Сальватор. Том 2
Шрифт:
– Вы говорите, сын мой, – взволнованно проговорил Леон XII, – что в ваши руки попало доказательство?
– Да, святой отец! От самого преступника!
– С каким условием он вручил вам это признание?
Монах простонал:
– Предать гласности после его смерти.
– Дождитесь, пока он умрет, сын мой.
– А как же мой отец… Отец?..
Папа римский промолчал.
– Мой отец умрет, а ведь он ни в чем не повинен, – разрыдался монах.
– Сын мой! – медленно, но твердо выговорил папа. –
Доминик поднялся. Его захлестнуло отчаяние, однако внешне он оставался невозмутим. Он презрительно усмехнулся и проглотил последние слезы.
Глаза его высохли, словно перед его лицом пронесли раскаленное железо.
– Хорошо, святой отец, – сказал он. – Я вижу, в этом мире мне остается надеяться только на себя.
– Ошибаетесь, сын мой, – возразил папа. – Вы не нарушите тайны исповеди, однако ваш отец будет жить.
– Уж не вернулись ли мы в те времена, когда были возможны чудеса? По-моему, только чудо способно теперь спасти моего отца.
– Ошибаетесь, сын мой. Вы ничего мне не расскажете – тайна исповеди для меня так же священна, как для других, – однако я могу написать французскому королю, что ваш отец невиновен, что я это знаю. И если это ложь, я возьму грех на себя – надеюсь, Господь меня простит – и попрошу у него милости.
– Милости! Неужели вы не нашли другого слова, святой отец; впрочем, иначе действительно не скажешь: именно «милость». Но милость оказывают преступникам, мой же отец невиновен, а для невиновных помилования быть не может. Значит, мой отец умрет.
Монах почтительно поклонился представителю Христа.
– Подождите! – вскричал Леон XII. – Не уходите, сын мой.
Подумайте хорошенько.
Доминик опустился на одно колено.
– Прошу вас о единственной милости, святой отец: благословите меня!
– С большим удовольствием, дитя мое! – воскликнул Леон XII.
Он простер руки.
– Благословите in articulo mortis 7 , – пробормотал монах.
Папа римский заколебался.
– Что вы собираетесь делать, дитя мое? – спросил он.
7.
на смерть (латин)
– Это моя тайна, святой отец, еще более глубокая, священная и страшная, чем тайна исповеди.
Леон XII уронил руки.
– Я не могу благословить того, кто меня покидает с тайной, которую нельзя открыть викарию Иисуса Христа, – возразил он.
– В таком случае прошу вас за меня помолиться, святой отец.
– Ступайте, сын мой. Это я могу вам обещать.
Монах вышел так же твердо, как робко вошел.
Папе римскому изменили силы, и он рухнул в деревянное кресло, пробормотав:
– Господи! Не отступись от этого юноши! Он из породы мучеников!
XI.
Торре-Вергата
Монах медленно вышел от папы.
В передней он встретил привратника его святейшества. – Где его превосходительство виконт Шатобриан? – спросил монах.
– Мне поручено проводить вас к нему, – доложил лакей.
Он пошел вперед, монах последовал за ним.
Поэт, как и обещал, ожидал в Станцах Рафаэля, сидя перед фреской «Освобождение апостола Петра из темницы».
Едва услышав, как скрипнула сандалия, виконт обернулся:
он догадался, что это возвращается монах. Перед ним действительно стоял Доминик. Он окинул его торопливым взглядом и подумал, что лицо монаха напоминает скорее мраморную маску, холодную и безжизненную.
Будучи человеком эмоциональным, виконт сейчас же почувствовал, что от стоящего перед ним монаха веет холодом.
– Ну что? – спросил поэт.
– Теперь я знаю, что мне остается делать, – отозвался монах.
– Неужели он отказал? – пролепетал г-н де Шатобриан.
– Да, он не мог поступить иначе. Это я, безумец, поверил на мгновение, что для меня, бедного монаха, и моего отца, слуги Наполеона, папа римский сделает отступление от основного закона Церкви, от догмата, высказанного самим Иисусом Христом.
– Значит, ваш отец умрет? – спросил поэт, заглядывая монаху в глаза.
Тот промолчал.
– Послушайте, – продолжал г-н де Шатобриан. – Не угодно ли вам будет подтвердить сейчас, что ваш отец невиновен?
– Я вам уже подтвердил это однажды. Если бы мой отец был преступником, я бы уже солгал.
– Верно, вы правы, простите меня. Вот что я хотел сказать.
Молчание монаха свидетельствовало о том, что он внимательно слушает.
– Я лично знаком с Карлом Десятым. Он добр и благороден. Я чуть было не сказал «великодушен», но тоже не хочу лгать.
Перед Богом, кстати, добрые люди выше великодушных.
– Вы намерены предложить мне обратиться к королю с просьбой о помиловании моего отца? – перебил его брат Доминик.
– Да.
– Благодарю вас То же мне предлагал святой отец, но я отказался.
– Чем же вы объяснили свой отказ?
– Мой отец приговорен к смерти. Король может помиловать только преступника. Я знаю своего отца. Если он окажется помилован, он при первой же возможности пустит себе пулю в лоб.
– Что же будет? – спросил виконт.
– Это знает лишь Господь, Которому открыты будущее и мое сердце. Если мой план не понравится Богу, Всевышний, способный уничтожить меня одним пальцем, так и сделает, и я обращусь в прах. Если, напротив, Бог одобрит мой замысел, Он облегчит мой путь.