С мыслями о соблазнении
Шрифт:
меня имеются причины его задать.
Дейзи с трудом выдавила:
– Боюсь, я, на свою беду, слишком откровенна в суждениях. – Она попыталась
улыбнуться.
– Не сомневаюсь, вы уже подметили сию мою слабость, милорд.
Как и лорд Эвермор, к сожалению.
Марлоу улыбнулся в ответ, поняв, что Дейзи имеет в виду происшествие,
имевшее место в его конторе неделю назад.
– Поверьте, я вовсе не считаю чистосердечность слабостью. Что до Эвермора,
ему
высокомерен. Худшее, что можно сделать, это потворствовать ему и тешить его
самолюбие. – Виконт умолк, откинулся на спинку кресла и, постукивая
карандашом по столу, пристально разглядывал девушку несколько мгновений,
прежде чем вновь заговорить. – Судя по вашей рецензии, вы знакомы с
остальными его работами.
Дейзи изумленно уставилась на лорда Марлоу.
– Ну разумеется. Я прочитала их все. Он написал такие чудесные книги. «Сила
Шторма». «Расплата епископа». А его пьеса «Третья жена»… О, я все
представление просидела как на иголках.
– Но его более поздние произведения вас не впечатлили.
Дейзи прикусила губу и промолчала. Она пыталась… на самом деле пыталась…
понять, когда же стоит придержать язык за зубами.
Марлоу взял в руки газету и зачитал:
– Бывший лев английской литературы предпочел предстать перед нами с
неглубокой банальной безвкусицей, что, в общем-то, характерно для восьми
последних лет его творчества. Вашего рецензента не может не огорчать то
обстоятельство, что самые блестящие работы Себастьяна Гранта уже лет десять
как остались позади.
Дейзи пустилась в объяснения:
– Когда я писала это, я не знала… то есть не подумала, что «Марлоу
Паблишинг» печатает его книги. Конечно же, вы сердитесь. А как иначе, и
когда мы встретились в прошлый раз, я была уверена, вы поднимете это вопрос,
но вы ничего не сказали и…
– Мисс Меррик, умоляю, не терзайте себя. Я знал об этой рецензии, прежде чем
газету отправили в печать. Мистер Тремейн, редактор «Газетт», позвонил мне
поздно вечером домой и прочитал ваш отзыв, спросив, хочу ли я его
опубликовать. Я велел ему не менять ни слова.
– Правда?
– Я видел пьесу, мисс Меррик. Ваша оценка совершенно справедлива. Более
того, Эвермор и сам это знает.
– Знает? – Дейзи издала недоверчивый смешок. – Простите, но, по мне, в это
несколько трудно поверить.
– Тем не менее, это так. – Он на секунду замолчал, затем продолжил: - Хотя
ваше произведение, на мой взгляд, слишком сыро, чтобы немедленно его
опубликовать, я подметил некоторые иные ваши качества, которые весьма и
весьма меня заинтересовали.
Дейзи была поражена.
– Иные качества?
– Да. Как мы уже обсудили, вы обладаете непревзойденной способностью быть
искренней. Я нахожу это освежающим.
Дейзи не смогла сдержать безрадостной улыбки.
– Думаю, вы первый, кто сделал мне подобный комплимент.
Он ухмыльнулся в ответ.
– Неудивительно. А еще вы способны четко выражать свое мнение, этот талант
вы продемонстрировали, написав отзыв на пьесу Эвермора. Мне вполне
понятно, что некоторые, лорд Эвермор в том числе, не способны в должной
мере оценить эту черту вашего характера, зато я могу. – Он наклонился вперед в
своем кресле и отбросил в сторону карандаш. – У меня есть для вас необычное
предложение. Приняв его, вы окажете огромную услугу одному моему старому
другу, а заодно и сами поднатореете в писательском искусстве.
– Я не уверена, что понимаю вас, милорд. Что именно вы мне предлагаете?
– Работу, мисс Меррик. Я предлагаю вам работу.
Мрачное предсказание Себастьяна, высказанное его другу, лорду Кейну, в ночь
премьеры, сбылось точнее, нежели только можно было себе вообразить.
Инвесторы, вложившие деньги в «Девушку с красной сумочкой», прикрыли
пьесу спустя всего лишь неделю после открытия. Никогда прежде пьеса
Себастьяна Гранта не сходила с подмостков за какие-то несчастные семь дней,
но поток разгромных рецензий, почти столь же безжалостных, как и в «Газетт»,
вкупе с падающей продажей билетов значительно ускорил сие решение.
Ротерштейн был в ярости и винил во всем Себастьяна. Себастьяну же было все
равно. Джин, по его мнению, мог подсластить пилюлю даже еще более
сокрушительного провала. По крайней мере, до следующего дня.
Ото сна его пробудил Аберкромби, по какой-то идиотской причине вдруг
решивший покопошиться в его комнатах с каминной кочергой.
– Эй, ради всего святого, прекрати бренчать этой штуковиной! – проворчал
Себастьян, накрывая ухо подушкой. – На дворе май. Нам не нужен чертов
огонь.
– Разумеется, нет, сэр. Простите, сэр.
К его облегчению, камердинер прекратил забавляться с каминными
принадлежностями. Но стоило Аберкромби удалиться, как в спальне Себастьяна
появился Саундерс и звонким голосом объявил:
– Утренняя почта, сэр.
«И зачем обязательно так орать?» – с недовольной гримасой подумал Эвермор.