Самая высокая лестница (сборник)
Шрифт:
Только присмотревшись, вы обнаружите, что никакого моря нет. Есть ледяное поле, где гудят голоса маленьких любителей хоккея, звенят коньки и сломанные клюшки отлетают, как обломки кораблей. И если вы зайдёте сюда, вам обязательно расскажут о Саньке Красавине.
Надо было видеть, как он стоял в воротах. Колени согнуты, голова опущена, подбородок упёрся в грудь, острые, чуть прищуренные глаза смотрят вперёд. Санька видит насквозь атакующих противников со всеми их хитростями и приёмами. Такой уж у него дар — за мгновенье до щелчка знать, в какой угол полетит шайба. Он редко ошибался. Яростный бросок вперёд — и даже самые внимательные болельщики не успевают оглянуться, как шайба оказывается в «ловушке».
Случалось, что после победы восторженные поклонники уносили Саньку на руках. И он плыл над маленьким ледяным морем, размахивая клюшкой, как веслом. Что было, то было!
Но однажды субботним вечером произошло событие, которое перевернуло всю дальнейшую Санькину жизнь, разрушило его планы, нависло угрозой над главной его мечтой. Витька Чернов из соседнего дома прорвался к воротам. Он сделал обманное движение — замахнулся и чуть промедлил с ударом, — а Санька, опытный Санька, попался на его хитрость: рванулся в правый угол. Шайба же покатилась в левый. Спасая положение, Санька выбросил ногу влево и задержал шайбу! Когда же попробовал встать, острая боль пронзила ногу, и Санька снова очутился на льду.
Доктор сказал:
— Перелом лодыжки… Нехороший перелом.
— Играть смогу? — в упор спросил Санька Красавин.
Доктор покачал головой.
Теперь вместо клюшки в руках лучшего хоккейного вратаря с Большой Кирпичной появился костыль, а вместо ботинка с коньком ногу сковал гипс. И сам он стал тяжёлым и неповоротливым. Выходя из дома, Санька старался быстрее проковылять к арке, чтобы не слышать похожий на морской прибой шум голосов. А когда до слуха долетал пронзительный клич «Шайбу!», морщился, словно кто-то специально дразнил его.
Когда товарищи по команде спрашивали Саньку Красавина, скоро ли он вернётся в строй, раненый вратарь отвечал: «Недельки через две встану в ворота». А через две недели он говорил: «Скоро… Уже почти не болит. Осталась ерунда».
На что он надеялся? На счастливый случай? Ведь врач ничего не обещал ему. А когда наконец снял гипс, то сказал:
— Будь осторожен. Перелом может повториться. О хоккее забудь.
Но как забыть о хоккее? Как вычеркнуть из жизни стремительный вихрь атак, звон коньков, свист летящей шайбы и приятную тяжесть доспехов, в которых чувствуешь себя водолазом? Как оторвёшь от сердца маленькое ледяное море, которое в момент игры оживает, становится тёплым и бурным, сбивает с ног и поднимает на гребень счастливой волны? Врачу легко рассуждать, он и клюшки-то небось не держал в руках. А что скажет Санька своим товарищам по команде? Ведь они ждут его. Надеются. Сейчас он придёт во двор и ребята спросят: «Скоро, Сань?» Неужели у него повернётся язык ответить: «Никогда!» И он ответил:
— Скоро! Вот уже сняли гипс. Нога окрепнет и…
Санька обманывал товарищей и самого себя. Он сознавал, что никогда не сможет надеть коньки и выйти на лёд с клюшкой, но смириться с этой мыслью тоже не мог. Он мучился, проклинал свои хрупкие, ни на что не годные кости.
Однажды ранним утром, задолго до школы, Санька оделся и тихо вышел из дому. В руках он держал клюшку, перчатки и щитки для ног. Что задумал отвоевавшийся боец? Встать на лёд или навсегда закопать свои ставшие ненужными доспехи?
У подъезда Саньку ждал невысокий плотный паренёк. Шапка на затылке, руки в карманах, нос уточкой.
— Женька! — окликнул Санька паренька. — Идём!
На хоккейном поле было пустынно. Лёгкий сухой снег слегка припорошил лёд, и от коньков оставались чёткие бороздки.
— Одевайся! — скомандовал Санька и протянул Женьке всё своё спортивное снаряжение.
Санька разговаривал сухо, отрывисто, с какой-то непонятной ему самому злобинкой, но Женька безропотно выполнял его распоряжения. И через несколько минут он уже в шлеме, в перчатках, в щитках, с огромной клюшкой в руке стоял на том месте, где обычно до злосчастного дня стоял сам Санька. Сейчас Санька ревностно осматривал своего маленького преемника, и ему казалось, что у того всё не так: и стойка неверная, и клюшку держит как палку.
— Подними голову! Или боишься шайбы?!
— Не боюсь. Бей!
Он ещё не боится? Санька рассердился и поднял клюшку. Но ударил не со всей силой, чуть сдерживая свой замах. Шайба наткнулась на нос конька и откатилась в сторону, кружась на льду маленьким волчком.
— Молодец, — сказал Санька, хотя новый вратарь был тут ни при чём, шайба случайно наткнулась на конёк. — Молодец! Внимательно следи за моей клюшкой.
И снова последовал удар. На этот раз посильней. Вратарь долго искал глазами шайбу, а она притаилась в сетке ворот, как пойманный карась.
— Пропустил! — вздохнул Женька.
— Ничего! — покровительственно сказал Санька. — Я тоже сначала пропускал.
Санька остался доволен первым уроком. Хотя новичок часто раздражал его и Саньку подмывало самому надеть коньки — хоть на минутку! — и показать ему, как это делается.
— До завтра! — сказал, вернее, скомандовал Санька.
— До завтра, — отозвался Женька, вытирая со лба пот и возвращая своему тренеру его снаряжение.
В подъезде Санька столкнулся с Филей, защитником дворовой команды.
— Тренируешься? — спросил Филя.
— А как же!
— Один?
— Скоро сыграем, — уклончиво ответил Санька и стал подниматься по лестнице. Он прижимал к себе тяжёлые, пахнущие снегом доспехи. От этой приятной тяжести, от зимнего запаха Саньке казалось, что он сам только что стоял на льду на коньках, с клюшкой. Теперь ему не терпелось дождаться следующего утра, чтобы выйти во двор, где у подъезда, как па часах, будет стоять Женька, нетерпеливо постукивая коньками.
— Пошли!
И начиналась тайная тренировка: удары, броски, снова удары. И надо было случиться, чтобы однажды Санька ударил по шайбе, а Женька растерялся и не сумел увернуться. Шайба оставила на лбу ссадину. Новый вратарь заплакал.
— Не плачь, Женька, — утешал его Санька, прижимая к рассечённому лбу горсть снега. — Бывает и такое.
Санька посмотрел на снег, зажатый в руке, — в нём, как искра, теплилась капелька крови. Санька сильнее сжал пальцы, чтобы погасить эту искру, и набрал свежего снега.