S-T-I-K-S. Стекловата
Шрифт:
Мося тут же обратил свои мысли к Стиксу, и тот придал муру сил.
– Я приложу все силы, господин.
Голос не дрогнул , Мося был этому рад. Уверен он был и в том, что Стикс его не оставит и задачу внешников они выполнят.
Хишша повернул обратно к своей машине.
– Тогда до встречи, директор!
Бригада Дантиста действительно бездельничала, но новое назначение они восприняли с насторожённостью. Бегло просмотрев досье, Мося убедился, что Хишша не гнал туфту. Сенс, невидимка, заклинатель заражённых, бегун, лекарь, два меткача и сам Дантист - силач, любивший рвать зубы у жертв без инструмента, голыми руками, за что и получил своё прозвище. В общем, отличная, слаженная банда из восьми муров, способная и доноров захватывать, и спораны с горохом добывать.
Как-то со временем Мося принюхался и перестал воспринимать этот вечный запах канализации и гнилого болота. Но вот теперь они ехали назад, в Муравейник. И он отлично понимал, что тут, за много километров от Грязи, нет никакого противного запаха. Но в носу он по прежнему стоял, и казалось, что им пропиталось всё вокруг.
Дорога была известна досконально: несколько полузаброшенных деревень, немногочисленные автозаправки.
Что-то привлекло внимание одного из меткачей, звали его Жадный. И тот поделился своими наблюдениями с соседом, сосед тоже пристально всмотрелся, в торчащую на горизонте автозаправку. Это не ускользнуло от нового директора Муравейника.
– Жадный, что там?
– спросил Мося.
– Да цвет какой-то не такой. Там опоры белые должны быть, а они красные вроде. Или солнце так ложится, не пойму.
Хват, второй меткач, сказал, пристально рассматривая приближающуюся заправку в бинокль:
– Нет, солнце тут не причём, уже рассвет давно прошёл. Это знаки...
– Стикс!
– крикнул из первой машины сенс по прозвищу Злой.
– Вижу заражённых! Близко!
И почти сразу же из кювета выпрыгнула изменённая тварь - не то волк, не то собака. Она в полёте врезалась в дверь второй шишиги и повисла на приваренных шипах, изрядно вмяв жесть самой двери и разбив стекло. Даже выстрелить никто не успел, а в воздухе уже летел десяток серых молний. Они влетали в машины, рвали когтями сталь и жадно щёлкали гипертрофированными челюстями. Если бы не шипы и дополнительные стальные листы на бортах и крышах, пассажирам бы не поздоровилось. А так у них появилось несколько секунд, и они не стали тратить их даром. Шквал огня из всех стволов грянул практически одновременно. Колона, не снижая скорости, помчалась мимо странной заправки. Твари отвалились, преследовать машины они не стали, предпочтя это занятие поеданию своих менее удачливых собратьев, словивших слишком много пуль и шипов.
Мося, с раздувшимися ноздрями и выпученными глазами, озирался вокруг, но угроз больше не было. Вспотевшие ладони опустили автомат на колени. Мутировавшие животные остались позади. Мимо проносилась та самая автозаправка. Маленький кубик кассы и четыре круглых колонны, поддерживающих навес. На белых "стволах" опор и на белой будке кассы чьей-то пятернёй были нанесены широкие мазки. Некий узор, страшный и чуждый, вызывающий в сердце холод и оцепенение.
– А это знак, - сказал сам себе Мося.
– Знак мне! Сигнал. Надо не только верить, нужны дела. Ритуалы. Нужна кровь! И не бессмысленная, а пролитая для Стикса и во имя него! И нападение это не случайно. Даже и не думай, значит, забывать о том, кто тебе всё это дал! Обратного хода нет, или тебя сожрут.
Его мысли прервал водитель:
– Шэф! Что ты бормочешь?
Мося глянул на того дикими глазами. И начал потихоньку приходить в себя. Он чувствовал силу. Уверенность от прозрения и радость, невероятную радость от того, что он может. Он не такой, как они. Они слепы и не видят. А он видит, общается со Стиксом!
– Ничего, - прохрипел Мося.
– Кхм, кхм... Ничего. Смотри на дорогу лучше и не болтай. Сейчас деревню проезжать будем, она тоже свежая.
Но в деревне уже никого не было. И сенс молчал, подтверждая этим подозрения всех присутствующих, что стая сначала поживилась здесь, а уж потом "рыпнулась" на колонну.
Пошёл мелкий, противный, боковой снег. Машину иногда вело , пришлось снизить скорость. Снег не ложился, крупу просто гоняло ветром по замёрзшему полю. Хотелось, конечно, гнать как можно быстрей, чтобы добраться до стаба за день. Но там ещё неизвестно что. Надо будет подбираться аккуратно. Хотя дроны Акуновцев и показали, что в Муравейнике позавчера никого не было, это не значило, что сегодня ситуация не изменится. Надо останавливаться на ночлег, или гнать с фарами всю ночь. Второй вариант отпадал, места всё-таки пододичали. Все эти деревеньки, леса, трассы с машинами и заправки. На свет фар мог выскочить уже упитанный топтун или молодой руббер. А в темноте на ходу сразу и не поймёшь, откуда угроза и куда шмалять. Мося взял рацию.
– Братва! Зашхеримся на ночь вон на том хуторе. Давай, сворачивай с трассы на поле; грунт замёрз, не провалимся.
Первая машина свернула с дороги и двинулась по полю к видневшемуся вдали небольшому скоплению старых, полусгнивших хат. С трубами русских печей. Печи те занимали чуть ли не половину площади каждого дома. Сами дома были давно заброшены, ещё до переноса. Кое-где крыши провалились, и отсыревшая глина с потолков покинула удерживающую её дранку, покрыв пол толстым равномерным слоем топкой массы. Ночевать в таком укрытии было стрёмно. Зато само место было удобное. Вокруг, хоть и ночь, видно далеко. Ровное поле. Не считая нескольких корюзлых, выродившихся яблонь на задах. Среди них и поставили грузовики. Моторы заглушили. Костры не жгли, не курили. Ветер мог далеко унести запах, могли прийти голодные заражённые, учуявшие дым за много километров отсюда.
Не ночь, а мучение. Правда, припасённая водка скрасила дискомфорт. Но это не касалось стоявших на шухере.
Мося не ложился, всё нервно бродил среди машин и шептал.
– Не повезло. Не повезло с ночлегом. Ну да, я понимаю, не делаю ничего я. Но погоди, погоди, всё будет, всё будет. Видел я, как надо. Спасибо, что показал. Не убивай в эту ночь, я всё сделаю...
Муры смотрели на нервно блестящие в темноте глаза директора, его искривлённое гримасой боли или страха лицо, на шевелящиеся губы и жидкую слюну, текущую изо рта по подбородку. Но никто не решался к нему подойти и что-либо спросить.
Злой даже подумал вальнуть чокнутого, но Акуновцы за такое по головке не погладят. Сбросят с дронов напалму для отстрастки, чтоб их ставленников не трогали, и поминай как звали.
Злой повернулся на другой бок, извлёк из небольшого футляра серебряный инсулиновый инъектор, набрал немного мутной, жёлто-оранжевой дряни и вколол себе в вену. Холодная кабина поплыла, настала лёгкость и пришёл новый мир, прекрасный и непостижимый. Злой задремал.
Утром, ещё до солнца, выехали. Чудо, но ни один заражённый не набрёл на их лагерь. Странно.
Мося выглядел лучше. Давал дельные команды, и Злой успокоился.
Добрались к закату. Дни сейчас короткие. Никто, правда, не интересовался, почему сезон наступает так быстро. Но то дела умников из Института. Тут же в основном задумывались над текущими нуждами: "Где брать спек", "Спораны", "Бухло" и "Баб". Стаб, действительно, оказался пустым. Вся органика животного происхождения, правда, была подчищена. Но сенс молчал, заражённые прошли давно. Муры заняли периметр, прочесали все закоулки - чисто.