Самая высокая лестница (сборник)

Яковлев Юрий Яковлевич

Только один раз Володя Карпов натолкнулся на знакомого. Им оказался учитель математики Аким Андреевич. Он посмотрел на верблюда, потом на Володю Карпова. Как-то странно повёл плечами и скрылся. Понял ли учитель, что между его учеником и верблюдом существует странная связь? Мальчику хотелось обойти весь город, побывать на всех улицах, площадях и переулках, чтобы все люди почувствовали праздник, прочитав вырвавшийся на свободу лозунг: «Смерть фашистам!»

Во второй половине дня верблюд исчез. Свернул в один переулок, в другой. Потом прошёл городским парком. Словом, прибывшие немецкие сапёры не обнаружили заминированного верблюда в городе. К тому времени он уже пощипывал травку со своими верными коровёнками.

После этого дня у людей осталось такое чувство, что в городе был праздник… В «новой» школе тоже долго шли разговоры о таинственном верблюде. Каждый рассказчик обязательно добавлял что-то от себя, и постепенно в старом бараке создалась удивительная легенда о верблюде, который идёт из города в город с красным плакатом на круглом боку, и фашистские пули отскакивают от него, как горох.

В конце четверти Аким Андреевич ставил ребятам отметки по поведению. Ребята забирали дневники и расходились. Володе же Карпову было сказано:

— Останься. У меня к тебе особый разговор.

Мальчик сидел, не ожидая ничего хорошего от «особого разговора». Наконец класс опустел. И учитель сказал:

— Подойди к доске.

Володя Карпов подошёл.

— Возьми мел.

Володя взял.

— Напиши слово «заминировано».

Мальчик удивлённо оглянулся на учителя и стал медленно выводить буквы. Когда же слово было написано, учитель молча встал, взял из рук ученика мелок и зачеркнул в четвёртом слоге букву «а».

— После «р» в этом слове надо написать «о». Запомни это. — Учитель внимательно посмотрел в глаза мальчику и сказал: — Давай дневник.

Володя Карпов вышел па улицу. В воздухе кружились сухие пушинки первого снега. Откуда-то издалека веяло крепким зимним холодком. Мальчик прошёл квартал. Остановился и, не ожидая ничего хорошего, открыл дневник. Напротив графы «поведение» стояла большая жирная пятёрка.

Внучка Крылова

У маленьких городов свой, неповторимый аромат, и своя скромная слава, и свои очкастые чудаки, которые добровольно поддерживают упрямый огонёк этой славы. Они знают, что их город когда-то назывался уездным, что в нём на два дня проездом останавливался Тургенев или Короленко и что в будущем город станет крупным центром, потому что неподалёку пионеры нашли медный или серный колчедан.

Вот от такого чудака я узнал, что в городе — маленьком, затерянном в полях райцентре — живёт внучка Крылова.

— Внучка Крылова? Не может быть! Жива? — удивился я.

— Жива, — ответил чудак в потёртых штанах.

— И никто не знает об этом?

— У нас в городе знают все.

Последние слова он произнёс с тенью обиды и со сдержанным достоинством настоящего патриота.

— Я даже могу вас познакомить с ней. Очень любопытная старуха.

На другой день он уверенно распахнул передо мной скрипучую калитку палисадника с мясистыми стеблями мальвы, и мы очутились перед маленьким домом с двумя окнами на фасаде. Над окнами тяжёлыми бровями нависли рассохшиеся серебристые наличники.

— Её зовут Мария Ниловна, — сказал мой спутник, следом за мной поднимаясь на крыльцо. И тут же предупредил: — Наклоняйте голову — притолока.

Когда мы переступили порог дома и навстречу нам поднялась хозяйка, я изумлённо замер: передо мной собственной персоной возник Иван Андреевич Крылов, только здравствующий, в женском обличии. Те же кустистые брови, нависшие над ленивыми и в то же время внимательными, широко расставленными глазами с холодком, дряблые щёки, маленький подбородок, за которым следовал большой, широкий, скрывающий шею. Даже волосы были подстрижены по-мужски коротко и зачёсаны вперёд белыми клочьями. Я долго не мог оторвать глаз от внучки великого баснописца. Когда же мне это наконец удалось, я увидел на стене портрет, вернее, литографическую копию знаменитого портрета работы Брюллова. Из багетовой рамы на меня смотрел Иван Андреевич Крылов. Я перевёл взгляд на хозяйку — мне не удалось найти разницу в лицах деда и внучки.

— Да вы садитесь, — сказала хозяйка.

Я вздрогнул: её низкий, глуховатый мужской голос показался мне знакомым — именно таким в моём представлении был голос её великого деда.

— Спасибо, — пробормотал я.

Мой спутник, видимо завсегдатай этого дома, проворно расставил лёгкие венские стулья с гнутыми спинками, и мы расселись, образовав маленький кружок. Если я сгорал от любопытства, то внучка баснописца не проявляла ко мне никакого интереса. Она сложила руки на коленях и, слегка опустив голову, смотрела куда-то мимо меня холодным и загадочным крыловским взглядом. Она как бы не замечала моего присутствия и была занята своими мыслями. Так мы сидели молча. И на нас со знаменитого портрета посматривал Крылов. Его исподлобный взгляд словно пробивался к нам сквозь заботы и думы.

Наконец мой спутник сказал:

— Мария Ниловна, расскажите нашему гостю что-либо о своём великом деде.

Мария Ниловна перевела на него взгляд, но не торопилась прервать неловкое молчание. Наконец она сказала:

— Так что рассказывать?.. Может быть, про слона?

Она как бы советовалась с моим спутником, знавшим весь её репертуар, а он одобрительно кивал:

— Да, да, про слона! — И вдруг распевным голосом продекламировал бессмертную строку: — «По улицам слона водили, как видно, напоказ…»

— Слон в то время действительно был диковиной, — подтвердила внучка баснописца. — Это был первый слон, завезённый в Петербург. Слон прошагал по русской земле не одну сотню верст, наводя на окрестных крестьян ужас. А потом его водили напоказ по столице.

— И вы видели? — изумился я. — Живого?

— Зачем живого? — сдержанно сказала хозяйка. — Я видела его в Петербурге, в музее. Он весь усох, этот слон. И его слегка повредили мыши…

Я облегчённо вздохнул. Слон чуть не испортил всё дело. Ведь воспетый Крыловым слон появился в Петербурге ещё в XVIII веке. Но едва всё наладилось со слоном, как Мария Ниловна преподнесла мне новый сюрприз:

— Я была с отцом в библиотеке у дедушки Ивана Андреевича. Он же служил в библиотеке… У него был свой стол… Дубовый, с резными ножками. Он сидел…

— Вы видели его? — снова не выдержал я.

Хозяйка лениво подняла на меня свои холодные глаза:

— Полноте!.. Я видела библиотеку и столик…

Как это я не сообразил, что не могла она видеть Ивана Андреевича, который умер более ста лет тому назад.

— Дедушка умер в 1884 году. Он любил поесть. А тут подвернулись рябчики… Но вы об этом, наверное, слышали…