Сальватор
Шрифт:
– Рассказывай же!
– Так вот, когда вы меня разбудили…
– Когда я тебя разбудил…
– Мне снилось, что вы убиваете меня.
– Тебе приснилось, что я тебя убиваю?!
– Именно это.
– Честное слово?
– Честное слово!
– В таком случае тебе ужасно повезло, мой мальчик.
– В каком смысле?
– «Сон о смерти – золотой сон» – говорят индейцы, которые отлично разбираются и в золоте, и в смерти. Ты действительно удачливый парень, Петрюс.
– Правда?
– Мне тоже однажды приснился такой сон, парень. И знаешь, что произошло наутро?
– Нет, клянусь.
– Так вот, утром, после того как мне приснилось, что меня убивают, – а убивал меня твой отец, видишь, что значат сны! – я помог твоему отцу захватить Сен-Себастьян, португальское судно, трюмы которого были набиты рупиями. Один твой отец получил как часть добычи шестьсот тысяч ливров. А мне досталось сто тысяч экю. Вот что происходит в трех случаях из четырех, мой мальчик, когда человеку выпадает удача увидеть во сне, что его убивают!
Глава LXXXVII
Петрюс и его гости
Петрюс встал с кровати и, не начав одеваться, позвонил.
В комнату вошел слуга.
– Скажи, чтобы запрягали, – произнес Петрюс. – Я завтракать не буду.
Затем молодой человек занялся туалетом.
В восемь утра ему доложили, что карета готова.
– Чувствуйте себя, как дома, – сказал Петрюс капитану. – Спальня, мастерская, будуар находятся в вашем полном распоряжении.
– О, малыш, даже мастерская? – спросил капитан.
– Мастерская особенно. Меньшее из всего, что я могу для вас сделать, это предоставить вам возможность любоваться видом всех этих сундуков, вазочек и картин, которые вы оставили мне.
– Тогда я прошу, если тебя это не затруднит, разрешить мне побыть в мастерской.
– Хорошо, будьте в мастерской до тех пор… вы понимаете?
– Да-да, пока к тебе не придет натурщица или кто-либо для позирования. Договорились!
– Спасибо, договорились. С воскресенья я начинаю писать портрет, на который мне потребуется около двадцати сеансов.
– Ох-ох!.. Какой-нибудь государственный деятель?
– Нет. Маленькая девочка.
И добавил, стараясь говорить как можно более равнодушным тоном:
– Младшая дочь маршала де Ламот-Удана.
– Да?
– Сестра госпожи графини Рапт.
– Не знаю таких, – сказал капитан. – А у тебя здесь есть книги?
– Есть здесь и внизу. Вчера я видел у вас в руках книгу Лафонтена, не так ли?
– Точно. Лафонтен и Бернарден де Сен-Пьер – два самых моих любимых автора.
– Кроме того, вы найдете здесь все современные романы и довольно богатую коллекцию книг о путешествиях.
– Именно эти два вида произведений я терпеть не могу.
– Почему же?
– Потому что я много путешествовал сам. И, поскольку я побывал почти во всех уголках четырех континентов и даже посетил пятый, я прихожу в бешенство, когда читаю те сказки, которые рассказывают нам путешественники. Что же касается современных романов, дорогой друг, я их глубоко презираю, равно как и тех, кто их пишет.
– Это еще почему?
– Да потому что я в некотором роде наблюдатель. И, наблюдая жизнь и людей, я заметил, что никогда воображение не превосходит реальную жизнь. И посему, вместо того, чтобы читать ложь, которая гораздо менее интересна событий реальной жизни, хотя мы и считаем эти реальные события наивными, я заявляю, что не хочу быть палачом моего собственного времени, тратя его на чтение этого вздора. Поэтому, дорогой крестник, я с удовольствием читаю философские труды: из древних – Платона, Эпиктета, Сократа, из современных – Мальбранша, Монтеня, Декарта, Канта, Спинозу. Вот это – мое любимое чтиво!
– Дорогой крестный, – с улыбкой произнес Петрюс, – должен вам признаться в том, что я часто слышал имена людей, труды которых вы предпочитаете, но я ничего не читал, за исключением Платона и Сократа из древних и Монтеня из современных авторов. Но поскольку у меня есть знакомый книгоиздатель, который покупает пьесы моего друга Жана Робера и достает мне такие книги, как «Оды и баллады» Гюго, «Раздумья» Ламартина и «Поэмы» Альфреда де Виньи, я заскочу к нему и скажу, чтобы он прислал ко мне домой коллекцию философских трудов. Вряд ли я их прочту сам, но они будут сверкать в моей библиотеке подобно ярким звездам на фоне облаков.
– Хорошо, ступай, мой мальчик! И дай от меня десять ливров приказчику за то, что он разрежет страницы: у меня так расшатаны нервы, что я никогда не мог как следует справиться с этой работой.
Петрюс, сделав прощальный взмах рукой, оставил крестного Пьера и вышел из комнаты.
А крестный Пьер, настороженно глядя на дверь и напрягая слух, не двинулся с места до тех пор, пока не услышал стук колес отъехавшей кареты.
И тогда он потряс головой, сунул руки в карманы и, напевая какую-то мелодию, перешел из спальни в мастерскую.
И там, как истинный ценитель прекрасного, он принялся тщательно осматривать каждый предмет обстановки.
Он открыл все ящички старинного секретера в стиле Луи XV и простукал их, желая убедиться, нет ли там тайников и двойного дна.
Шкаф из красного дерева подвергся такому же тщательному осмотру. Поскольку капитан был очень ловок в обнаружении тайников, он, определенным образом нажав ногой на пружинку под шкафом, добился того, что из его основания вышел совершенно незаметный ящичек. Тайник был так искусно сработан, что ни тот, кто продал Петрюсу этот шкаф, ни сам Петрюс даже и не подозревали о его существовании.
В этом ящичке лежали какие-то бумаги и письма.
Бумаги представляли собой свернутые трубочкой ассигнации.
Ассигнаций было примерно на пятьсот тысяч франков. Их можно было продать из расчета по полтора ливра за фунт.
Письма содержали политическую переписку с 1793 по 1798 год.
Капитан, казалось, испытывал очень сильную неприязнь к ценным бумагам и письмам времен революции. Поэтому, убедившись в подлинности тех и других, он задвинул ногой потайной ящичек так ловко, что тайник закрылся для того, чтобы снова открыться лет этак через тридцать. Если такому событию вообще суждено было когда-нибудь случиться.