С неба женщина упала
Шрифт:
Поскольку вся наша жизнь состояла из сплошных переговоров кого-то с кем-то, я даже не расстроилась. Я ведь так предложила, наудачу. Когда мы вернулись в общество, повар торжественно объявил, что священнодействие закончено и необходимо срочно приступать к трапезе. Все с веселыми воплями бросились к столам, расставленным на поляне, уселись, тут же смачно зачмокали вытаскиваемые пробки, зазвенели стаканы, одним словом — началось...
Тут я почему-то оглянулась на крыльцо дома. Там стоял Лев Юрьевич и меня рассматривал. Я ему вежливо кивнула, он ответил мне длинным кивком. Когда, утолив первый голод, компания начала потихоньку разбегаться по интересам, я тоже встала, понимая, что сейчас начнется самый длинный
и тоскливый период: джентльмены будут обсуждать дела, а дамы — нести чушь. Погуляв немного по лесу, я продрогла и решила посидеть в доме, рассчитывая, что как раз там-то никого и нет. И действительно дом был пуст. Я подошла к книжному шкафу. Он был забит книгами, причем, судя по названиям на корешках, весьма неплохими. Вытащив одну, устроилась на диване, радуясь, что все так славно устраивается. Но тут дверь открылась, пришлось торопливо уткнуться в книжку.
— Что это вы в одиночестве скучаете? — Лев Юрьевич собственной персоной.
Памятуя, как я его подставила, я ласково улыбнулась, но книжку не закрыла, давая понять, что мне не до разговоров.
— Литературой здесь разжились?
Я опять заулыбалась и кивнула. Мне бы уже все было понятно, а вот Лев Юрьевич прошел дальше в комнату и уселся напротив меня. «Вот козел! — расстроилась я. — Ничего не понимает!» Книжку пришлось закрыть, правда, я держала страницу пальцем, рассчитывая, что он скоро уйдёт. Но я ошибалась, палец из книжки пришлось вытащить и поглядеть на Льва Юрьевича. Он мило улыбнулся, и мы принялись болтать о всякой всячине. Должна признать, собеседником он оказался приятным и интересным. Мы обсудили искусство повара. Я рассказала ему о своей галерее, и он очень заинтересовался, долго расспрашивал, сказал, что зайдет непременно. Еще он очень смешно рассказал о юбилее своей сестры, я хохотала до колик, Лев Юрьевич вместе со мной. Время пролетело незаметно, глянув очередной раз в окно, я с удивлением поняла, что уже смеркается. Лёв Юрьевич проследил за моим взглядом и протянул:
— И, правда, время-то!
Тут в домик заглянул Андрей Дмитриевич, разглядев нас с Львом Юрьевичем в прекрасном расположении духа, он слегка вытаращил глаза и хлопнул челюстью.
— Хм, а я тебя ищу, Алевтина! Никто тебя не видел, а вы вот где! — с этими словами супруг подошел поближе и не без сарказма спросил: — Общаетесь, значит?
Мы со Львом Юрьевичем почему-то засмеялись, супруг, однако же, веселья нашего не разделил и брови сдвинул.
— Андрей Дмитриевич, помилуй, — взмолился мой собеседник, — не сердись! Ты ревнуешь никак! Но ты, конечно, прав, прав! За такой красивой женой глаз да глаз нужен, а ты и на отдыхе все о делах да о делах!
— Знаю я тебя, Лев Юрьевич! — шутливо ответил Андрей. — Это за тобой глаз да глаз нужен.
Мы немного посмеялись, упражняясь в вежливом остроумии, потом муж сказал:
— Ну, давай, Алевтина, собирайся, пора ехать. Саша машину давно завел.
Попрощавшись с Львом Юрьевичем, а на улице и со всеми остальными, мы отбыли. Уже подъезжая к дому, муж вдруг усмехнулся:
—А ты Крокодилу понравилась!
— Кому?
— Крокодилу! С кем ты три часа в доме болтала?
— Со Львом Юрьевичем, — пожала я плечами, — а почему «Крокодил»?
Андрей рассмеялся:
— Вместе с тобой поплачет, но все равно съест.
А через два дня Лев Юрьевич пожаловал в галерею собственной персоной. Своего кабинета у меня тогда еще не было, но Семен Абрамович отсутствовал, и я сидела в гордом одиночестве.
— Алевтина Георгиевна! — сообщила мне Верочка. — К вам пришли.
— Кто там, Вера? — поинтересовалась я. Дел было по горло, и отвлекаться по пустякам я не собиралась.
— Вот, — Верочка протянула мне изящную тисненную визитку с вензелем, — Гречанин Лев Юрьевич!
Я растерялась и заморгала на Верочку:
— Кто? Гречанин?
— Ага, — подтвердила Верочка, — в приемной сидит.
Наладить, что ли?
Задумавшись, я потерла переносицу. Жаль, что Семенау Абрамовича нет. Уж он-то превратил бы Льва Юрьевича в довольного клиента, быстро, ловко и безболезненно. У меня его талантов нет, но, если Лев Юрьевич и вправду любит живопись, как он мне рассказывал, может, и мне удастся чем-нибудь его заитересовать.
— Запускай, — махнула я Верочке рукой, — и давай это...
— Кофе?
— Точно, молодец! И коньяк тоже тащи!
Через минуту гость сидел напротив меня за журнальныр столиком, с удовольствием разглядывал суетящуюся Верочку и улыбался.
— Замечательно! — Лев Юрьевич с восторгом цокнул языком. — У вас здесь очень красиво. Поздравляю вас, Алевтина, вы явно держите марку... Сейчас это так непросто!
Так мы поговорили еще немного, я уже стала раздумывать, как бы половчее вынудить Льва Юрьевича прикупить пару-тройку работ, как вдруг тема нашего разговора стала резко меняться, гость приплел мужа, его вечную занятость, мой утонченный вкус и молодые годы. Не сразу поняв, о чем мы теперь разговариваем, я по-прежнему приветливо улыбалась, а Лев Юрьевич вдруг вытащил что-то из кармана пиджака и со стуком поставил на столик. Я с любопытством вытянула шею, гадая, в чем же дело. Когда Лев Юрьевич убрал руку, я, к своему изумлению, увидела на столике бархатный футляр. Передо мной лежало какое-то ювелирное изделие, я подняла глаза на гостя, ожидая пояснений. Может, у него есть еще одна сестра, у нее тоже юбилей? Неужели он снова хочет посоветоваться? Лев Юрьевич откинулся на спинку кресла и, довольно улыбаясь, жестом предложил мне заглянуть в коробку. Я проделала это без раздумий, замочек легко открылся, и тут я увидела на черном бархате золотую брошь. Это была веточка черемухи. В первое мгновение я почувствовала страшное огорчение. Он выбрал эту вещь кому-то в подарок, и мне ее теперь точно не видать. Вот всегда так...
— Очень красиво, — похвалила я, с трудом сдерживаясь. — Это подарок?
Лев Юрьевич закивал, я футляр закрыла и поставила на стол.
— Одобряю! И у кого на сей раз торжество?
Он усмехнулся и вкрадчиво пропел:
— Это подарок... Вам...
— Мне? — Я открыла рот, да так и замерла, хотя прекрасно знала, что это неприлично.
— Вам. Она ведь вам очень понравилась, правда?
Я в растерянности кивнула, а Лев Юрьевич плавно подвинул ко мне футляр и снова заворковал:
— Примерьте, прошу вас...
Некоторое время, чтобы оценить ситуацию, мне все же понадобилось.
— Простите, Лев Юрьевич, но я не понимаю... С какой стати? Мне эта брошь действительно приглянулась, но это не повод, чтобы вы мне ее подарили. Мы с вами и виделись то всего два раза, и такие дорогие подарки... Это... невозможно...
— Никто не запрещает нам познакомиться поближе. Мы с вами взрослые люди, оба знаем, чего хотим...
— И чего же мы хотим? — уже с некоторым вызовом поинтересовалась я. — Просветите, а то я уже с полчаса не знаю, чего мне хочется!