Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Петрук Вера

– Если это все твои условия, то, пожалуй, выполню их немедленно, – ответил маркиз, и его голос дрожал не от холода. – Мы с Ирэн познакомились еще в детстве. Когда меня помолвили с ней в тринадцать лет, я не имел ничего против, потому что она стала первой девушкой, которая подарила мне радость. Потом она уехала к себе, а я понял, что радость может подарить не только невеста, но и любая другая девушка. Через три года я пресытился и понял, что жениться на Ирэн совсем не хочу. От ее писем тошнило, а от мысли, что она навсегда поселится в моем замке, я чувствовал себя больным. Путешествие на восток было хорошим предлогом, но любой путь когда-нибудь заканчивается. Выход я нашел еще в Сикелии,

в стране песка и самого губительного дурмана, который только придумало человечество. Ты слышала о журависе? Эту траву курят, едят, настаивают, заталкивают в разные отверстия тела – результат всегда потрясает. Радость любви не сравниться с радостью журависа. Я начал присылать Ирэн сикелийский журавис где-то год назад. Она подсела на него быстро и прочно, при этом до сих пор думает, что курит порошок из рогов единорога. Она ведь дура, ты сама знаешь. Завтра я расскажу правду отцу. Изображу раздавленного горем жениха. И предложу навестить комнату невесты. Я еще вчера подложил ей в сумки десять пакетов журависа. Такой объем сам не выкуришь, а значит, моя несостоявшаяся женушка собиралась им торговать в Бардуаге. Отец этого не выдержит. Я, конечно, благородно уговорю его, чтобы Ирэн не наказывали, а просто отправили домой, но свадьба, как ты уже поняла, вряд ли состоится. Знаю, что Ирэн твоя подруга, и ты сейчас опечалена тем, как я ее подставил, однако пойми и мою ситуацию. Меня тащили в этот брак насильно, а зажатый в угол волк сражается насмерть.

Ты не волк, ты овца, отбившаяся от стада, подумала Дэйра, но вслух ничего не сказала. Лишь улыбнулась, чтобы не спугнуть жертву. Она не хуже Феликса знала закон Сангассии. Ввоз журависа и его употребление запретили еще в прошлом веке. Нарушение закона каралось публичным наказанием плетьми, а за распространение дурмана ссылали на каторгу в Лук-Маале.

Дэйру охватил жар, однако ей понадобилось время, чтобы осознать, что это не у нее начиналась лихорадка, а вдруг вспыхнуло почти догоревшее полено. Новой пищи для огня в камине не было, однако языки пламени бодро заплясали на золе и углях.

– Я хочу с тобой подружиться, маркиза, – улыбнулся Феликс, не обратив внимания на вдруг разгоревшийся камин. – Тебе предстоит пережить вызов, который выдержит не каждый. В Майбраке таких, как ты, девушек из провинции, неопытных, без связей, съедают с костями. Я не могу помочь выиграть конкурс, в котором, если честно, не вижу смысла, но могу помочь выдержать его достойно. Я не последний человек при дворе Сандро Десятого, так как с детства езжу в столицу по отцовским делам, к тому же, я дружен с принцем. Эруанд странный человек, но с моими подсказками у тебя будет шанс завоевать его симпатию. Видишь, я был с тобой предельно честным.

– И я это ценю, – кивнула Дэйра, медленно приближаясь к Феликсу. – Значит, теперь моя очередь?

– Да, – кивнул маркиз, укладывая руки на ее талию. У него были почти ледяные пальцы, она чувствовала их трупный холод даже сквозь ткань платья. Хотелось вернуться к камину, который теперь полыхал так ярко, что она даже забеспокоилась за бумаги, оставленные на верхней полке.

– Ты позвал меня сегодня, потому что я уродина, – сказала она и, уперев руки в грудь Феликсу, опрокинула его на кровать. – Радость с обычной девушкой будет сладкой, но после многих лет безудержных утех только такие, как я, могут доставить тебе истинное удовольствие. И за это ты готов заплатить любую цену, верно?

Феликс сглотнул, а его забившееся сердце под ее руками ответило лучше слов.

– Тсс, – Дэйра приложила палец к его губам. – Я согласна. В Майбраке будешь моей опорой. И за это я тоже готова заплатить. Тише, не так быстро.

Она перехватила руки Феликса, которые принялись тормошить ее корсет.

– Все сделаю сама, – прошептала она, вытащив из кармана шелковый шнур, который отрезала по пути от портьеры. – Ты прав во всем, кроме одного. Я не такая неопытная, как кажусь на первый взгляд. И люблю поиграть. Не сопротивляйся, тебе понравится.

Дэйра подмигнула и потянула руки Феликса к изголовью кровати. У нее получилось – маркиз был похож на глину, из которой можно было лепить, что угодно. Крепко привязав его, она уселась ему на живот, и расшнуровав платье, оголила плечо с шрамами. Слово надо было держать. Феликс облизнул губы и взглядом указал на грудь, все еще прикрытую пышными оборками кружев.

Да, там тоже есть шрам, грустно подумала Дэйра. Маисия всерьез опасалась, что из-за травмы у девочки не разовьется то, что положено иметь женщине, но Дэйра выросла со всеми полагающимися частями тела. Лекарка надеялась, что шрамы со временем побледнеют, как это обычно случается с травмами детства, но в случае Дэйры она ошиблась. Шрамы, оставленные зверем, и сейчас были такими же красными и набухшими. Вероятно, Феликсу они очень понравились, потому что она чувствовала, как ему не терпится заняться с ней радостью.

– Вообще-то я тоже жую человеческие кости, – сказала Дэйра маркизу, плотно сжав коленями его бока. – Как ты думаешь, почему мужчины в Эйдерледже меня избегают? Разве только из-за шрамов? У дочери Андорского герцога кривой нос и косые глаза, но отбоя от женихов у нее нет, потому что мужчины видят в ней не женщину, а маркизу, дочь герцога и наследницу богатого края. Правда в том, что я съедаю своих любовников.

Феликс было заерзал под ней, но никто не хочет верить в очевидное, когда беда случается. Он предпочел услышать шутку.

– Мне нравится твой юмор, детка, но давай уже… – маркиз резко замолчал, потому что из кармана юбки Дэйра достала то, что прихватила с собой из пиршественного зала.

Нож для резки мяса, десертная вилка и кружевная салфетка легли на голый живот Феликса, заставив его вздрогнуть от прикосновения холодного метала. Он заподозрил неладное, когда Дэйра оттянула кожу у него на боку и, приставив нож, начала делать надрез.

Если маркиза волновала сумасшедшая дочь герцога Бардуажского, которая собиралась его съесть, то саму Дэйру волновал камин, потому что огню уже было тесно за каминной решеткой. Языки пламени лизали ковер, медленно направляясь к кровати с двумя людьми. Дэйре по-прежнему было холодно, и она пожалела, что оставила теплую накидку в своих покоях.

Когда крики Феликса перешли из громких в очень громкие, она отложила нож в сторону и осторожно промокнула разрез салфеткой. Наверное, я точно сумасшедшая, подумала Дэйра, глядя, как кровь заливает белые простыни и пачкает ее платье. У нее даже руки не дрожали. Конечно, она не собиралась отрезать у Феликса кусок кожи, но надрез получился глубже, чем планировался. Нахмурившись, Дэйра потянулась за бутылкой с коньяком, которую приметила на столике рядом со свечами и щедро плеснула на царапину.

Пока Феликс выл и метался под ней, она, скосив глаза, наблюдала за пламенем, который огненной струйкой заползал к ним на кровать. Пожар в ее планы не входил, но огонь странным образом игнорировал ковер, раскинувшийся между камином и кроватью. Прокладывая путь к людям, пламя прожгло в ворсе узкую дорожку, но даже не подумало уничтожать ковер полностью.

Ты хочешь меня согреть, догадалась Дэйра и улыбнулась огню, который, наконец, появился на кровати. Пламя робко замерло на краю простыни, уничтожая белье и перину под ним, но к Дэйре приближаться не спешило. Тоже ее боялось.