Рыцари свастики
Шрифт:
В тридцати километрах от Мюнхена, недалеко от Дахау раскинулся маленький баварский городок Рейхертсхаузен. Чтобы попасть туда, нужно свернуть с зальцбургской автострады у Хофольдинга. Отсюда маленькая тенистая дорога ведет через пастбища в самый центр городка, где традиционно возвышается церковь. Население не более 700 человек; это главным образом крестьяне, скотоводы, лесорубы. Народ крепкий, упитанный молочным скотом и горьким пивом. Здесь знают друг друга с малолетства, знают не просто по имени и по фамилии, знают всех по именам до третьего колена в роду, знают, кто на ком женился и когда детей крестил. Семейная жизнь — тайна, она проходит за прочными засовами и скрыта от любопытного глаза. Но ведь дома все время
Здесь бьется пульс общественной жизни. Есть еще в городке бакалейная лавка, пожарная команда, спортивный клуб. В каждом из этих общественных центров свои завсегдатаи. Дискуссий здесь вполне достаточно, чтобы местные новости стали всеобщим достоянием.
Воскресный день. На улице много людей. Многие одеты празднично. Мужчины надели старинные сюртуки и нацепили все знаки отличия, у кого что есть. Некоторые могут похвастаться целой коллекцией — кайзеровские медали и фашистские кресты. С достоинством выпятив грудь, они важно прогуливаются по главной улице, мимо рекламных тумб, с которых смотрят цветные плакаты: «Можно снова выбирать — голосуйте за НДП!», «Мы пробьемся: национал-демократы!»
Сейчас должны объявить результаты выборов бургомистра. Комиссия еще не подсчитала окончательных результатов, но ни для кого не секрет, что избран будет глава местной организации НДП Пауль Шефтльмайер. Жители Рейхертсхаузена не только хорошо знают своего земляка, еще лучше они знают самих себя и друг друга. Политические симпатии каждого из них не меняются день ото дня. Как все истые баварцы, жители Рейхертсхаузена упрямы и непоколебимы в своих убеждениях. Вот почему нынешние выборы для них — акт чисто формальный. Они давно сделали свой выбор, окончательно и бесповоротно. Недаром многие из них, встречаясь во время променада, учтиво кланяются, приподнимая шляпы. Они приветствуют соседей и коллег по Национал-демократической партии.
Всех приглашают в ратушу. В большом зале собрались самые почетные и видные жители городка. Все дышит благообразием и чинностью. Председатель комиссии перебирает листки бумаги и обращается к собравшимся:
— Высокоуважаемые дамы и господа, я хотел бы от имени членов комиссии огласить результаты выборов бургомистра Рейхертсхаузена. Избиратели показали исключительно высокую гражданскую активность. Проголосовали почти все без исключения жители города. И я с большим удовольствием объявляю, что бургомистром Рейхертсхаузена избран господин Пауль Шефтльмайер. За него отдали свои голоса девяносто два процента всех избирателей. Еще раз примите наши поздравления, господин Шефтльмайер. А теперь позвольте предоставить слово старейшему городскому советнику господину Фогелю.
Фогель, толстый старый аптекарь, протерев пенсне, вспотевшее от волнения, и водрузив его снова на нос цвета, формы и размеров красной брюквы, обратился к собравшимся:
— Мы сегодня с вами свершили подвиг верности. Мы все оказались выше мелочных споров и отдали свои голоса человеку, который все эти годы был верен себе, был верен нам и нашему великому прошлому. И наш выбор тем более прекрасен и знаменателен, что он пал на человека, наиболее достойного среди нас. Кто в округе не знает господина Пауля Шефтльмайера? Ему всего тридцать девять лет, но как много успел он свершить за свою жизнь. В годы войны он сражался в наших прославленных войсках СС и был унтер-офицером дивизии «Дас райх». В конце войны он испытал ужасы плена. А когда вернулся через две недели в свой родной город, он нашел его разрушенным, опустевшим и деморализованным. Но он не опустил рук. Напротив, в этот трудный для фатерлянда час он проявил недюжинный талант организатора и пропагандиста. Он поспевал буквально всюду, ходил из дома в дом, работал среди ветеранов вермахта. Благодаря его кипучей энергии Рейхертсхаузен и его окрестности постепенно оживали. Были восстановлены дороги, канализация. Кто сегодня будет отрицать, что своим возрождением город и его жители в значительной степени обязаны не какому-то деятелю в Бонне, а Паулю Шефтльмайеру и его идеям, неукротимому духу фюрера, в котором он воспитывался всю свою сознательную жизнь? Он нес эти идеи другим людям, не только старшим, но и молодежи. И в Деле духовного воспитания молодого поколения он творил чудеса. Это он организовал спортивный клуб, создал хоккейную команду. И там и в школе наши дети не раз слышали от него рассказы о добрых старых временах, о флейтах и о барабанах, о факелах Нюрнберга и о воинской доблести. Его преданность идеалам нашего великого прошлого привела господина Шефтльмайера в ратушу. Мы желаем ему сегодня плодотворной деятельности на этом ответственном посту и от всего сердца поздравляем всех членов Национал-демократической партии с убедительной победой.
Фогелю хлопали дружно и самозабвенно. Чувствовалось, своей проникновенной речью он задел за живое собравшуюся публику.
Председательствующий предоставил слово новоиспеченному бургомистру. На трибуну взошел высокий костлявый человек с красным лицом и быстрым взглядом. Он положил на край трибуны большие, тяжелые, как кувалды, руки и заявил:
— Ваше доверие меня обязывает отстаивать интересы народа и защищать наше прошлое от поругания. Мы против наглой клеветы о единоличной вине немцев, и наша партия будет решительно бороться против всеобщего охаивания «третьего рейха».
Внутренняя политика Адольфа Гитлера была хороша до 1938 года. Он разорвал цепи Версальского договора. В тот период крестьяне были довольны, сегодня же у них создается впечатление, что ими пожертвовали. Мы хотим снова обрести хорошие стороны политики «третьего рейха». Вот что мы думаем в партии. Это вовсе не значит, что мы нацисты. Среди нас не больше нацистов, чем в других партиях. Здесь, в Рейхертсхаузене, наша политика принесла свои плоды. Но мы хотим большего, ее нужно распространить на всю Германию!
Последние слова Шефтльмайера потонули в приветственных возгласах…
Адольф Хофман, кряжистый мясник с квадратным лицом, изрытым глубокими морщинами, с выцветшими глазами и белесыми бровями, с шумом ввалился в свой дом. От него изрядно разило спиртным, настроение было приподнятое. Он с порога загремел грубым, громким голосом:
— Ну, Марта, наконец-то и мы дождались своего часа. Пауль Шефтльмайер избран бургомистром нашего городка. Это прекрасное событие, не так ли, Марта?
— Да, да, Адольф. Это прекрасное событие, — соглашается его жена Марта Хофман, вечно улыбающаяся старушка с трясущейся головой.
Весной прошлого года она узнала о гибели единственного сына, уехавшего в Америку. Чужое письмо коротко сообщало, что Карл-Хайнц Хофман, 22 лет, погиб во Вьетнаме. С тех пор Марта все время улыбается и трясет поседевшей головой.
Адольф Хофман подошел к большому семейному сундуку, где хранятся старые вещи, ставшие реликвиями. Он открыл тяжелую крышку и стал осторожно вынимать оттуда слежавшиеся платья Марты.
— В этом платье ты была в день нашего национального позора. Ты помнишь девятое мая 1945 года? — Опрашивает жену старый Хофман, не поворачивая головы.
— Да, да, Адольф, это прекрасное событие. — Марта трясет головой и мечтательно улыбается.
— Тьфу ты, старая дура, совсем рехнулась! — раздраженно бурчит Хофман. — Это был наш позор, Марта, трагедия всех немцев. А вот платье, которое так и осталось новым. Ты его сшила для встречи со мной в Москве. Ты помнишь, я писал тебе в августе 1941 года: «До встречи в русской столице осталось совсем немного, и мы промаршируем по ее улицам!» Ты помнишь, Марта?
— Да, да, Адольф, это был наш позор, трагедия всех немцев!