С неба женщина упала
Шрифт:
Он улыбнулся, а я забормотала что-то о том,что он совершенно не обязан мне помогать, что и так сделал для меня гораздо больше, чем я могла рассчитывать.
— Не могу же я бросать вас одну, черт возьми! — почти сердито перебил меня француз. — Я же мужчина, Алья! И потом...
Что «...и потом...», я так и не узнала. Молча улыбаясь, я слушала бестолковые объяснения и думала, что, пожалуй, Антуан гораздо больше мужчина, чем большинство известных мне мужчин, вместе взятых.
— Благодарю вас! — с признательностью сказала я. — Я вам очень обязана!
Сейчас мне было нестерпимо стыдно
— А, пустяки! — небрежно махнул тот рукой, но я видела, что он польщен.
— Остается только надеяться, что они не несут в аэропорту круглосуточного дежурства. Так, теперь самое главное — дозвониться до Ленки, — я глянула на часы. — Пожалуй, она сейчас спит. Ладно,не страшно, позвоню утром пораньше... Итак, Антуан, сразу после завтрака я уведу всех на пляж. И если вы твердо решили... — он кивнул, — тогда разберитесь со счетами, мне здесь нельзя проявлять никакой активности. Потом присоединяйтесь к нам. Постарайтесь, пожалуйста, как можно быстрее, чтобы наша девочка не начала лезть с расспросами.
— Конечно, Алья. — Он кивнул головой. — Не отпуск, а детектив!
* * *
Я открыла глаза и блаженно потянулась. Уснув как убитая, я не видела этой ночью никаких снов, что бывает со мной довольно редко. Обычно мне снится самая разнообразная, выматывающая чушь, после которой долго не можешь понять, спала ли ты вообще. Взглянув на часы, я неторопливо потягивалась и раздумывала, не полежать ли в
кроватке еще пару минут. Настроение было самое благодушное, словно у меня сегодня день рождения и я жду, когда принесут подарки прямо в постель.
Подарок в виде барабанного грохота в дверь не замедлил появиться. Я испуганно подскочила, инстинктивно вцепившись в одеяло. Положительно, отдых на этом курорте более походил на всесоюзную игру «Зарница», столь распространенную во времена нашего пионерского отрочества. Хорошо хоть, что без горна.
— Кто там? — несмотря на все мои усилия, голос был чуть громче комариного писка.
Но находящийся за дверью явно ждал ответа, прильнув ухом к замочной скважине, поэтому писк мой услышал.
— Доброе утро, Алевтина, — загремел ни с чем не сравнимый бас Кузьмы Григорьевича, — вы уже проснулись? Это я, Кузьма! Супруга моя, Галина Денисовна, просила одолжиться у вас таблеткою от головной боли. Нет ли у вас чего-нибудь подходящего?
Я хрюкнула от раздражения, но вслух вежливо ответила:
— Подождите, пожалуйста, минутку. Сейчас найду!
Натянув халат, пошарила в чемодане, вытащила упаковку таблеток и открыла дверь. В мои намерения входило просто сунуть лекарство в руку Кузьмы Григорьевича и отправиться умываться, если уж из постели меня все равно вытащили. Но у Кузьмы Григорьевича были другие планы, поэтому, как только я приоткрыла дверь, он просочился внутрь комнаты.
— Э-э! — сказала я.
— Прекрасный у вас номер, Алевтина! — ответил Кузьма Григорьевич.
Ненавязчивым такое поведение никак нельзя было назвать, поэтому я решительно кашлянула и сурово сказала:
— Извините, Кузьма Григорьевич, но я только что проснулась и еще не одета. К тому же у Галины Денисовны болит голова, вероятно, она вас ждет.
Мой гость весело рассмеялся и шутливо ответил, поигрывая глазками:
— Уверяю вас, дорогая Алевтина, моя обожаемая супруга уже давным-давно меня не ждет! Я надоел ей до смерти! А вам не идет сердиться, поверьте мне, Алевтина. Вы такая красивая, когда улыбаетесь! Ну, улыбнитесь же!
Улыбаться с утра пораньше, не умывшись, я никогда не
любила, поэтому привычкам своим и сейчас изменять не стала.
— Кузьма Григорьевич! — я повысила голос.
— Алевтина! — пропел, разведя руки в стороны, Кузьма Григорьевич и плавно двинулся ко мне.
Все это стало приобретать откровенно сексуальный оттенок, поэтому я не стала шуметь, метаться по комнате, а просто спокойно ждала, следя глазами за непрошеным гостем.
Как я всегда и подозревала, самомнение у мужчин развито гораздо сильнее чувства самосохранения. Решив, вероятно, что я навеки покорена его обаянием, Кузьма Григорьевич подошел вплотную, сграбастал меня в охапку, потянулся к лицу, забавно выпятив губы, ойкнул, хрюкнул и медленно сложился пополам, осев передо мной на колени. Тщетно пытаясь вздохнуть, он уткнулся головой мне в живот и жалостливо застонал. Я печально возложила руки на глупую лысеющую голову и благословила:
— Иди, Кузя, отнеси жене лекарство!
В это же самое мгновение в дверь снова постучали.
— Войдите! — радушно предложила я и увидела Антуана.
— Ам-ам!.. — сказал он, увидев моего гостя, и умолк. Я решила: вряд ли Антуан имел в виду, что хочет есть.
— Доброе утро, Антуан! — Сияя ярче греческого солнца, я указала рукой на погрустневшего Кузьму Григорьевича, еще не предпринимавшего попыток подняться, и объяснила: — Видите, как человек расстроился из-за плохого самочувствия жены! Просто до слез!
Антуан придал своим глазам обычный размер и понимающе затряс головой:
— Да-да!
Тут расстроенный супруг стал проявлять признаки жизненной активности, сконцентрировался и встал. Не сказав нам ни слова, даже не попрощавшись и не поблагодарив меня за таблетки, он похромал из номера, не закрыв за собой дверь.
— Это просто невежливо! — посетовала я. — Ведь я ему отдала совершенно новую упаковку таблеток!
— У вас все в порядке? — видимо, раздумывая, стоит ли спрашивать у меня еще что-нибудь, поинтересовался Антуан.
— Конечно! — пожала я плечами. — Приятно с утра поговорить с хорошим человеком.
— Сможет он идти завтракать и на пляж? Как-то странно он шел, — усомнился было Антуан, но я его успокоила:
— Минут через двадцать будет как новенький.
Разобравшись таким образом с рутиной, я приступила к
самой ответственной на сегодняшний день задаче. Устроившись капитально в кресле, придвинула к себе телефон, вздохнула глубоко и скомандовала:
— Поехали!
Антуан со взглядом, преисполненным терпения, сел на диван и замер в ожидании. Набрав Ленкин номер, я услышала длинные гудки, немного растерялась, не веря в такое везение. Но трубку никто не снимал, я затосковала, решив, что телефон Ленка где-то забыла. И собралась уже дать отбой, как в трубке вдруг зашипело, щелкнуло, и раздался знакомый голос: