Самолёт по имени Серёжка
Шрифт:
Я откинул дверцу. Самолетные колеса прятались в клочковатом тумане. Спускаться в этот туман было страшновато.
– Трусишка зайка серенький...– насмешливо пропел динамик. И... я оказался сидящим по грудь среди облачных хлопьев. На чем-то ровном и твердом.
А Сережка - не самолет, а мальчишка - бежал ко мне, разгоняя эти хлопья ладонями. И смеялся.
Он сгреб меня, отработанным приемом кинул себе на спину, я обхватил его за плечи.
– Сережка, мы где?
–
– Без кресла? Тебе же тяжело!
– Нисколечко! В тебе теперь... облачная легкость!– И он заскакал со мной, как старший брат с малышом на закорках.
А в клочьях тумана мерцали искры лунного света.
– Сережка! Значит, мы на высоте?
– Еще бы! На высотище!
– Здесь тоже Безлюдные Пространства?
– Конечно! Только другой слой!
– Четвертое измерение?
– Не знаю! Может, сороковое!– Он все скакал, вскидывая ноги - так, что из тумана выпрыгивали его блестящие под луной коленки... И вдруг скользящее торможение! Словно Сережка проехался по льду.
– Ой!!– завопил я. Потому что перед нами открылся черный провал. Бездна. Все ухнуло и задрожало во мне. А Сережка осторожно качался на краю пропасти. Вместе со мной.
– Упадем ведь!!
– Не бойся, Ром... Смотри, чуки внизу разожгли костры!
Я боязливо глянул из-за Сережкиного плеча. Две цепочки оранжевых огоньков мерцали далеко-далеко внизу.
– А вон и главный знак, - озабоченно сказал Сережка. В стороне от цепочек горел составленный из костров пятиугольник.
– Почему он главный?– прошептал я, замирая. Уже не от страха, а от предчувствия новой сказки.
– Потому что чуки починили тротуар... Скорей!
Сережка оттащил меня от провала. Довольно бесцеремонно ссадил со спины на твердое. И... я без всяких карабканий очутился в пилотском кресле.
– Ловко я научился?– довольно спросил Сережка из динамика.
– Ага, ловко... А что теперь?
– Запускай! Полетели...
Я вел самолет над Туманными лугами, пока Сережка не разрешил пробить облачный слой. Я опять увидел посадочные огни.
– Садись, Ромка...
Я умело, уже без опаски, посадил машину у Мельничного болота. И сразу оказался на прохладном песке. Темные мохнатые чуки бросились было прочь, но один робко задержался.
– Иди сюда, мой хороший, - сказал я ему, словно знакомому коту. Он подковылял на лапах, похожих на корни выкорчеванного пенька. Я погладил его по косматой макушке. Чука пофыркал и заспешил прочь.
Подбежал Сережка. Встал надо мной, переступил на песке и сказал глуховато, словно издалека:
– Ромка... Хочешь теперь
– Конечно хочу! Летим!
– Туда нельзя лететь. Надо пешком. Вон там...
Он показывал на знакомый тротуар, тянувшийся от коллектора. Теперь другой конец тротуара не прятался в темном саду. Светящейся ломаной лентой доски поднимались над черной чашей и наклонно уходили в небо. Оно стало темно-зеленым, с редкими звездами. Тротуар вдали делался тонким, как нитка, и терялся среди звезд.
– Это же очень далеко, - прошептал я.
– Не очень...– Сережка взял меня на руки. Не посадил на спину, а держал перед собой. Я левой рукой обнял его за шею.
Сережка ступил на упругие доски. За спиной у нас потрескивали костры. Я чувствовал, как чуки смотрят нам вслед.
Сережка подхватил меня поудобнее и понес. Вверх, вверх...
И скоро земля осталась далеко внизу.
ЗАОБЛАЧНЫЙ ГОРОД
Теперь это был не тротуар, а повисший в пустоте дощатый мост. Бесконечный. Узенький, шаткий, без перил. Сережка балансировал и качался на нем. И я качался - на руках у Сережки.
Но большого страха не было. Так, некоторое замирание под сердцем. Скоро все стало привычным. И чтобы показать, что мне вовсе не боязно, я спросил небрежным тоном:
– Как же они тут держатся, доски-то? Совсем без подпорок...
Земля была далеко внизу, она угадывалась там сгущенной тьмой, в которой дрожали одинокие огоньки. Внизу, вверху и со всех сторон висели просвеченные луною кучевые облака (а самой луны я не видел, где-то пряталась).
Сережке было тяжело, поэтому он ответил не сразу:
– Местами есть подпорки... Посмотри...
И правда, я тут же разглядел, что снизу из облаков торчат кое-где всякие сооружения. Иногда - решетчатые стрелы кранов, иногда - кирпичные заводские трубы или верхушки похожих на домны башен. А в двух местах я увидел светлые (наверно, мраморные) колонны - вроде тех, какие окружают греческий Акрополь...
Но, конечно, эти опоры были не по правде, а для видимости. Может, для того, чтобы путь не казался очень опасным...
Сережка споткнулся, остановился на миг.
– Ты ведь уже измучился, вон сколько идем... идешь то есть. Посади меня на доски, отдохнем.
– Нельзя здесь отдыхать, Ромка. Такое правило...
– А долго еще идти?
Я понимал, что долго. Конца у дощатого пути не было видно, он терялся в лунном мерцании.
Но Сережка вдруг отозвался весело, будто и не уставал ни капельки:
– Не-а! Еще десять шагов. Считай! Раз!.. Два!..
Я тоже начал считать - громко, обрадовано, хотя не видел, где тут может быть остановка.