Ржавый капкан на зеленом поле(изд.1980)
Шрифт:
— Только за газетами, мадам.
— О-о, как славно! Я вас тоже попрошу! Вот ключ от ящика. Мне должно быть письмо. Вас не затруднит, надеюсь?
— Пожалуйста!
Мои стражи были на своих постах. Я увидел их обоих сквозь стеклянную дверь подъезда. Сегодня дежурила первая пара: пожилой господин с тросточкой и черноволосый парень в джинсах. Только на этот раз он был без своей гитары. И солнцезащитные очки на нем были тоже другие, не так бросающиеся в глаза, обычные, поскромнее.
Вероятно, эти двое считаются у них наиболее надежными — недаром их поставили сюда на самое ответственное время.
Который из двоих поведет меня к старой резиденции, а который останется здесь, смотреть за Ингой?
В моем ящике лежал «Курир». Для мадам Фаундлер почты вообще не было.
— Нет, что вы скажете! — она театрально воздела к потолку руки. — Эти паршивцы не пишут мне уже третью неделю. Но ничего, я их вызову телеграммой на свои похороны!.. А для вас… мы с Альмой уже раскатали тесто.
— Простите?
— Штрудель!.. Мой штрудель — неужели вы забыли?..
Хроника происшествий была разбросана в этой газете по всем страницам. Я пробежал глазами заголовки.
«Вооруженное нападение на престарелого аптекаря».
«Двадцать семь часов под дулом пистолета».
«Ребенок выпал из окна третьего этажа: несчастный случай или преднамеренное убийство?»
«Водитель задушен ремнями безопасности».
«Гибель известного альпиниста под снежной лавиной».
Что имел в виду Шмидт? Зачем ему потребовалось, чтобы я посмотрел хронику происшествий?
А, вот еще: «Наезд на пешехода»…
Отто Гербигер?
Что такое?
Я быстро пробежал глазами мелкий газетный текст:
«Вчера около пятнадцати часов легковая автомашина, выскочившая по непонятной причине на тротуар улицы Зайлерштетте, напротив театра „Ронахер“, сбила проходившего там в это время пожилого господина, который получил опасные для жизни травмы головы и грудной клетки. Водителю неопознанной машины удалось скрыться. Пострадавший в бессознательном состоянии увезен „скорой помощью“. В его карманах обнаружены документы на имя Отто Гербигера, библиотекаря».
Около трех… А наша встреча была назначена на три… Зайлерштетте находится совсем близко от Зингерштрассе.
Выходит, Гербигер был сбит машиной по пути к кабачку «Три топора».
Вот почему Шмидт добивался, чтобы я прочитал заметку! Отто Гербигер шел на встречу со мной — и раздавлен машиной. Вокруг меня создана мертвая зона. Я не должен питать никаких иллюзий. Мне остается одно: подчиниться неизбежности.
Если, конечно, я не хочу потерять Ингу…
Вскоре после половины десятого снова прозвучал сигнал внутреннего телефона.
— Профессор, пора! Все как условились: вы идете не спеша, прямо, никуда не сворачивая, ни с кем не заговаривая. Дочери ни звука! Убедите ее дождаться вашего возвращения.
Я надел пиджак, взял документы.
Инга закапризничала. Ей тоже хотелось на лекцию.
— Нет! — отрезал я решительно. — Мне будет мешать твое присутствие в зале.
Она оскорбленно поджала губы.
Жарища стояла неимоверная. На небе ни единого перышка. От вчерашней грозы и следа не осталось — как будто она мне приснилась.
Я не спеша шагал по теневой стороне по направлению к старой резиденции.
За мной сразу же потащился «хвост». Молодой, черноволосый, открыто, нисколько не таясь, на расстоянии всего какого-нибудь десятка шагов.
Весь путь занял несколько минут. Я прошел под арку, в ворота. Здесь еще сохранялись остатки предутренней прохлады. Дышалось после уличной духоты легче и свободнее. Наверное, и в зале будет терпимо, если не наберется много народу. Стены здесь толстенные, непрогреваемые, как во всех старинных зданиях.
По истертым каменным ступеням поднялся на третий этаж. Мой страж остался внизу, у входа. Я слышал, как он щелкнул там зажигалкой.
Значит, через этот выход обратный путь мне отрезан.
У массивной резной двери, орнаментированной золотыми полосками, меня ждал атлет Кен в великолепном черном смокинге с бабочкой. Бедный мой серый клетчатый костюм! Он смотрелся сейчас жалкой тряпкой.
— Здравствуйте, дорогой господин профессор! — Он радостно потирал руки. — А я стою и волнуюсь.
— Еще рано волноваться, господин Кен. Что, если нам с вами хватить по стаканчику холодного оранжада?
Рядом, во дворе старой резиденции, помещался филиал небольшого ресторанчика.
Лицо Кена расцвело в самодовольной улыбке:
— Я уже позаботился, господин профессор. Пройдемте в служебную комнату.
Все! Теперь он не отпустит меня ни на шаг.
В углу небольшой, обставленной уютной мягкой мебелью комнаты возле лекционного зала стоял холодильник. Кен извлек из него две затуманенные бутылочки пепси-колы.
— Прошу!
Потягивая холодный, пощипывающий во рту напиток, Кен стал расспрашивать меня о поездке, о моих впечатлениях. Я все ждал, когда же он скажет мне о Гербигере.
— А у нас большое несчастье. Вот!
— Что случилось?
— Вы разве не получали сегодняшней газеты?.. Отто Гербигер! Наш старенький чудаковатый библиотекарь. На него наскочила машина. Похоже — умышленно.
— Да, да, я прочитал заметку. Как это случилось?
— Мне тоже известно только то, что в газете. Господин Гербигер ведь вчера практически не был на работе. Отпросился с утра, сказал, что чувствует себя плохо. Ему и дали день отдыха. А он оказался так далеко от дома. Возможно, он шел с кем-то на свидание, а кому-то не понравилось.