С неба женщина упала
Шрифт:
— Ну, выбирай, Алевтина! — улыбаясь, Андрей Дмитриевич широким жестом окинул прилавки.
Менеджер попытался усадить меня в кресло у столика, чтобы приносить украшения туда, но такие покупки были для меня пыткой, я предпочитала разглядывать витрину столько , сколько мне захочется, и чтобы ко мне не лезли с ненужной помощью. Поэтому я решительно отодвинула услужливого зануду и подошла к прилавку.
Но вот за нашими спинами звякнул дверной колокольчик, менеджер издал радостный вопль, охрана подобралась, а мы с Андреем оглянулись. Я увидела входящего в магазин импозантного мужчину лет пятидесяти, он улыбался, и зубы его сверкали, подобно жемчугу. Абсолютное большинство женщин тотчас же признали бы его интересным и даже больше. Я тоже отдала должное благородной седине и не менее
— О, — с порога обрадовался посетитель, — Андрей Дмитриевич! Как приятно видеть тебя в добром здравии!
Мой супруг откликнулся с не меньшим воодушевлением. Я даже заинтересовалась, не кинутся ли они друг другу на шею. Не кинулись, но руки друг другу трясли долго. Счастливый менеджер едва не смахивал слезы умиления, наблюдая за встречей клиентов. Он сразу понял — сейчас начнется соревнование. Через пару минут я была представлена Льву Юрьевичу, он зашелся длинным комплиментом, я восторженно улыбалась и тосковала, опасаясь, как бы такая радость не вылилась в длительные дружеские посиделки в ресторане. Но, как позже выяснилось, любили Лев Юрьевич с Андреем Дмитриевичем друг друга не больше, чем кобель палку, так что волновалась я зря. Просто в тот момент я этого не знала. Решив, что правила приличия соблюдены, я вежливо кивнула Льву Юрьевичу и переместилась в дальний угол магазина. Рассматривая золотые броши, увидела очень милую вещицу: вытянутая тонкая веточка черемухи, необычайная работа, не перегруженная ни изобилием камней, ни лишними злотыми граммами. Ветка казалась живой. Я обрадовалась. Мужчины к тому времени закончили обсуждение своих важных деловых вопросов, Андрей повернулся ко мне и спросил ласково:
— Ну, Алевтина, приглядела чего?
Возле него сиротливо маялся бледный менеджер, выглядел он несчастным, потому что явно рассчитывал на покупку раз в пять дороже.
— Да, Андрюша, посмотри! — радостно позвала я.
Муж, заметив, что я отираюсь у дальнего прилавка,
улыбку с лица убрал и двинулся ко мне явно недовольный. И более всего, я думаю, огорчало его то, что Лев Юрьевич двинулся за ним как приклеенный, бормоча что-то о том, что у его сестры юбилей и я, безусловно, должна помочь ему сделать хороший выбор.
— Вот! — ткнула я в витрину пальцем, менеджер с ловкостью фокусника извлек брошь, а Андрей Дмитриевич побледнел.
— И... — сказал он, повертев ее в руках, нашел цену и едва не скончался, — и это тебе нравится?
Я, почувствовав собирающиеся над моей головой тучи, обреченно кивнула, уже поняв, что в присутствии постороннего человека брошь эту мне не видать как своих собственных ушей. Андрей Дмитриевич огорчился. С улыбкой смертельно уставшего человека он сунул брошь в руки менеджера и молча направился к центральной витрине, туда, где, сверкая и переливаясь, притаились бриллиантово-сапфировые монстры. Менеджер радостно перевел дух, бросил на меня победный взгляд и пулей бросился к Андрею Дмитриевичу, который уже указывал на какую-то вещь. Я готова была спорить, что это самое дорогое изделие во всем магазине. Лев Юрьевич передвигался по магазину рядом с моим мужем, они что-то обсуждали, качали головами и улыбались. Но иногда Лев Юрьевич бросал то на меня, то на мужа заинтересованные косые взгляды, и мне показалось, что он понимает, в чем дело, и над нами посмеивается. Разозлившись на него за несвоевременное появление, из-за которого сорвалась покупка единственной за долгое время приглянувшейся вещи, я мстительно усмехнулась. Подплыв к мужу и убедившись, что приобретается очередной двухсотграммовый отвес на шею, я разразилась воплями восторга и, ткнув пальцем в брата-близнеца этого изделия, дурным голосом запищала:
— Лев Юрьевич, смотрите, какая красота! Вы должны непременно купить это колье вашей сестре, ей должно понравиться!
Лев Юрьевич сначала выкатил на меня изумленные глаза, потом заморгал, а я продолжила:
— Да это же совсем недорого, для родной сестры нельзя жалеть. А в юбилей и совсем грешно!
Смекалистый менеджер уже вывалил товар на прилавок, расхваливая неземную красоту и изысканность изделия. Растерявшийся Лев Юрьевич, чтобы не ударить лицом в грязь перед моим супругом, заикаясь, попросил колье упаковать в футляр. На меня он косил с испугом и, должно быть, раскаивался, что не заглянул в магазин часом позже. После чего, расшаркавшись, мы одновременно покинули магазин, Андрей Дмитриевич довольный, а мы с Львом Юрьевичем — несчастные. Итак, наше знакомство ознаменовалось обоюдной неприязнью: Лев Юрьевич убивался по огромным деньгам, выложенным сдуру под моим натиском, а я — по веточке черемухи, странным образом запавшей мне в душу. На обратной дороге муж, конечно, сделал мне внушение, пояснив, что за столько лет я могла бы запомнить, что являюсь своеобразной визитной карточкой супруга, и, увидев на мне такую безделушку, люди могут подумать, что дела его идут из рук вон плохо. Он жил по законам своего мира. Сейчас мне кажется, что именно этот вечер и стал отправной точкой длинной цепи событий, прервавшихся ненастным осенним днем словами:
— ...на основании... Ваш брак расторгнут...
Но случится это еще не скоро, а через неделю после моего знакомства с Гречаниным Львом Юрьевичем за ужином муж вдруг вспомнил и воскликнул:
— Да, Алевтина, совсем забыл! В субботу едем на пикник в какой-то заповедник, забыл куда, говорят, недалеко. У тебя есть что надеть? Съезди с Сашей, посмотри, мне некогда будет.
— А кто будет? — заинтересовалась я. Пикники я любила, хотя совсем не понимала, почему отдыхать нужно непременно в заповеднике. — Марина Директова поедет?
Маринка была женой одного из знакомых Андрея, с кем мы встречались довольно часто, она мне очень нравилась. По-видимому, на сей раз ситуация была неблагоприятной. Муж туманно объяснил, что будут обсуждаться проблемы, к которым фирма Маринкиного мужа отношения не имеет, и я поняла, что снова буду бродить одна по лесу как неприкаянная.
С погодой нам здорово повезло. То есть повезло всем остальным, я мечтала о проливном дожде, тогда мы остались бы дома, но нет так нет, ничего не поделаешь. Подъезжая к симпатичному деревянному дому, возле которого и намечались народные гуляния, я тоскливо вздыхала, моргала и с угасающей надеждой смотрела на небо. Теперь, если даже пойдет дождь или снег или и то и другое вместе, мы просто переберемся с поляны в домик, а это хуже всего. В ограниченном пространстве придется волей-неволей изображать заинтересованную беседу, улыбаться и всячески изводить свою нервную систему. Но, как я уже сказала, все обошлось, и когда мы выбрались из машины, то были встречены дружным многоголосым:
— О-о-о! — далее шли небольшие вариации, означавшие проявление радости от встречи.
Закивав во все стороны с усердием, я быстро оценила обстановку. Радоваться было нечему: ни одна из присутствующих женщин к беседе не располагала. Потосковав о Маринке, я побрела по краю поляны, размышляя об оставленных дома делах. Если что сейчас и примиряло меня с действительностью, так это подмосковный весенний лес. Прислонившись затылком к старой кривой березе, я подставила лицо лучам несмелого солнышка и закрыла глаза. Птицы загомонили с удвоенной энергией, ветер тряхнул оживающие ветки, а мне на нос шлепнулась звонкая капля. Я вздрогнула от неожиданности и засмеялась.
— Эй, Алевтина! — услышала я голос Андрея, но отзываться не спешила.
Я с интересом прислушивалась к его голосу, гадая, сколько же времени ему понадобится на поиск. Оказалось, совсем немного. Вот он уже несильно шлепает ладонью по стволу и укоризненно выдыхает:
— Алевтина, тебя все ищут! Ну, что опять?
Не открывая глаз, я улыбаюсь:
— Да ну их всех! Послушай!
Я почувствовала, что Андрей разглядывает мое лицо. Он помолчал немного, потом тоже прислонился к березе, прильнул губами к уху и прошептал:
— Алевтина, я тебя люблю...
Мне стало смешно:
— А чего ты шепчешь, здесь же никого нет!
Он посмотрел на меня и обнял:
— Неплохо было бы, если бы здесь действительно никого не было!
Такое сентиментальное настроение у Андрея Дмитриевича случалось редко. Уткнувшись ему в грудь, я робко намекнула:
— Андрюш, может, поедем домой? Ну их, а?
— Нет, Аля. — Супруг вздохнул и потянул меня за собой. — Неудобно. Да и мне тут кое с кем переговорить нужно...