С полемическим задором
Шрифт:
А.МЕТС, Новый мир. Еще один новомирский сотрудник был всегда краток: «6 стихов я оставил для дальнейшего прочтения. 20.5.1987». Прекрасно! «И. Б. Роднянская ознакомилась с Вашими стихами. Ничего для «Нового мира» отобрать не удалось. 10.6.1987». Но это же не заказная статья для КЛЭ, зачем ей было давать стихи? 1 марта 1983 года совместно с В.Сикорским он размахнулся на целую страницу: «Стихи «не поднимаются» до новомирского уровня: нехватка вкуса. Больше «духовности»! – призывают мастера из отдела поэзии «НМ». Мистер Максуэлл Перкинс, - пожалуюсь я, как негритенок, одному американскому издателю, - меня тошнит от этих товарищей, а через 10 лет «господ»; заберите меня отсюда и прославьте, ибо Вы понимаете слету, кто есть кто, и не боитесь ни черта в ваших прогнивших
С.И.Чупринин, Знамя. Главный редактор возвращает «повести» «Проездом» (следовательно, была еще какая-то «повесть») на имя бывшей моей супруги, но сюда, в Киржач. Это какая-то чертовщина, потому что с ней я в разводе с 1988 г. И потом: в этом письме на фирменном бланке «Знамени» я объявлен мертвым (жене выражают соболезнование), но я еще живой! И после получения этого письма уже заходил в журнал, общался с Шинделем или, может, с Труновой. И даты в письме нет, а это совсем запутывает проблему. Ладно, фиг с ним.
В.С.Липатов, + Юность. Главная редактура выступает в СПИСКЕ. Не хочу даже вспоминать: я носил ему прозу, стихи, помимо и через голову Проскурниной, Липатов постоянно где-то лечился и обещал, обещал, - и все равно я не удостоился публикации. Может, я Курьер ЮНЕСКО, и у меня такая специальность – обивать пороги? Но курьеру же платят. Вон, Головин нанимал меня, так он платил за мое экспедиторство.
З.М.Каримова, Знание. Нет, я точно свихнусь. Я ищу Каримову, и точно помню, что такая была и мне отказала в издательстве «Знание», но нахожу рукописный ответ Рубида С.Каримова из «Киноцентра» от 12.1.2001 г., где он говорит, что издательской деятельностью не занимается. Но Рубид Каримов не значится в СПИСКЕ, раз не причастен: не издает, значит, и взятки гладки.
В.А. Мильчина, Знание. Возможно, многое делалось на словах, при личной встрече, и даже не всегда доходило дело до рассмотрения рукописи, потому что, листая свою подшивку, не нахожу бумажного подтверждения и от этой издательницы. Кажется, есть такая переводчица? В «Знании» я хотел опубликовать «Бальзака»: всего-то 7 а. л., они практиковали малые объемы в своей серии. Но вот, видно, я им не подошел.
С.Никулин, Подъем. Всё труднее выискивать неиспользованные подшитые листочки среди оставшихся (так их много), но Никулина найду. И что-то мне шепчет, что это тоже главный редактор. Да, вот нашел: это редактор отдела поэзии воронежского журнала. 11 июля 1983 г. он прислал заурядную отписку на стихи, а курсива, вероятно, удостоился позже, когда я связывался с журналом по телефону уже в наши дни.
Н.Б.Трофимова, ВВКН. Трофимова моя землячка, и отказала мне в частном письме, по знакомству. (Я в Ярославле все пытался опубликоваться). Не охота искать письмо, потому что оно в другом месте, но отказ – он отказ и есть.
Л.Филимонова, Неман. Пишет, что виртуозно владею формой, но опьяненный шмель, задремавший на венчике лба у богородицы, которая, к тому же, во плоти предстает, - надуманно. Согласен, но могла бы и милосердие проявить: тоже ведь женщина, пусть и западная. Ответ не датирован.
С.Я.Цебаковский, Тверской бульвар, 25. Я ведь как все. И когда в литинститутском бесплатном альманахе напечатали неплохие стихи Парщикова, Артемова, Букиной, я позавидовал и обратился к редактору. Нет, я не потянул рядом с этими корифеями писательской молодежи. Цебаковский дважды терял мои стихи, и дело кончилось ничем.
В.Помазнева, ЛГ, №002061 от 1 февраля 1983 г. Обозреватель отдела русской литературы писала, что не разделяет мою точку зрения на публикацию статьи П.Николаева «Освобождение… от чего?», в которой тот крыл почвенников (в частности, М.Лобанова). Я возмутился, Лобанова защитил, но этого моего письма даже в собственных бумагах нет.
С.Педенко, + Литературная Россия. Вот и с этим сотрудником сыр-бор вплоть до скандала разгорелся из-за (считали они) сущего пустяка. Просто Педенко дважды потерял пустяковый материал – рецензушку на В.Иванова (по-моему, дальневосточный прозаик), и я ходил к главному редактору (Грибов, что ли, не помню). И всё-то в этом печатном органе состоит из таких вот выеденных яиц. Там даже рассказы Кувалдина и Рощина, по-моему, и те перепечатки (то есть, где-то их осмелились, эти рассказы, напечатать прежде, а потом уж и ЛитРоссия расхрабрилась).
А.И. Иванушкин, рецензент какого-то комсомольского журнала (см. «Мемориальный архивариус №2. Письма А.В.Драчеву»).
В. КУЗНЕЦОВ. Это Вадим Кузнецов, поэт примерно того же уровня, что и Иванушкин. Книги у них у всех были, в Союз писателей их всех принимали, но кто теперь их читает. Вот и я, пытаясь издаться в «Молодой гвардии», ни того, ни другого по неопытности и из отвращения к угодничеству не прочел и автографом не озаботился, за стаканом винца не побеседовал, - вот и вывод: сижу без сборника, без публикации. От этих двоих у меня нет бумаг, потому что я, еще студент, вел дела с ним лично, и они просто «заиграли» неопытного юнца.
В. СОЛОУХИН, + Молодая гвардия. Возможно, мною часто движет жажда справедливости и обида, но и оппонентов моих в здравомыслии не заподозришь. А то чего бы маститому Солоухину (Б544, №1789) катить на меня бочку? Разбирая мой творческий диплом (а я таки хотел его издать), он просто-напросто пересказывает сюжеты и выносит лишь два суждения: герои Ивина живут на грани белой горячки (почему же нет, Владимир Алексеевич?) и: «основная беда рукописи Алексея Ивина в стремлении автора к безысходным, утрированным ситуациям. Я сомневаюсь, что рассказы привлекут внимание читателей». Нет, 16-го-то июля 1982 года я эту оплеуху стерпел, потому что вместе со всем советским читателем считал Солоухина живым классиком. Да мне и впрямь нравились, например, «Владимирские проселки» (правда, все остальное – совсем не нравилось). И это, пожалуй, единственный раз, когда редакторы могли реально похвастать, что у них рецензент квалифицированный; «и пошли они, солнцем палимы», то есть крестьяне от парадного крыльца русской советской литературы. Но где-то уже в 90-е годы, незадолго до смерти Солоухина, я с ним поквитался: я ему позвонил домой, назвался, напомнил об этой рецензии и прямо-таки «попер»: по телефону это нетрудно. Поначалу он опешил, потому что самомнение-то у меня покруче, чем у него, хотя он известен прямо-таки маниакальным самоуважением и пробивной силой. «У меня семьдесят две книги! – кричал он. – О чем вы говорите!» - «Вот о том и говорю: потому-то у меня нет ни одной книги – потому что у вас 72!» Мы поговорили с большой взаимной неприязнью и остались не довольны друг другом. (Звонил я ему не с бухты-барахты спустя столько лет, а перечитав его рецензию). Я повесил трубку первый, ибо цель была - огорчить классика (сильно раздутого). Цели я достиг. Классик вскоре умер. Что же, книг у него стало больше. А у меня по-прежнему ни одной. Все-таки, если ты у кормушки, дай приткнуться и молодому: в 1982 году с его поддержкой я уже мог бы двинуться. Так что владимирцы, под крылом которых я теперь сам обретаюсь, мой поступок, пожалуй, осудят. А пусть!
Л.И.Вьюнник, + Поэзия. Конфликт произошел то ли когда он сам редактировал этот журнал, то ли когда уже Котюков. То ли речь шла вообще о Рекламной библиотечке поэзии. А, точно! Я втирался в доверие к редактору Ленцову, потому что эта «простыня» их Библиотечки, эти их детские распашонки делались как-то необычно дешево, быстро, удобно. И что бы вы думали? Даже от этой книжки-раскладки Вьюнник меня отпихнул. Странно, неужели я произвожу впечатление совсем беспомощного? Словом, все Кузюкины-Музюкины с их детским лепетом на лужайке прошли через эти Библиотечки, но только не Ивин.