Самоцветы для Парижа
Шрифт:
— Обыкновенный — двигатель прогресса. Червонец, красненькая...
— А-а, — Сане смешно. — Чирик, говоришь? Так вот, ничего из твоей болезни не выйдет, Митрий. Минздрав предупреждает: здоровье — национальное достояние.
— Ты так, да? — оскорбился Митрий. — Принципиальный очень, да? Понятно, сэр. Значит, друзей побоку, одна Дашка на уме? Тили-тили тесто...
— Дурак! — отмахнулся Саня.
— Приятно познакомиться! — не остался в долгу Митрий. — На свадьбу не забудь пригласить, женишок...
И независимо шествует дальше. У него незыблемое правило: последнее слово не должно принадлежать кому-то другому.
(2) Нечаевский лог. Июнь 1988 года
Как и следовало ожидать, Митрий на практику не явился. Но народу и без него — муравейник!
Своих семиклассников прислала еще одна школа, и бригадиры сбивались с ног, пытаясь справиться с такой оравой.
В тепличном хозяйстве работа больше для девчонок. У них это хорошо получается — возня с рассадой, полив, прополка. Мальчишек же использовали в основном как грузчиков. Они таскали ящики со снятыми огурцами, работали на переноске речного песка.
Так бы, наверное, и пролетела практика без выдающихся событий, если бы не последний день.
В этот день Саню, словно вознаграждая за долгое терпение, послали на бортовой автомашине за землей для устройства новых теплиц. Землю брали в Нечаевском логу за отвалами, что громоздились у кирпичного завода. Эти каменные насыпи кое-где уже поросли худосочными деревьями.
Сначала ребята осторожно снимали дерн, добираясь до плодородного слоя. Зеленый ковер поддавался нелегко, казалось, земля упорно сопротивлялась. Затем дело пошло веселей. Саня и незнакомый ему темноволосый парень наполняли жирным блестящим черноземом носилки и подавали их в кузов, где землю принимали перемазанные руки сверстников.
Напарник работал молча и неутомимо. Саня едва поспевал за ним, а он слабаком себя не считал. И когда шофер, заглянув в кузов, крикнул: «Шабаш! Ждите через час!» — Саня так выдохся, что без звука свалился на траву.
Машина уехала, и они остались вдвоем.
Когда от усталости ноют мышцы, нет лучшего отдыха, чем бездумно лежать на спине и смотреть в синее небо, где армадами проплывают белые облака.
Напарник не выпустил из рук лопату, он молча, сосредоточенно продолжал резать дерн.
— Оставь, успеем еще, — сказал Саня, которому наскучило молчание.
— А я не устал, — выпрямился парень, смахивая пот со лба. — Если хочешь знать, я один вскапываю целый огород. Не веришь?
Глядя на него, не поверить было трудно, и устыдившийся Саня вскочил на ноги. В тот же миг раздался хруст. Это черенок лопаты не выдержал нагрузки. Темноволосый хмыкнул и озадаченно покрутил обломок, не зная, что с ним делать.
Хорошо, что черенок обломился у самого основания, где крепился гвоздями, и Саня, чтобы поддержать знакомство, двинулся к отвалу, бросив на ходу:
— Подожди, я сейчас камень принесу.
Он проторил тропку сквозь молодой сосняк и оказался на обширной поляне, отделявшей его от каменной насыпи. Поляна была неровной, сплошь изрезанной оврагами и угрожающе щетинилась выступавшими из земли гранитными глыбами. Они напоминали стертые зубы огромного чудовища, которое в любой момент могло захлопнуть пасть.
Саня осмотрелся, намечая кратчайший путь. Перед ним лежала неизвестно как попавшая сюда железобетонная плита, а за ней куча зеленой хвои. Он пробежал по плите, надеясь одним махом преодолеть препятствие, но просчитался и приземлился посередке кучи.
Впрочем, это ему показалось, что он приземлился. Едва коснувшись ногами веток, он почувствовал, что куда-то проваливается, и дико, без памяти заорал, сорвавшись на истошный визг.
Услышав этот крик, темноволосый, видно, опрометью бросился на помощь.
— Эй! Ты жив? — тревожно спросил он, наклоняясь над ямой.
— Не знаю... — Сане уже было стыдно, что он так завопил.
— Потерпи! — парень стал растаскивать сцепившиеся ветки. Обнажился провал правильной квадратной формы. В поперечнике он был метра полтора. Края ямы густо поросли травой и мхом, из нее тянуло сыростью и гниющим деревом. — Потерпи! Не паникуй, я что-нибудь придумаю!
Сане ничего и не оставалось, как терпеть. Ухнул он вроде удачно. Повезло, что, падая, ухватился за крепкий, упругий сук. Сук обломился, но смягчил падение. И все-таки у него, как говорится, зуб на зуб не попадал — то ли от испуга, то ли оттого, что в яме стояла вода. Она доходила до колен и была основательно холодной. Ожидая помощи, он заставил себя двигаться, чтобы не замерзнуть окончательно.
Теперь, когда в яму падал свет, Саня кое-как разглядел ее. Она напоминала большой колодец, точно так же ее стены были укреплены деревянным срубом. Бревна кое-где прогнили, покрылись белым налетом грибка. На них сохранились железные скобы, по которым можно было подняться. Сделав это открытие, Саня схватился за нижнюю и попробовал подтянуться. Это ему удалось, и он обрадовался. Преодолев около метра, обнаружил, что в спину сильно дует. «Откуда этот сквозняк?» Он вгляделся в стенки колодца.
На фоне почерневших бревен не сразу увидел Саня отверстие в противоположной стенке. В него мог спокойно пролезть взрослый человек. Саня просунул в темноту руку, и она не встретила преграды. «Подземный ход!» — мелькнула догадка, но его исследования на этом закончились. Сверху опустился гибкий березовый ствол с трепетавшей на макушке зеленой веточкой. Саня ухватился за него и в два счета вылетел на поверхность.
(3) Нечаевский лог. Июнь 1988 года
Зло и наспех Саня выжал мокрые брюки и повесил сушиться кроссовки. Солнце входило в зенит, и он вскоре отогрелся. Спаситель его деловито прикидывал глубину колодца, ориентируясь на Санин рост и длину березки. Получалось около пяти метров.
— Добавь еще парочку, — повеселев, сказал Саня. — Я стоял на скобах.
— Ничего себе! Кто это так постарался! Медведи у нас давно не водятся.
— Медведи тут ни при чем. Да они в такую ловушку не попадутся, не мамонты, похитрей будут.
— Не мамонты, конечно, мамонты повымирали. Но ведь для какого-то зверя вырыта яма...