из нас. Многие сознательно избегают этой мысли, потому что им не хочется чувствовать своей причастности к определению судьбы своего государства, потому что им претит сама мысль об ответственности. Это и есть самое страшное — оставить свое будущее на произвол властей, которые даны нам свыше.

— Может быть, даже от бога? — ехидно вставил Миндерман.

В зале засмеялись. Правилами дискуссии разрешались только реплики со стороны оппонента.

— Вы совершенно правы, господин Миндерман, — серьезно ответил Биркнер, как будто не понял подковырки. — Депутат баварского ландтага от Свободных демократов доктор Хильдегард Хамм-Брюхер, которая занималась проверкой школьных хрестоматий, приводила такие выдержки из них: «Мы должны слушаться начальства, так как его власть исходит от бога», «Всякая государственная власть основана на воле божьей. Авторитет и послушание поэтому… от божьей милости». Это к вопросу о боге и воспитании молодых граждан Федеративной республики. Главная цель здесь, видимо, заполучить верноподданных, покорных ослов, которые всегда будут идти впереди 17 по протоптанным тропам войны.

17

Здесь игра слов: существует немецкая пословица: «Осел всегда идет впереди».

На правых скамьях раздались протестующие выкрики.

— К сожалению, я не преувеличиваю, мои дамы и господа, — твердо продолжал Биркнер. — Мои опасения за будущее питает наше равнодушие к ошибкам прошлого, и даже, я бы сказал, больше: сознательное стремление некоторых наших ответственных инстанций оправдать это прошлое, возвеличить его и восстановить в будущем его попранное достоинство. Недаром в школьном учебнике истории, вышедшем в 1960 году, практически прославляется нацизм, который «много создал и по-своему осуществил некоторые здоровые идеи». Но дело не ограничивается школой. Государство, в котором лица, участвовавшие в преступлениях нацистского режима, получают пенсии, в десять раз превышающие пенсии, получаемые родственниками их жертв; государство, в котором вопреки официальным заверениям в обратном нацистские судьи и прокуроры, участвовавшие в страшных преступлениях, восседают в прежних мантиях и вершат так называемое правосудие; государство, где руководство вновь узурпировала финансовая олигархия прежних монополий, — такое государство обрекает себя на моральное осуждение всех думающих людей.

На левых скамьях, где сидели в основном члены ССНС и сочувствующие, раздался дружный стук костяшками пальцев 18 . В ответ прозвучали свист и улюлюканье с противной стороны.

— И еще больше настораживает тот факт, — продолжал Биркнер, — что растут силы, требующие прихода сильной личности, которая бы покончила с «либеральными хлюпиками» и навела бы порядок в нашем доме. Знакомые речи, и слышим мы их от господина Реннтира. Это он призвал в журнале «Национ Ойропа» возродить «здоровый немецкий дух и вновь обрести утерянное чувство национального достоинства». Нас не обманут эти россказни о восстановлении национального величия, речь идет об апелляции к национальному высокомерию и самодовольному зазнайству бундесбюргеров 19 . Снова, как прежде, поклонники тоталитарной диктатуры разжигают старые великогерманские страсти, чтобы сесть на шею сначала своему, а потом и другим народам. Снова, как прежде, ставка сделана на невежество большинства населения и на моральное самомнение, которым мы все отравлены с детства, так же как наши родители и прародители…

18

Таким способом в Германии студенты выражают одобрение.

19

Бундесбюргер — гражданин ФРГ.

— А теперь я требую дать слово немцу! — заорал истошным голосом Миндерман. — Время этого господина истекло, так же как и наше терпение. Пора, наконец, прекратить поливать грязными помоями все, что называется немецким.

Биркнер хотел прервать его, но Леопольд фон Гравенау постучал пальцем по циферблату своих часов и развел руками, давая понять, что на стороне Миндермана регламент. При этом он не скрывал своего злорадства. А меж тем Миндерман с успехом нагнетал в зале атмосферу пафоса и оскорбленного национального достоинства.

— Нас действительно волнует прошлое и будущее нашего народа. Но не так, как предыдущего оратора, который выдвигал свои чудовищные, я не боюсь этого слова, именно чудовищные обвинения против наших отцов, матерей, братьев и сестер. Я спрашиваю вас, сидящих в этом зале: до каких пор мы должны носить платье кающегося грешника?

На правых скамьях дружно застучали по пюпитрам.

— Никаких преступлений в национал-социалистской Германии не было! — ударил себя в грудь Миндерман. Биркнеру показалось, что он ослышался. — И нечего немецкий народ превращать в банду уголовников. Клевета стала главными чернилами, которыми пользуются наши мараки с восточными симпатиями. Именно из-за них наш народ заставляют погрязнуть в моральном самокопании. Политическое бесплодие нынешних партий требует от всех национально мыслящих немцев решительных действий.

Иначе дряхлеющий организм нашего государства не родит достойного преемника. Обладать властью тоже надо уметь. В противном случае власть изменит слабосильным. Она, как женщина, предпочитает иметь дело с сильной личностью.

— Вот именно, — громко заметил Биркнер, заставив Миндермана вздрогнуть. — Только не власть, а вы сами тоскуете по этой личности и вместе с ней — по власти.

В зале поднялся шум, слышны были возгласы одобрения и протесты.