Сальватор. Том 2
Шрифт:
– Это не должно вас беспокоить.
– Ах, друг мой, пока я их не увижу, я, признаться…
– До чего вы недоверчивы, Петрус! А ведь у вас был предшественник, Фома неверующий! Как и он, вы все увидите собственными глазами.
– Когда?
– Завтра.
– Полмиллиона франков?
– Разложенные на десять пачек, чтобы избавить Регину от необходимости раскладывать их самой. В каждой пачке, как сказано в письме, будет по десять пятитысячных билетов.
– Фальшивые? – пролепетал Петрус.
– За кого вы меня принимаете? – возмутился Сальватор. – У меня нет никакого желания, чтобы наш человек отправил меня на галеры: это будут настоящие пятитысячные билеты, подписанные красными чернилами и с необходимой надписью: «За подделку – смертная казнь».
– Вот и я! – сказала Фрагола, готовая отправиться в путь.
– Ты помнишь, что должна передать?
– «Верни госпоже Маранд ожерелье и банковские билеты; убери свои собственные бриллианты в футляр, а деньги в кошелек; в указанное время подай условный сигнал».
– Какой именно сигнал?
– Надо зажечь свечу в крайнем окне флигеля.
– Вот что значит быть подругой комиссионера! – рассмеялся Сальватор. – Вот так исполняются поручения! Лети, голубка моя, из ковчега!
Сальватор проводил Фраголу влюбленными глазами.
А Петрус был готов расцеловать ее ножки, торопившиеся отнести добрую весть подруге.
– Как мне отблагодарить вас за оказанную услугу! – вскричал Петрус, бросаясь в объятия друга, когда за Фраголой захлопнулась дверь.
– Лучше всего позабыть о ней, – с невозмутимой улыбкой отвечал Сальватор.
– Неужели я ничем не могу быть вам полезен?
– Совершенно ничем, мой друг.
– Скажите все-таки, что я должен делать.
– Сохранять полное спокойствие.
– И где мне находиться?
– Да где хотите. Дома, например.
– Я не смогу усидеть на месте.
– В таком случае погуляйте, покатайтесь верхом, отправляйтесь в Бельвиль, в Фонтеней-о-Роз, в Бонди, на Монмартр, в Сен-Жермен, в Версаль. Поезжайте куда угодно, только не на бульвар Инвалидов.
– А как же Регина?
– Фрагола ее успокоит, и я уверен, что лучше ей побыть с Региной, чем вам.
– Мне кажется, это сон, Сальватор.
– Да, только дурной. Будем надеяться, что закончится он лучше, чем начался.
– И вы говорите, что завтра я увижу пятьсот тысяч франков в банковских билетах?
– В котором часу вы будете у себя?
– В любое время; весь день, если нужно.
– Вы же сказали, что не сможете усидеть на месте.
– Вы правы, я сам не знаю что говорю. Завтра в десять, если угодно, дорогой Сальватор.
– В десять часов вечера.
– Позвольте теперь мне откланяться. Мне нужно на воздух, я задыхаюсь.
– Подождите, мне тоже пора уходить. Выйдем вместе!
– Ах, Боже мой, Боже мой! – вскричал Петрус, замахав в воздухе руками. – Не сплю ли я? Это не сон? Неужели мы спасены?!
Он с шумом выдохнул воздух.
Тем временем Сальватор зашел в спальню, приблизился к секретеру розового дерева, взял из ящичка с секретом гербовую бумагу, исписанную мелким почерком, и опустил ее в боковой карман бархатного камзола.
Молодые люди сбежали по лестнице, оставив Роланда сторожить дом.
На пороге Сальватор протянул Петрусу руку.
– Нам не по пути? – спросил тот.
– Не думаю, – покачал головой Сальватор. – Вы, по всей вероятности, идете на улицу Нотр-Дам-де-Шан, а я, разумеется, на улицу О-Фер.
– Как?! Вы отправляетесь?..
– …на свое обычное место! – рассмеялся Сальватор. – Рыночные торговки давно меня не видели. Кроме того, должен признаться, мне необходимо выполнить одно-два поручения, чтобы полностью собрать для вас полмиллиона франков.
Продолжая улыбаться, Сальватор помахал Петрусу рукой, и тот задумчиво побрел на улицу Нотр-Дам-де-Шан.
Нам нечего делать в мастерской художника, а потому последуем за Сальватором, но не на улицу О-Фер, где ему нечего было делать, а на Вареннскую улицу, где располагалась контора достойного нотариуса, которого мы уже имели честь представить нашим читателям под именем мэтра Пьера-Николя Баратто.
XIII.
Нотариус-мошенник
Нотариусы что цыплята, с той лишь разницей, что цыплят едим мы, а нотариусы едят нас. Существуют хорошие и плохие нотариусы, как есть хорошие и плохие цыплята.
Господин Баратто принадлежал к этой последней категории: это был плохой нотариус в полном смысле этого слова, хотя пользовался в Сен-Жерменском предместье репутацией неподкупного человека, каким слыл в Ванвре честнейший г-н Жерар.
Стоял вопрос о том, чтобы вознаградить его за такую порядочность и избрать мэром, депутатом, государственным советником или кем-нибудь еще в этом роде.
Господин Лоредан де Вальженез покровительствовал мэтру Баратто. Он добивался у министра внутренних дел присуждения мэтру Баратто ордена Почетного легиона. Как известно, г-н Лоредан де Вальженез пользовался неограниченным кредитом и добился этого креста; честнейший нотариус был награжден, к великому возмущению своих клерков, смутно догадывавшихся о том, что их хозяин заложил недвижимость, которая ему как будто не принадлежала; они потихоньку обвиняли его в утайке ипотек, или, точнее, закладе чужого движимого имущества под видом своего и между собой насмешливо называли своего достойнейшего хозяина нотариусом-мошенником.
Обвинение было не совсем справедливо. Утайка ипотек заключается, выражаясь языком юриспруденции, в продаже двум разным покупателям одной и той же принадлежащей вам вещи.
Но какими бы осведомленными ни считали себя клерки, мэтр Баратто не был замешан в такого рода преступлении, он лишь заложил то, что ему не принадлежало. Прибавим, что, когда он совершил этот проступок, он был главным клерком, а не нотариусом, и совершил-то его, чтобы купить контору. Купив контору на приданое жены, он возместил долг и ликвидировал на основании вполне законных расписок следы первоначального преступления. Таким образом, прозвище, которое дали клерки мэтру Баратто, можно было считать дважды несправедливым. Но надо быть снисходительными к молодым завистникам, потерявшим голову при виде красного банта, будто быки на арене перед ярко-красным плащом матадора.