Рыцарство
Шрифт:
– А ... мессир Ормани... что... на эту Джиневру смотрит?
Глаза Чечилии блеснули.
– На Джиневру-то? Ну, что тут сказать... она дурнушка, конечно, но, знаешь, девица не промах, своего не упустит. Раз решила очаровать героя - может своего и добиться. Тем более, ничем не побрезгует - ни наузой, ни зельем приворотным. Такие, сама знаешь, дерзки. Кто она такая, чтобы мечтать-то о самом мессире Ормани, друге и спасителе Феличиано Чентурионе? Высоко взлететь хочет.
– Чечилия скосила глаз на Бьянку, неподвижно застывшую на скамье, - но ведь и взлетит. Разве мало случаев-то, когда такие дурнушки первым красавицам фору-то давали?
– Бьянка опустила глаза и сидела неподвижно.
– Ну, пора мне, заболталась я с тобой, а девки-то без присмотра. Пойду.
– И Чечилия с достоинством выплыла из гостиной.
Супруга Энрико была довольна собой. Всё прошло как по нотам. Худшее, что может сглупа сделать Бьянка - попытаться выяснить, кто что болтает. Так ведь это вздор - ничего не узнает. А молодые рыцари на нее теперь косятся - но это только на руку, а что девки-то перед Ормани крутятся - так это и слепой заметит, и тоже кстати весьма.
Чечилия приготовилась ждать до четверга, когда была намечена графская охота, ибо Северино и Энрико уговорили Феличиано выехать пострелять крупную дичь. Собственно, они выезжали и третьего дня - да вернулись злые, как черти. В пути им попался заяц, а по старинной охотничьей примете, если ты его не убил, охоты не будет. Много раз такое было, если ушастая дрянь перед конем сиганет, весь день зверя зря прогоняешь, а на выстрел не подойдёшь. Хуже чёрной кошки. Поэтому пока ушастого не заваливали, дальше не ехали. И что же? Крочиато предложил выстрелить графу, тот предложил право первого выстрела Северино Ормани, пока препирались - длинноухий исчез. Вот и возвратились не солоно хлебавши.
Но в четверг собирались травить оленя, в замке всегда бывал праздник по случаю удачной охоты, а после граф приглашал из селения старого виолиста Витторио, сын Катарины Никколо Пассано играл на окарине, Микеле Реджи бил в тамбурин и устраивались танцы. Надо было устроить только, чтобы праздник не сорвался.
Вечером в алькове Чечилия посоветовалась с супругом, посвятив Энрико в свои планы и рассказав о встрече с Бьянкой. Мессир Крочиато ничего так не желал, как видеть друга счастливым, да и сестрицу пристроить наконец-то - тоже хотелось. Он восторженно блеснул глазами.
– Ты только, Котяра, без оленя не возвращайся, а все остальное я устрою.
– Олень будет, но как ты хочешь свести их?
– А я просто Джиневре намекну, что мессиру Ормани Анна Навоно вроде по душе... они и сцепятся. Бьянка не любит мессира Северино, но товар дорожает, когда на него много покупателей.
Котяра поцеловал свою мудрую киску, и разговор супругов сменило любовное слияние.
Наутро в среду мессир Крочиато наведался к Эннаро Меньи и имел с ним короткий, но содержательный разговор. Следствием его было распоряжение начальника охраны своим подчиненным, коим было приказано на празднике в четверг думать только о службе, быть при полном вооружении и избегать всех девиц, ибо граф Чентурионе намерен произвести отбор лучших из них для сопровождения его в паломничество в Рим нынешней зимой. Возьмёт, сказал, троих. Конники переглянулись - в Рим каждому хотелось.
Между тем Чечилия вечером в среду не только в присутствии Джиневры упомянула о замеченной ею якобы склонности мессира Ормани к Анне, но и попросила двух своих самых миловидных служанок повертеться на празднике перед мессиром Ормани. Одна из них, хорошенькая рыженькая Доротея, расхохоталась.
– Что толку перед ним крутиться, когда он глаз-то с сестрицы вашего муженька не сводит?
– Знаю, что не сводит, - пробормотала Чечилия, - так сделай так, чтобы отвёл.
– Ну, да, а потом мой Никколо такого мне устроит...
– Не устроит, я поговорю с Катариной. И всем девкам скажите, кому удастся потанцевать с мессиром Ормани - я дукат дам.
Девицы переглянулись, и Чечилия поняла, что на охотничьем празднике мессиру Ормани придётся солоно.
Глава 22.
Энрико загодя - на всякий случай - попросил егеря Гавино Монтенеро поймать молодого оленя силками и загнать в вольер охотничьего домика, сам же вместе с Людовико Бальдиано выследил шестилетка. Охота теперь не могла не удаться. Северино Ормани и Феличиано Чентурионе оба высказались за охоту с манками, куда стрелок шел в одиночку, без собаки и сопровождения. Дни стояли благоприятные, тихие, сухие, ясные и немного прохладные, и ничто не мешало оленю улавливать звуки манка. Места заняли заранее - еще до наступления рассвета, с подветренной стороны на лугу для гона.
Энрико лучшим манком на оленя считал 'гераклову трубу' из толстого полого стебля гигантского борщевика. И весила немного, и в чехле не мешала. У Чентурионе был манок из раковины тритониума, оправленный в золото, принадлежавший ещё его отцу, графу Амброджо. Кончик раковины был срезан, внутренние витки изъяты, тон оленьего призыва, был неотличим от настоящего. Северино пользовался бычьим рогом, узкий край которого был оправлен в серебро. Ормани носил его на шее на ремне и не слушал уговоров Энрико поменять его из-за веса.
Никакого веса Ормани не чувствовал.
В горах рев оленя слышен лишь на несколько сотен шагов, и если самец ответил на призыв, охотник должен надежнее подманить его к себе. Чентурионе, мрачный и невыспавшийся, был не в духе. Его олень появился на зов издали, и не подпустил на выстрел. Олень Северино не вышел на звук манка, Ормани с силой несколько раз ударил по кустам палкой, имитируя удары рогами разгоряченного гоном соперника. Обычно невозмутимый до того олень тотчас же прибегал, но на сей раз ветер переменился и тот так и не показался из чащи. Энрико поднёс к губам свою трубу, имитируя крик молодого трехлетка, и из леса прямо на него вышел благородный олень, чью тропу и лежбище они с Бальдиано уже наглядели. Ближе всего на выстрел находился Ормани, и Северино прицельно метнул копье, рядом в голову оленя вонзилась арбалетная стрела Чентурионе. Энрико улыбнулся. Повод для праздника он обеспечил мастерски. Громко затрубил в охотничий рог, подзывая слуг с лошадьми.
В замке их уже ждали. Дорогой граф и ловчий спорили - каждый отдавал другому пальму первенства, но тут массарий авторитетно заявил, что королем охоты на этот раз стал Ормани: его копье попало в оленя раньше. Северино пожал плечами, но почетный титул принял. Егеря внесли оленя в замок и тут же на лужайке развели костер, Никколо Пассано и Урбано Лупарини освежевали зверя, Эннаро Меньи помогал советами, Мартино Претти принес специи и отогнал зевак от оленьей туши. Ормани, Крочиато и граф Чентурионе появились на внутреннем дворе, освободившись от охотничьего снаряжения. Чечилия с девицами водрузила на голову мессира Северино Ормани венок из лавра и хмеля - корону короля охоты. Микеле Реджи забил в бубен, писарь Дарио Фабиани на каламусе, тонкой свирели, пытался сыграть старинный напев охотников, но не смог, пока Гавино Монтенеро не наиграл на виоле основной напев.
Бьянка Крочиато тихо вышла во двор и замерла у дровяной поленницы. Девицы замка обступили Северино Ормани, Чечилия поднесла ему охотничий рог с вином, он не мог не выпить, и тут девицы затребовали тарантеллу. Чечилия взяла кастаньеты. Чентурионе незаметно исчез, но Ормани девицы потащили танцевать. Тарантелла, экстатичная и самозабвенная, закружила его, рядом отплясывал Энрико, каждая девица норовила попасть на глаза и понравится мессиру Ормани, и Бьянка, обожавшая танцевать, тоже незаметно для себя оказалась в круге танцующих. К ее удивлению, мессир Ормани танцевать умел, а захмелев и расслабившись, он ещё и на пару с ее братом спел старинную песню про рыцаря, уехавшего воевать в дальние края. Бьянка удивилась: мессир Ормани, оказывается, вовсе не был обделен талантами.