С любовью, верой и отвагой
Шрифт:
Фельдъегерь из Волковыска прискакал в штаб полка 16 июня. Он привёз два пакета полковнику Тутолмину. В первом был приказ командующего 2-й Западной армией князя Багратиона, повелевающий собрать все восемь эскадронов, расположенных по деревням, вместе и выступить по Минской дороге на Слоним. Во втором — приказ военного министра войскам Западных армий от 13 июня 1812 года.
«Воины! наконец приспело время знамёнам вашим развиться пред легионами врагов всеобщего спокойствия, приспело вам, предводимым самим МОНАРХОМ, твёрдо противостать дерзости и насилиям, двадцать уже лет наводняющим землю ужасами и бедствиями войны! — так начинался этот приказ. — Вас не нужно воззывать к храбрости, вам не нужно внушать о вере, о славе, о любви к ГОСУДАРЮ и Отечеству своему:
72
РГВИА, ф. 103, оп. 3/209г, св. 51, д. 55, л. 39.
В приказе не было ни слова о противнике Российской армии, но все и так знали, что это — Наполеон. Не говорил этот приказ и о дате и месте перехода русской границы вражеской армией, но для литовских улан, как и для других полков, это уже значения не имело. Не были названы в нём и силы противника, но, видимо, сам министр в тот день ещё не знал этого. Ясно, что войско это отличалось многочисленностью, ведь за спиной императора Франции лежала покорённая им Европа.
5. ОТСТУПЛЕНИЕ
Французы употребляют всё старание догнать
нас и подраться, а мы употребляем тоже всё
старание уйти и не драться. Манёвр этот очень
утешает меня. Забавно видеть, с какою быстротою
несём мы доверчивого неприятеля во глубину
лесов наших!., не всегда, однако же, кажется
это смешным, воображая страшный конец
отступления нашего, я невольно вздыхаю
и задумываюсь...
Из Гродненской губернии 2-я Западная армия уходила двумя колоннами, по направлению к Новогрудку, небольшому городку в долине реки Неман. Переходы были изрядные, до тридцати вёрст в сутки. Но войска, ещё свежие после зимних квартир, шли бодро. Продовольствие выдавалось по увеличенной норме. Для подкрепления сил солдаты и офицеры получали ежедневно по стакану вина. На днёвке в Новогрудке 21 июня в полках на обед и ужин приготовили густые мясные щи и кашу, благо за обозами гнали много скота, взятого у населения по квитанциям.
Получив на себя и своих денщиков четверть туши молодого барашка, офицеры эскадрона полковника Скорульского из-за дождя, слегка накрапывавшего вечером, расположились ужинать в палатке ротмистра Подъямпольского. Его денщик Иван сделал из баранины жаркое, сварил молодой картофель, купленный по дороге в деревне. Пётр Чернявский выставил друзьям для угощения бутылку рома, и шумный разговор о нынешней кампании против французов завязался сам собой.
Корнеты храбрились друг перед другом и поносили наполеоновское нашествие последними словами. Они боялись, что Литовский уланский полк не успеет к генеральному сражению, которое должно произойти со дня надень. Тогда супостата разгромят без них, птица-слава пролетит мимо, а вместе с ней — новые чины, награды и вечная признательность соотечественников за спасение России. Но эскадронный командир не разделял этих страхов.
— Погодите, будет и на нашу долю каша с порохом, — мрачно произнёс он. — Хлебнём мы её так, что мало не покажется...
— Вы, Пётр Сидорович, стало быть, не верите в силу русского оружия? — горячился Пётр Чернявский.
— Очень даже верю. Только с французами я был при Аустерлице. Помню. Орден у меня есть за эту баталию.
— Аустерлиц теперь повториться не должен, — тихо сказал Семён Торнезио.
— То-то и оно! — Ротмистр строго посмотрел на своих молодых подчинённых. — А где наша армия? Здесь у князя Багратиона тысяч пятьдесят, там у Барклая — тысяч сто тридцать. Ещё на юге есть генерал Тормасов, с ним тоже, думаю,
— Ну, ротмистр, это вы уже слишком! — зябко повела плечами Надежда. — Страшные картины рисуете. Такого случиться не может.
— Не дай, конечно, Бог, — согласился с ней Подъямпольский. — Так что сейчас уходить будем на северо-восток, к армии Барклая. Знать бы только, где она и куда сейчас пойдут французы...
— Наверное, наши генералы знают, — вздохнул Цезарь Торнезио.
— Это их, генеральское дело, — продолжал Подъямпольский. — Наше дело — солдат сохранить и в походе вести эскадрон должным образом. Тутолмин давеча на совещании эскадронных командиров сказал, что за двадцать дней сего месяца убежало [73] из полка двадцать восемь нижних чинов. А в мае — только десять, да и то троих поймали...
73
РГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 2657, л. 77 — 78. «Рапорт Литовского уланского полка за июнь 1812 г. Потери в нижних чинах: 28 человек бежавших, 15 человек пропавших без вести, 13 человек погибших».
— Мало того, что они — воры, так они ещё и трусы! — Надежда не скрывала своего негодования.
— Отчего бы им не убежать? — Цезарь Торнезио был настроен более философски. — Полк — Литовский, они — литвины и находятся на своей земле. Вчера, когда я водил солдат к колодцу за водой, один господин, проезжая мимо в коляске, крикнул мне по-французски, что здесь — территория независимого княжества Литовского, мы — его враги [74] ...
— Присягу, однако, они давали русскому царю! — жёстко ответил Подъямпольский. — Наказывать их надо по законам военного времени!
74
В июне 1812 г. Наполеон, вступив в границы Российской империи, объявил о создании княжества Литовского со столицей в г. Вильно. В него вошли губернии Виленская, Гродненская, Минская и Белостокская область. Население нового государства по разным оценкам колебалось от 2,5 млн до 3,5 млн человек.
— А что, разве кого-нибудь уже поймали? — удивился Чернявский.
— Нет, не поймали. Да и кого поймаешь при таком отступлении? Потому прошу вас, друзья мои, — командир выдержал значительную паузу, — быть трижды внимательными. Сберечь эскадрон для решительных действий — вот каков нынче ваш долг офицера...
Присоединив в Новогрудке к своим войскам 27-ю пехотную дивизию генерала Неверовского, Багратион повёл армию к местечку Николаев на верхнем Немане. Но тут стало известно, что корпус маршала Даву занял Вишнёво, а войска Жерома Бонапарта вступили в города Слоним и Зельву. Это грозило 2-й Западной армии окружением. Багратион тотчас переправился обратно на левый берег Немана и пошёл по дороге на юг, к местечку Мир, для того чтобы попытаться пробиться к Минску на соединение с 1-й Западной армией с другой стороны: через Кареличи — Ново-Свержень — Кайданово.
С каждым днём условия похода становились всё труднее и труднее. Наступила погода, жаркая до неправдоподобия. Обозы из-за усталости лошадей начали сильно отставать от полков. Выдача свежего хлеба и мяса заметно уменьшилась. Вино последний раз уланы получили 26 июня, когда 2-я Западная армия достигла Несвижа.
Но в ночь с 26-го на 27 июня в их лагере сыграли «генерал-марш», и литовские уланы вместе с другими кавалерийскими полками из отряда генерал-майора Васильчикова: Ахтырским гусарским и Киевским драгунским, а также 5-м Егерским полком — выступили из Ново-Сверженя обратно по дороге к местечку Мир, где казаки Платова завязали бой с авангардом французов.