Сальватор
Шрифт:
— Да.
— Оттуда ее и похитили, так?
— Из этого пансиона Розочку никто не похитит, Броканта.
— Кто же за ней будет приглядывать?
— Сейчас ты все узнаешь. А теперь скажи, где она.
— Где? — затравленно глядя на Сальватора, переспросила цыганка.
Она поняла, что час разлуки близок, и трепетала всем телом.
— Да, где же она?
— Ее здесь нет, — пролепетала старуха. — Нет ее сейчас! Она…
— Лжешь, Броканта! — перебил ее Сальватор.
— Клянусь вам, господин Сальватор…
— Лжешь, говорю тебе! — строго повторил молодой человек.
— Смилуйтесь, господин Сальватор! — вскричала несчастная старуха.
Она повалилась на колени и схватила Сальватора за руки.
— Смилуйтесь, не забирайте ее! Вы меня убьете! Это моя смерть!
— Ну-ка, вставай! — приходя во все большее волнение, приказал Сальватор. — Если ты в самом деле ее любишь, ты должна желать ей добра! Пусть она учится, а видеться ты с ней сможешь, когда захочешь.
— Вы мне обещаете это, господин Сальватор?
— Клянусь! — торжественно заверил Броканту молодой человек. — Зови ее!
— Спасибо, спасибо! — осыпая руки Сальватора поцелуями и омывая их слезами, воскликнула старуха.
Она вскочила с проворностью, которой невозможно было от нее ожидать, и крикнула:
— Роза! Розочка! Дорогая!
Рождественская Роза явилась на зов.
Собаки радостно залаяли, ворона захлопала крыльями.
Теперь это уже была не та девочка, которую мы видели в начале нашей истории в доме на улице Трипре, среди кучи всякого старья; это уже была не девушка, одетая как Миньона на картине нашего незабвенного Ари Шеффера; она не удивляла болезненным видом, свойственным детям наших предместий: это была высокая стройная девушка, смотревшая из-под черных густых бровей немного, может быть, испуганно, но глаза ее так и искрились счастьем.
Когда она вошла в гостиную Броканты, ее нежно-розовые щечки густо покраснели при виде Сальватора.
Она подошла к нему, бросилась ему на шею, обвила его руками и нежно поцеловала.
— А меня? — ревниво наблюдая за происходившим, грустно проговорила Броканта.
Рождественская Роза подбежала к Броканте и сжала ее в объятиях.
— Мамочка, дорогая! — воскликнула она и поцеловала цыганку.
В эту минуту вошел или, точнее, влетел пулей новый персонаж.
— Эй, Броканта! — пройдясь колесом, чтобы, очевидно, поскорее добраться до той, к которой он обращался, кричал вновь прибывший. — У вас сейчас будут гости, да какие важные! Четыре великосветские дамочки, которые хотят, чтобы у них вытянули их экю; а вот чтобы им вытянули нужную карту — дудки! Взгляните сами!
Заметив Сальватора, он спохватился, снова встал на ноги и, потупясь, сказал:
— Простите, господин Сальватор, я вас не видел.
— Это ты, парень! — отвечал Сальватор Баболену, которого, должно быть, уже узнал даже не самый проницательный читатель.
— Я и есть! — произнес Баболен, как говорил до него и еще долго после него знаменитый господин де Фрамбуази.
— О каких гостях ты толкуешь? — спросил Сальватор.
— Сюда идут четыре дамы: не иначе, хотят узнать свою судьбу!
— Пригласи их сюда.
Скоро четыре молодые женщины уже входили в комнату.
— Вот кто займется воспитанием Рождественской Розы! — сказал Сальватор Броканте, указывая на четырех женщин.
Гадалка вздрогнула.
— Эта дама, — кивнув на Регину, продолжал Сальватор, — научит ее рисовать, после того как Петрус преподал основы рисунка ей самой; эта дама, — он с грустью взглянул на Кармелиту, — обучит ее музыке; эта дама, — прибавил он и улыбнулся г-же де Маранд, — научит ее вести домашнее хозяйство; наконец, эта дама, — с нежностью посмотрел он на Фраголу, — научит ее…
Регина, Кармелита и Лидия не дали ему договорить и в один голос закончили вместо него:
— Добру и любви!
Сальватор поблагодарил их одними глазами.
— Хотите пойти с нами, дитя мое? — спросила Регина.
— Да, добрая фея Карита! — обрадовалась Рождественская Роза.
Броканта вздрогнула всем телом. Ее щеки побагровели, и Сальватор испугался, как бы ее не поразил удар.
Он подошел к гадалке.
— Броканта! — сказал он, взяв ее за руку. — Мужайся! Вот четыре ангела, которых тебе посылает Господь, чтобы спасти тебя от преисподней. Взгляни на них. Не кажется ли тебе, что девочка, которую ты любишь, будет лучше под их белыми крыльями, чем в твоих черных когтях? Ну, веселее, старая! Повторяю, ты расстаешься с ней не навсегда. Одна из этих добрых женщин возьмет тебя к себе, как позаботится и о девочке. Кто из вас возьмет к себе Броканту? — прибавил он, взглянув на четырех дам.
— Я! — в один голос ответили те.
— Вот видишь, Броканта! — сказал Сальватор.
Старуха опустила голову.
— Это лишний раз доказывает, — философски прибавил молодой человек, глядя и на гадалку и на четырех дам, — что в грядущем мире не будет больше сирот, потому что матерью им станет общество!
— Хорошо бы! — не менее философски заметил Баболен и, ерничая, осенил себя крестным знамением.
Год спустя после этой сцены Рождественская Роза получила два миллиона, которые, сам того не желая, оставил ей после смерти г-н Жерар, и вышла замуж за нашего друга Людовика, ставшего знаменитым доктором и прославленным ученым.
Словно оправдывая пословицу, гласящую: «Все хорошо, что хорошо кончается» — Рождественская Роза с помощью любви вновь обрела здоровье. Это подтверждает, что Мольер, как и говорил Жан Робер, величайший доктор, какой только известен в целом свете, потому что создал пьесу «Любовь-целительница»!
XXXIV
СЛАВА МУЖЕСТВУ НЕСЧАСТЛИВЫХ!
Шант-Лила узнала о смерти г-жи Камилл де Розан и аресте американского джентльмена от г-на де Маранда.
Принцесса Ванврская пролила слезу при воспоминании о своем бывшем возлюбленном и поспешила перевести разговор на другую тему.
Наши бедные парижские гризетки славятся тем, что готовы снять с себя последнюю рубашку ради первой своей любви, зато едва удостоят слезой последующих любовников.
— Он должен был именно так и кончить! — заметила она, когда г-н де Маранд сообщил ей, что Камилл в лучшем случае будет осужден на многие годы галер.
— Почему же, дорогая, вы думаете, — спросил г-н де Маранд, — что все, кто имели честь вас любить, кончают плохо? Это жестокая развязка!