Самолёт по имени Серёжка
Шрифт:
Нам торопливо, заботливо так, уступали дорогу. У мостика через ручей с водопадом подбегали два маленьких кадета в белых мундирчиках с золотыми шнурами, в высоких фуражках.
– Позвольте вам помочь!
Сережка позвонил. Он был молчалив. Я ни о чем его не спрашивал: понимал, что назревает какое-то новое событие. Доброе?! Или наоборот?..
На улице веселых Маляров тесно стояли трехэтажные дома. Балконы почти смыкались над головами. Твердые колеса запрыгали по булыжной мостовой. Среди булыжников
Мы остановились у серого дома, к его углу примыкала круглая башня. В башне были узкие окна, а внизу - крыльцо с чугунными ступенями и с навесом на тяжелых цепях.
– Вот здесь он живет, - с ненастоящей бодростью сообщил Сережка, - Ты подожди, я сначала один...
– Может, не надо?
– Теперь уже никуда не деться!– Он шагнул к ступеням, уцепился за кованый карниз навеса, поболтал ногами: смотри, мол, я ничуть не боюсь. Оттянул на себя тяжелую дверь с кольцом и скрылся за ней, не оглянувшись.
Не было Сережки минут пять. Я тревожился, но тревога была не сильная, глухая, напополам с печалью. Не знаю почему. Прохожих поблизости я не видел, пусто кругом. День уже совсем угасал, только на гребнях крыш светились еще пятнышки солнца.
Сережка появился на крыльце. Медленно сошел ко мне. И я впервые увидел его вот таким - потерянным, со слезинками на ресницах. Он рукавом мазнул по глазам.
– Старый хрыч... Даже слушать не захотел. "Молодой человек, потрудитесь покинуть мой дом, нам не о чем говорить..." Я стою, пытаюсь объяснить, а он уши зажал и головой мотает..."
– За что он тебя так?!
– А вот так... Вообще-то за дело. За то, что я оказался трусом...
– Трусом? Ты?!– я вмиг возненавидел неизвестного Старика.
Сережка сказал, глядя мимо меня.
– Да... Ты ведь не знаешь...
Но я и знать ничего не хотел! Мой Сережка никогда не был трусом и быть не мог!
– Этот твой старик просто выжил и ума!
– В том-то и дело, что нет. Он все на свете знает и понимает. Поэтому всегда прав...
– Прав?! А почему тогда не стал слушать?.. Ну, пусть он злится на тебя. Но ты же хотел просить не за себя, за другого!
Сережка вздрогнул. Встряхнулся.
– Правда! Я же не за себя... Я просто не сумел ему сказать!.. Я сейчас!.. Я сейчас!..– И он бросился к ступеням опять.
– Сережка, не надо!
Но он уже исчез.
Теперь я ждал его долго. Отблески солнца на крышах исчезли, небо по-вечернему засинело, поползли по теплой улице сумерки. Зажглось одно окошко, другое...
Ну где же Сережка-то?
А может, Старик что-то сделал с ним? Колдун ведь!
Мне захотелось сжать себя, зажмуриться и... проснуться. Но тут же я понял - не смогу. Ведь это значило бы бросить Сережку. Ну и что же, что во сне! Все равно...
Оставалось одно:
Я взялся за твердые шины. Кресло послушно катнулось вперед. Еще... Но левое колесо уперлось в торчащий булыжник. Я толкнул изо всех сил. Рука сорвалась, а кресло поехало вниз по улице. Сразу набрало скорость. Я не успел опять схватиться за шины, и теперь колеса вертелись так, что вмиг поотрывали бы мне пальцы. Меня трясло на камнях, и несколько раз я чуть не вывалился! И ни одного человека навстречу, хоть надорвись в крике.
Я сжал зубы.
Улица расступилась, меня вынесло на Туманный луг. Здесь была ночь, светились застывшие облачные смерчи. Кресло мчалось уже без тряски, как по лучшему асфальту. Но "асфальта" видно не было - колеса по ступицу в тумане. И вдруг туман кончился. И твердь кончилась! Я увидел черную глубину и ухнул в провал.
Я часто падал во сне, и каждый раз было страшно. Однако такого жуткого падения еще не испытывал. Вниз, вниз, вниз!
Со скоростью снаряда! И даже не крикнешь - стиснуло как железом... Кресло отлетело и кувыркалось в стороне...
Скорее проснуться! Ну, скорее же!
Нет, не могу... Сейчас грянусь так, что меня не соберут ни во сне, ни наяву...
Я все же выдавил хриплое:
– А-а-а...
И луну заслонила крылатая тень. Самолет! Сережка! Он догонял меня в крутом пике...
Круглый зев открытой кабины оказался рядом, меня зацепило бортом, перевернуло. И я даже не помню, как очутился в пилотском кресле. Сами собой защелкнулись на груди ремни.
– Сережка! Выходи из пике!
– Не могу! Инерция. Возьми ручку... на себя...
Я вцепился в резиновую рукоять, потянул ее на грудь. Изо всех сил! Но меня вместе с Сережкой-самолетом крутнуло, увлекло в обморочную спираль.
– Сережка, штопор!
– Жми правую педаль!
– Я же не могу!
– Жми, я сказал!
– Но я же...
– Жми!! Разобьемся!..
– Не могу!
– Можешь!! Иначе Конец!..
Я заплакал, потому что понял - и правда конец. Настоящий! За что? Я не хочу!..– И надавил педаль. Как в старых снах про свой самолет.
Самолет-Сережка сделал еще два витка и вышел из штопора. Я надавил левую педаль, потом ослабил обе. И опять потянул к себе ручку. И ощутил, как меня вжимает в пилотское кресло: самолет по дуге переходил в горизонталь.
И вот мы уже ровно летим над каким-то полем. Я вижу, как серебрится трава. Совсем близко.
– Садись, - измученно говорит Сережка.
– Без огней? Ничего же не разглядеть, грохнемся...
– Не грохнемся, садись.
И я сажаю самолет среди высокой травы.