Сальватор
Шрифт:
— Они всего-навсего меняют одни кандалы на другие, — улыбнулась гризетка. — Кроме того, — прибавила она, насмешливо поглядывая на новоиспеченного министра финансов, — я не говорю, что все кончают именно так! Вот, например, ты, ненаглядный мой, не так уж много грешил на земле, и для тебя наверняка найдется отдельная ложа в раю. Кстати, о ложе и о рае: когда дебютирует синьора Кармелита?
— Послезавтра, — отвечал г-н де Маранд.
— Ты заказал мне открытую ложу, как я просила?
— Разумеется, — откликнулся галантный банкир.
— Покажи! — ласково пропела она, обвивая обеими руками шею г-на де Маранда.
— Вот, прошу, — отвечал тот, доставая из кармана билет.
Шант-Лила выхватила его и стала рассматривать, пунцовая от удовольствия.
— Я буду сидеть напротив принцесс?! — воскликнула она.
— Разве ты сама не принцесса?
— Ладно, смейтесь, — надула губки принцесса Ванврская. — А я вот была три месяца назад у Броканты, и она мне поклялась, что я дочь принца и принцессы.
— Это еще не все, малышка, она скрыла от тебя правду! Ты не просто принцесса, а королева, потому что найденыши — это короли всей земли.
— А пропащие люди служат у них министрами! — лукаво взглянув на банкира, вставила Шант-Лила. — Итак, я, наконец, увижу принцесс вблизи. Честно говоря, позавчера у меня было неудобное место в театре Порт-Сен-Мартен, где давали премьеру по пьесе вашего друга Жана Робера. Никак не могу вспомнить названия…
— «Гвельфы и гибеллины», — улыбнулся г-н де Маранд.
— Да, да, похоже на «Грелки и гобелены», — подхватила принцесса Ванврская. — Теперь уж я запомню. Куда ты пропал к концу пьесы, любимый?
— Я зашел в ложу к г-же де Маранд поздравить ее с успехом нашего друга Жана Робера.
— Или изменить мне, противный бабник, — перебила его Шант-Лила. — Кстати, о бабниках: это правда, что вы бегаете за всеми женщинами подряд?
— Так говорят! — самодовольно подтвердил г-н де Маранд и выпятил грудь. — Но если я и позволяю себе бегать за всеми женщинами, то останавливаюсь только возле одной.
— Она светская дама?
— Самая светская из всех мне известных.
— Принцесса?
— Принцесса крови.
— Я ее знаю?
— Разумеется, ведь это ты и есть, принцесса.
— А еще говорите, что вы у моих ног!
— Смотри! — сказал г-н де Маранд, опускаясь перед Шант-Лила на колени.
— Правильно, — покачала та головой. — Так и оставайтесь, вы заслужили наказания.
— Это награда, принцесса. Не ты ли сама только что говорила, что за свои добродетели я попаду прямо в рай?
— Я не так выразилась, — возразила гризетка. — Добродетели бывают разные, как, впрочем, и грехи. Иными словами, добродетели иногда оказываются грехами, а грехи — добродетелями.
— Например, принцесса?
— Грех любить женщину только наполовину, а добродетель — в полную силу.
— Я и не подозревал, что ты так сильна в казуистике, прелесть моя.
— Я некоторое время носила белье к иезуитам Монружа, они-то меня и наставили… — проговорила принцесса Ванврская, опустив глаза и покраснев.
— На путь истинный! — подхватил банкир.
— Да, — шепотом сказала Шант-Лила. — Да, — повторила она, с трудом подавив вздох.
— Ты не могла обратиться, красавица моя, к более образованным людям. Чему же такому тебя научили иезуиты, чего ты не знала?
— Тысяче разных вещей, которые я… не запомнила, — зарделась гризетка, хотя ее не так-то легко было вогнать в краску.
— Дьявольщина! — вскричал министр, поднимаясь. — Я вас оставлю, принцесса, из опасения напомнить вам нечто такое, что вы старательно забывали.
— Чертовски иезуитское бегство! — закусила губку Шант-Лила. — Но этим грехов все равно не искупить, — прибавила она и пристально посмотрела на г-на де Маранда.
— Назначьте сами сумму выкупа, — предложил банкир.
— Для начала встаньте на колени.
— Пожалуйста.
— Просите прощения за то, что оскорбили меня.
— Нижайше прошу меня извинить за оскорбления, хотя и не знаю, чем я провинился.
— Не знаете?
— Ну, конечно, раз говорю.
— Вы самый извращенный человек из всех мне известных.
— Исправьте меня, принцесса, и обратите в свою веру.
— Каким образом? — вздохнула Шант-Лила.
— Дай мне веру, девочка.
— Боюсь, что вера вас не спасет.
— Попытайся! — сказал г-н де Маранд, смутившись тем, какой оборот принимал разговор.
— Взгляни на меня! — приказала Шант-Лила, не сводя с банкира сладострастного взгляда своих больших глаз.
Под огнем этого взгляда г-н де Маранд потупился.
— Что с вами? — удивилась гризетка. — Уж не мальтийский ли вы рыцарь? Может, вы поклялись сохранять целомудрие?
Господин де Маранд принужденно усмехнулся.
— Дитя! — молвил он, беря руки принцессы в свои и целуя их. — Сущее дитя! — повторил он, не находя других слов.
— Признайтесь, что не любите меня! — проговорила Шант-Лила.
— Никогда я этого не скажу, — возразил банкир.
— Тогда скажите, что любите.
— Вот это уже лучше!
— Теперь… докажите мне это.
Господин де Маранд поморщился, словно давая понять: «Вот это уже хуже».
— Разве вы никого не ждете? — спросил он, то ли желая сменить тему разговора, то ли надеясь избежать нависшей над ним опасности, которая с каждой минутой становилась все более ощутимой из-за томных взглядов принцессы.
— Я жду только вас, — отвечала Шант-Лила.