Самоубийство. Подготовка
Шрифт:
Вот вдалеке, например, дяди Миши могилка, бабушкиного брата, и бабы Липы, мамы его и бабушкиной, прабабки моей, значит. У них на кладбище ракушечный уголок - есть у нас такие любители, что могилки ракушками выстилают, мне это нравится, это красиво смотрится, как на морском бережку, знаете, после многих штормов, битая ракушка лежит такими холмиками, трещит, когда по ней идешь. Это, наверное, люди нарочно собирают ракушку в кульки и несут ее на кладбище, насыпают на могилках. Молодцы, что сказать. Я бы не отказался от ракушки, чтобы мне кто-то насыпал, если бы было кому. Дядя Миша с бабой Липой рядом похоронены, мать и сын, там же жена дяди Миши - Александра Андреевна, она намного раньше умерла, молодой еще, а потом дядя Миша с бабой Липой жил - вот так и похоронены вместе, как жили. Прадед мой, Федор Кирьякулов, здесь же. А бабушка моя, Мария, тоже из Кирьякуловых, но она ведь отдельным домом жила, конечно, когда за деда замуж вышла, потому и похоронена отдельно - с дедом, отцом его Мироном, другим моим прадедом, и братьями. С Простаковыми, значит. Дед был Простаков.
Почал я бутылку у Кирьякуловых, прощаясь с дядей Мишей и бабой Липой - лавочка
– Дядя Миша и баба Липа -
Как я уже сказал, баба Липа (Олимпиада) - это мама моей бабушки Марии, а дядя Миша - бабушкин младший брат. Жили они зажиточно и в лучшем доме на селе (сейчас иной человек, пожалуй, рассмеется, услышав, что это лучший на селе дом, нынче времена богатые, но в былое время, от войны и, считай, до самых 80-х это и вправду был лучший в селе дом - каменный, многокомнатный, он выгодно смотрелся на фоне других - саманных мазанок). Родичи мои по бабушке были из раскулаченных греков - род Коссе из Малого Янисоля, переехали оттуда к морю еще до войны и, возможно, что-то смогли утаить от экспроприаторов (старый дом и имущество у них, ясное дело, отобрали, но ведь откуда-то взялся потом этот новый, каменный, на новом месте, другой такой был в селе всего один - бывший помещичий, в котором была сельская школа). Бабушка вышла замуж за моего деда и ушла из родительского дома сразу после войны, Федор, тот самый мой прадед-чабан, спился и умер в начале 70-х, а Александра Андреевна, полька-учительница, жена дяди Миши, тоже вскоре умерла молодой, так что дядя Миша жил с бабой Липой и двумя детьми (от Александры Андреевны у него была дочь Людмила (популярное в нашей семье имя) и сын Славик) в том родовом доме до самой ее смерти - в 85 году, после чего пустился в разгул по женской части, часто меняя сожительниц (которые яростно конкурировали друг с дружкой), чем заслужил себе вместо старого прозвища - Манилов, новое - Ловелас (однажды одна из временных сожительниц дяди Миши, назовем ее тетя Паша, после того, как между ними все было кончено, встретила дядю Мишу на улице и насильно всучила ему в руку какую-то свернутую вчетверо бумажку. Развернув дома это послание, дядя Миша обнаружил там рисунок, на котором в карикатурной форме был изображен сам дядя Миша в виде коня, а верхом на нем ехала новая любовница дяди Миши. Чтобы не было никаких сомнений, рисунок сопровождали соответствующие подписи. Дядя Миша после этого долго ходил по селу, показывая всем рисунок и возмущаясь. Все, впрочем, смеялись, и в глаза и за глаза).
Я любил их дом, хотя бывал там нечасто - когда был совсем несмышленым, меня иногда оставляли бабе Липе на присмотр (весь ее энтертейнмент сводился к тому, что она выдавала мне коробку (возможно, это была большая кружка) со старым хламом, в котором преобладали пуговицы (среди них попадались, впрочем, интересные экземпляры - старые, костяные, причудливой формы, от неизвестных, давно канувших в небытие одежд), но иногда там можно было выудить, например, ромбовидные значки на закрутках (такие выдавали выпускникам институтов) или значки родов войск (помню значки с крыльями - видимо, кто-то из моих родичей был летчиком). Баба Липа знала толк, понимала, что склонному к созерцанию младенцу достаточно дать неограниченное число предметов для созерцания. Впоследствии же мы ходили к дяде Мише смотреть цветной телевизор. Это было в 70-х - тогда цветной телевизор был в диковинку, ни у кого в селе такого не было, только у дяди Миши, поэтому в первое время к нему часто напрашивались в гости односельчане и родственники. Особенно популярным было фигурное катание - тогда все обожали Ирину Роднину, к тому же фигуристы всегда выступали в ярких костюмах, отчего фигурное катание выгодно отличалось от прочего содержимого советского телевизора, в котором (даже когда показывали концерты) преобладали различные оттенки коричневого. Когда же танцевали фигуристы, зрители, собравшиеся в доме дяди Миши, смотрели в экран как завороженные - на все эти розовые, малиновые, лиловые, сиреневые, бирюзовые, серебристые и золотистые наряды, цветов и оттенков, непривычных глазу советского человека. Костюмы же с искрой и блестками и вовсе вводили зрителей в состояние, равное созерцанию чуда.
Дом сам по себе был странным - представьте себе одну большую главную комнату по центру (в которой стоял волшебный телевизор), а вокруг нее каймой прочие комнаты (можно даже умозрительно представить, что дом дяди Миши был в форме пентагона со священным телезалом внутри), причем, из каждой комнаты по кайме был как выход в следующую по периметру пентагона комнату, так и в центральную комнату-зал. Сами понимаете, такая причудливая планировка предполагает мало удобства для проживающих в доме людей, так как, в какой бы комнате ты ни находился, туда кто-то мог зайти сразу с трех сторон - это если ты в комнате по периметру, а если в зале, то сразу с пяти.
Не знаю, кто придумал эту планировку (хотя, наверняка же, прадед Федор Кирьякулов, а может быть и баба Липа увлекалась пентагонами), но, возможно, именно поэтому все семейство дяди Миши предпочитало находиться где-либо еще помимо дома - в многочисленных пристройках, верандах и беседках. Это вообще штука у нас популярная - веранды, пристройки и беседки; каждый, кто строит дом, через какое-то время начинает пристраивать к нему всякое - более всего это, конечно, диктуется спросом на жилье со стороны отдыхающих, но нельзя исключать и простую искреннюю любовь наших людей к верандам и беседкам, такую, например, какая была у дяди Миши. Он ведь не в последнюю (а, может, и в первую) очередь заслужил свое раннее прозвище - Манилов, благодаря этим беседкам.
Дело в том, что дядя Миша чрезвычайно отличался от всех других наших сельских мужиков. Отличался в ту сторону, что совершенно ни черта не мог делать руками. А это, сами понимаете, в селе дело редкое - в селах даже самый откровенный олух чему-то да научится, жизнь заставит, а дядю Мишу вот жизнь не заставила. Потому что дядя Миша работал в пионерлагере завхозом, жил в каменном доме-пентагоне, имел "Волгу" и цветной телевизор, а для работы руками всегда мог кого-то нанять. Поэтому односельчане, заходя во двор к дяде Мише, часто заставали его пьющим чай в беседке со своей женой Александрой Андреевной (а впоследствии с иными женщинами). Возможно, при этом даже присутствовал оттопыренный в сторону мизинец, как показывают в кино про пьющих аристократов. Дядя Миша никогда никуда не торопился, пил чай, кушал мед и вел беседу медленно и расслабленно, любил поговорить на отвлеченные темы, цитировал Омара Хайяма. Чистый тебе Манилов. Кушал мед, да. Дядя Миша держал ульи и пчел, делал мед. Поэтому, когда мы говорим, что некий человек ни черта не может делать руками, мы в некотором роде преувеличиваем, так как любой человек на что-либо да годен. Так вот дядя Миша был годен делать мед. А не годен был, например, ловить рыбу, что в нашем селе считалось чуть ли не непристойностью. Кроме дяди Миши Кирьякулова, на нашей улице не умел ловить рыбу, пожалуй, еще только один человек - дядька Хавалиц.
– Хавалиц -
Хавалиц был человеком противным, и никто его в селе не любил. К тому же ходили упорные слухи о том, что Хавалиц ищет клад. В каждом селе есть свое поверье, так вот в нашем было такое, что, якобы, помещик Юрьев, удирая от советской власти, зарыл клад, и почему-то все считали, что зарыл он его на участке Хавалица (участки нарезали в 30-х, а потому очень возможно, что та земля и принадлежала раньше беглому Юрьеву, старики-то все знают) и, судя по всему, Хавалиц тоже так считал - сведения о том, что он ищет клад, выглядели очень достоверно - во двор он к себе никого не пускал, лишь по крайней нужде, врачей, например, или милицию, а те, кому удавалось заглянуть через забор, утверждали - роет, и в огороде сплошь ямы кругом.
Общался Хавалиц только с моим дедом Василием, хотя тот тоже его не любил. Но приходилось терпеть - Хавалиц жил напротив нас. Не прямо напротив, а чуть наискось (прямо напротив жили Ивахненки). Не любил дед Хавалица за то, что тот постоянно напрашивался по-соседски на рыбалку, а рыбу ловить не умел и только мешал, но отказать дед не мог, опять же, по-соседски - дед Василий был деликатным и безотказным. А вот Ивахненки, например, тоже хорошие рыбаки, отказывали Хавалицу легко - посылали нахер.
Я почему Хавалица так запомнил - дед всегда приводил его в пример, когда я совершал какой-то непростительный проступок на рыбалке, например, запутывал удочки. По словам деда, Хавалиц всегда кидал удочку в то место, откуда ты только что достал рыбу. Вот такая хитрая гнида. Так что, когда я чего натворю, дед обзывал меня "Хавалицом" и материл.
Ну и из-за клада, конечно, запомнил. Дети любят всякое про клады, таинственное, читать и слушать. На этом половина детских книжек стоит - на кладах, "Том Сойер" там, "Кортик" и "Бронзовая птица". Помню, в детстве сам клады зарывал. Купила мне мама как-то набор солдатиков - индейцев, а тут как раз во дворе стояла банка голубой краски - видимо, ремонт делали, красили беседки или веранды. И я почему-то покрасил тех индейцев в голубой цвет, окунул их всех в банку. А потом глянул на них и вздохнул - голубые индейцы выглядели как-то непривлекательно. И я решил их хоть как-нибудь полезно использовать - зарыть в землю в виде клада. Зарыл, веточкой пометил, а на следующее утро бегу на то место, а там стоит экскаватор и уже ковшом выворотил всю землю, как раз в том месте, где я индейцев зарыл. Это дед вызвал экскаватор рыть яму под канализацию. Вот какие были шансы на то, что я зарою своих индейцев как раз в том месте, где дед решит устраивать канализацию? Или на то, что дед решит устраивать канализацию как раз в том месте, где я зарыл индейцев? Один из миллиона, двор-то большой. Но такое мое счастье. Я если бы и сундук с бриллиантами куда-то зарыл, туда бы точно через час экскаватор приехал выгребную яму копать (это воспоминание заставило меня напрячься по поводу денег, спрятанных во флигеле под линолеумом, но я быстро успокоился - решил не параноить).
– Простаковы -
Посидев у дяди Миши с бабой Липой, пошел к своим (дядя Миша и баба Липа тоже свои, но надо же было как-то выразиться) - по пути увидел могилу дядьки Хавалица, он и здесь устроился по-соседски, напротив и наискось.
Сел на скамейку под нашей алычой, налил себе водки, отломил краковской колбасы, выпил, закусил. Бабушка, дед здесь, прабабка моя - Настя, прадед Мирон и два дедовых брата - Иван и Михаил (Иван утонул в море, еще молодым, в 1954 году, а Михаил умер в конце 80-х, выпить любил). Прадеда Мирона я не застал, как и Федора - они оба умерли незадолго до моего рождения. Но, в отличие от Федора, о живом прадеде Мироне у меня имеется фотографическое воспоминание - у нас дома было фото в альбоме, на котором моя тетка Оля, еще девочкой (лет двенадцать ей там), сидит в нашем дворе на раскладушке (улыбается, щурится на солнце), а позади нее виднеется какая-то куча тряпья - одеяло или телогрейка, не разберешь; так вот, когда я в очередной раз рассматривал это фото (оно мне нравилось), тетка Оля это заметила, взяла фото в руку и рассмеялась - говорит: "Да это же дед Мирон". Я удивился. "Где же?" - говорю. "Да вот", - тетка показала на ту кучу тряпья, - "спит пьяный на раскладушке". Бывают такие фотографии, которые могут истолковать только их персонажи - расшифровать в куче тряпья на раскладушке деда Мирона могла только тетка, потому что это она там с ним сидела (это если не считать фотографа, который, кстати, черт его знает, кто был). Ну, и я теперь знал. В этом вижу смысл фотографий - человек умер давно, а вот на некой фотографии он спит пьяным, и все у него хорошо, не каждый даже его разглядит, в некотором роде там присутствует только его эманация (все это довольно сложно).