Сагарис. Путь к трону
Шрифт:
Ого! Дюрге невольно вздрогнул. Похоже, приказ исходит даже не от Плавтия Сильвана, а от самого императора Нерона, скорого на расправу. На кой ляд им всем понадобилась эта бешеная девка?! Красива – да, но среди пленниц есть и покрасивее. Скорее всего, у Нерона намечается очередной триумф, и он хочет продефилировать по Риму вместе с одной из доселе неуловимых дев-воительниц, чтобы доказать Сенату и гражданам Рима свое превосходство.
– Будет исполнено, – коротко ответил декурион и покинул помещение принципии, злой и раздраженный.
Внутри у него горел огонь. Военный трибун Таврики, выходец из древнего патрицианского рода, был сущей бездарностью. Из-за того, что задуманные им воинские походы чаще всего заканчивались поражением римлян, его и отправили на край Ойкумены 46 , где до него все сделал Плавтий Сильван, разгромив племена скифов и сарматов и усмирив диких тавров. Военному трибуну оставалось лишь надувать щеки от значимости своей должности и гонять по степи немногочисленные отряды разбойников. Но теперь, когда в его руки попала неуловимая амазонка, он точно обскачет Плавтия Сильвана, представив этот успех как доказательство своего военного таланта. Дюрге совершенно не сомневался в том, что в данный момент быстроходное посыльное судно мчится под всеми парусами в Остию, главную гавань Рима в устье Тибра.
46
Ойкумена – освоенная человечеством часть мира. Термин введен древнегреческим географом Гекатеем Милетским для обозначения известной грекам части Земли с центром в Элладе.
Чтобы хоть как-то поправить скверное настроение, Дюрге после некоторого раздумья решительно направился в сторону театра. Несмотря на свое незнатное происхождение, фракиец тянулся к высокому искусству. Он мало что понимал в театральных постановках, но его всегда возбуждал всеобщий подъем, царивший среди зрителей, большей частью греков и римлян. В такие моменты Дюрге казалось, что он равный среди равных. Ведь римляне не делали большого секрета из того, что воины фракийской спиры – всего лишь варвары, хотя и весьма полезные для Рима. И с этим ничего нельзя было поделать. Vae victis – горе побежденным…
Путь к театру проходил мимо Монетного двора Херсонеса. Здание поражало размерами. Оно находилось в удобном месте, на склоне скалистого плато, спускавшегося к порту, и примыкало непосредственно к главной улице города. Несколько поодаль к востоку от него начиналась центральная площадь Херсонеса – агора.
Здание Монетного двора было сложено из огромных, тщательно подогнанных известняковых блоков. Все его помещения были размещены вокруг двора с галереей, крышу которой поддерживали двадцать шесть колонн. В здании имелись подвалы, где располагались мастера монетного дела. Там же находились и горны для плавки металлов. Херсонес издревле чеканил свои деньги, и не только из бронзы, но и серебряные.
Театр был устроен на склонах балки. Лучшего места для театра не найти, так как склон балки позволял защитить места зрителей в театроне от северного ветра, прохладного в Херсонесе даже летом. Театральные представления обычно длились с утра до вечера, а иногда и по несколько дней кряду. Празднично одетые зрители приходили в театр, прихватив с собою мягкие подушечки и подстилки, чтобы не сидеть на холодном, жестком камне скамей, а также разнообразную снедь и питье.
Каменные скамьи театрона полукругом охватывали орхестру – площадку, где размещался хор, пение которого обязательно сопровождало театральное действо. На орхестре высился общественный каменный жертвенник – фимела. На нем во время представлений или общественных празднеств, происходивших в театре, возжигали благовонную смесь – фимиам из листьев лавра, корицы, шишек пиний, различных ароматических смол, миндального и других масел. Театрон был разделен на восемь секций-клиньев, между которыми на расстоянии двенадцати локтей друг от друга снизу начинались узкие лестничные проходы. В каждом секторе было по одиннадцать рядов скамей шириной и высотой чуть более локтя, расположенных уступами. В театре могло поместиться более двух тысяч зрителей.
Слева и справа от концов театрона находились два парода – входы, благодаря которым зрители попадали на лестницы, ведущие к скамьям, а участники представлений – на полукруг площадки орхестры. Напротив театрона и лежащей перед ним орхестры располагался длинный каменный помост – проскений, служивший подмостками для выступления. Он был украшен сплошным рядом полукруглых колонн. Они поддерживали каменный настил, а пустое пространство между ними и под помостом служило для улучшения акустики театра.
На задней стороне проскения во всю его длину тянулась крытая постройка – скене, в которую с помоста вели три двери. Под ней находился глубокий, обширный подвал, снабженный железной решеткой – катарактой. После появления в Таврике римских легионов на площадке орхестры, превращенной в арену, устраивались бои гладиаторов. А в подвале находились дикие звери, с которыми сражались гладиаторы-бестиарии.
Дюрге повезло – именно в этот день трибун разрешил провести бои с дикими зверями. Добыть их и доставить в Таврику было сложно, стоило немалых денег, но выручили местные купцы – чтобы потрафить капризным и непредсказуемым римлянам. Пусть забавляются, лишь бы не совали свой нос в торговые дела.
Фракийцу давно хотелось посмотреть, как сражаются гладиаторы против диких зверей. Но постоянные походы не позволяли надолго оставаться в местах цивилизованных. К тому же гладиаторские бои в Таврике происходили только в Херсонесе, куда фракийской спире путь был заказан.
Римляне не без оснований опасались восстания местных жителей, к которым могли примкнуть и свободолюбивые фракийцы, которые никак не желали смириться со своим подчиненным положением. Постоянно находившиеся в сражениях воины спиры были на голову выше погрязших в лености и ничегонеделании легионеров, поэтому представляли собой серьезную опасность. В I Италийском и XI Клавдиевом легионах, расквартированных в Таврике, бытовали такие вольности, за которые в Риме можно было лишиться головы.
Дюрге повезло – он поспел к началу представления. Оно было наиболее кровавым, потому что бестиариями были осужденные на смерть преступники. Они принадлежали к категории наименее подготовленных гладиаторов и не пользовались уважением зрителей. Из вооружения у них были только копья, а тела практически полностью обнажены, безо всякого защитного снаряжения.
Первые бои мало напоминали поединки, скорее это была просто травля хищниками, один из видов смертной казни. Чтобы не затягивать представление, распорядитель принял решение напустить на группу бестиариев трех тигров. Среди осужденных были в основном скифы и сарматы, и только один римлянин. В чем он провинился, Дюрге так и не узнал, потому что провинности осужденных были зачитаны глашатаем до его появления в театре.
Нужно отдать должное несчастным, они сражались отчаянно. Повинуясь приказам римлянина, в котором сразу можно было распознать бывалого солдата, варвары, став спиной к спине, образовали круг, ощетинившийся копьями, и первый тигр, наиболее свирепый, который, едва подняли железную решетку-катаракту, набросился на бестиариев, был поднят на копья.
Остальные два хищника оказались более хитрыми и благоразумными. Конечно, они были голодны, и запах живой плоти действовал на них возбуждающе. К тому же им не раз приходилось участвовать в травле несчастных осужденных. Тигры какое-то время выбирали момент для атаки, и когда он наступил, звери действовали молниеносно. Уж непонятно, как они определили самое слабое звено в построении бестиариев, но напали на двух скифов, которые хоть и повиновались командам римлянина, но перебороть страх не могли. Ведь для них тигр был животным неизвестным, так как не водился в Дикой степи, поэтому они испытывали перед невиданными зверями священный ужас.