Самоубийство. Подготовка
Шрифт:
Зайдя в гостиничный номер, я вытащил на балкон плетеное кресло (так, стульчик со спинкой) и такой же плетеный столик - еле оно все влезло вместе со мной, балкон был малюсенький; уселся там и откупорил бутылку "Джек Дэниэлса", окинул взором свой родной город - не все места, выбранные мной для прощания, были видны, но угадывались - помню, когда мы с мамой только сюда приехали (лет пять или шесть мне было, нет - точно шесть), я постоянно терялся; пойдем куда-нибудь гулять с пацанами - они-то все местные, город знают, потом разбежимся по домам, а я не знаю, куда идти, а признаться и попросить, чтоб довели, стеснялся. Добирался по ориентирам - стану столбом, обернусь вокруг своей оси, как стрелка на часах, и смотрю по сторонам и вверх - выбираю какой-нибудь шпиль или крышу, которые кажутся мне знакомыми, и иду
Но видны были, например, похожие на старорежимную тюрьму кирпичные корпуса металлургического института - еще одной обители моей скорби. Когда-то я ходил туда на курсы английского языка. По окончании школы, когда пришло время выбирать свой жизненный путь, я, как многие люди гуманитарного склада, вдруг обнаружил, что ни черта не знаю и не умею, и решил усовершенствовать хотя бы что-нибудь практичное из того, чего не знал - потому записался на те курсы. Ездил туда автобусом через весь город, зимой, вечерами, потому что курсы были вечерние - для рабочей молодежи, занятой днем работой на заводе (я тоже тогда работал на заводе электромонтажником). Вел их молодой бородатый преподаватель в джинсовых штанах, похожий на певца Стинга (иногда он крутил нам на бобинном магнитофоне записи певца Стинга, заставляя нас разбирать, что тот поет - тщетно, впрочем). Курсы были никчемные, группа моя состояла сплошь из кретинов и тугодумов, бородатый преподаватель смотрел на нас как на говно, раздавая бумажки с незамысловатыми упражнениями, которые мы каждый вечер разбирали. Пока каждый тугодум разберет свое упражнение, легко проходило полтора часа занятий - стоит ли говорить о том, что никто из нас ни на шаг не приблизился к совершенству владения английским языком (если мы даже песен Стинга не могли разобрать). Но курсы мне запомнились - старым зданием, томным ожиданием в коридоре в группе таких же как и ты кретинов, путешествием в автобусе через зимний город (а особенно пешком, если автобус вдруг ломался). Сейчас же было лето, и институтские корпуса не казались мне настолько мрачными - менее походили на тюрьму, а больше на военный каземат в мирное время.
Виски нарочно пил без воды и льда, достал только из холодильника шоколадку - хотел быстро напиться и заснуть, потому что планировал встать спозаранку и уехать к чертям из города. Поначалу только потел - на улице было жарко даже вечером; лето, темнеет поздно, а уже когда солнце зашло, то все стало намного приятней - пил, смотрел на город и людей внизу, курил сигареты и жалел, что не додумался купить сигар. Напился, как и планировал, быстро - даже виски не прикончил, чуть-чуть осталось; меня изрядно шатало - я еле-еле вполз в комнату и, не раздеваясь, завалился спать. Я вообще люблю спать одетым, даже когда не пьян.
Проснулся, как и хотел - спозаранку, часов в шесть утра; я вообще просыпаюсь, когда сам себе вечером прикажу, без всякого будильника - есть у меня такая сверхспособность. Голова после накануне выпитого не болела, но, конечно, меня слегка пошатывало - поэтому я залпом махнул оставшийся виски (там почти стакан оставался) и минут десять стоял под холодным душем. Помогло - вышел из душа как огурчик, в прекрасном настроении, к тому же забрал у коридорной выстиранную одежду - она уже была готова, что тоже меня обрадовало, и ничто больше не держало меня в городе. Я наскоро собрался, покинул гостиницу и направился на пригородную автостанцию - нарочно не вызывал такси, пошел пешком к остановке троллейбуса, потому что хотел прогуляться по утреннему городу.
Как я уже сказал - настроение у меня было прекрасное и приподнятое, потому что у человека всегда хорошее настроение, когда у него все планы четко намечены, и он уверен в завтрашнем дне (вот потому-то у людей в Советском Союзе было всегда такое прекрасное настроение), а уж кто, как не я, имел вполне определенный план на ближайшее будущее, и кто, как не я, был полностью в нем уверен. К тому же я любил гулять по улицам рано утром, особенно, в будние дни - это всегда доставляло мне огромное удовольствие, еще со школы, потому что редко случалось - бывало, выйду из дому в школу и не дойду, пропаду по дороге, зайду в кино или в тир, вот так иду, смотрю по сторонам на таких же, как я, школьников, или взрослых, спешащих на работу, и на полпути решаю: "Да пошло оно все к черту", и иду в кино. И сразу радостно так становится на душе, прямо солнце зажигается вместе со звездами, и мир становится прекрасен. Ненадолго, конечно - уже выйдя из кинотеатра, ты понимаешь, что тебе попадет, что все не настолько светло и прекрасно в этом мире, но тот короткий миг, когда ты принимаешь решение, того стоит. Я точно так же делал и впоследствии, когда уже взрослым ходил на работу, и ровно то же чувство короткого счастья охватывало меня - еще, пожалуй, короче, потому что в кино я уже не ходил, а шел, обычно, в какой-нибудь кабак.
А еще вспомнил, как когда-то, таким же ранним утром, я шел на автовокзал, чтобы встретиться с бабушкой...
– Цой умер (Бабушка приехала) -
Тогда мы с бабушкой собрались ехать в Харьков. Кажется, это было ранней весной, в марте.
Помню, вышел из дома очень рано - я жил на окраине (мы с мамой получили там новую квартиру после долгих мытарств по съемным), а добраться нужно было в центр, на центральный автовокзал, чтобы успеть на междугородний автобус. Бабушка добиралась туда же, но с другой стороны города - она жила в селе, за другой окраиной.
Я долго шел по улицам пешком - то ли автобусов не было, то ли у меня было много времени до отправления. Это утро было как раз из тех утр с хорошим настроением - когда все едут на работу, а тебе на работу не нужно, ты идешь совсем по другим делам. Нельзя сказать, что это было мое первое такое утро - я вообще человек утренний; к тому времени я успел поработать на заводе, куда нужно было ехать к семи часам, каждый раз втискиваясь в автобус, битком набитый мужиками в телогрейках - это было хмурые, рабочие утра. Еще мы часто ездили с дедом на рыбалку, летом, осенью - это были хорошие утра, приятные, не рабочие и не хмурые. Но то были сельские, летние, теплые, морские утра, а тогда я шел по городу, и на улицах лежал снег - начало марта.
Еще, наверное, у меня было хорошее настроение от того, что я должен был встретиться с бабушкой. Не то чтобы я давно не видел бабушку - я часто навещал ее в селе, а летом вообще жил там безвылазно, но, знаете, это как встретить человека внеурочно и не там, где ты знаешь, что мог бы его встретить точно. Идете вы, скажем, в поликлинику и встречаете на улице вашу любимую тетку, которая вот тоже выскочила куда-то в обеденный перерыв. И не то чтобы вы давно не видели тетку - вы могли буквально вчера вечером быть у нее в гостях, где пили чай и разгадывали кроссворды при лампе, но сейчас вы встретили ее внеурочно и вне обычного ареала обитания, и оттого рады. Так и с бабушкой.
Бабушка редко приезжала в город. Вернее, в город она ездила часто, но не к нам в гости. Она ездила на базар продавать рыбу и сало. А в гости к нам ей не было нужды ездить, потому что когда у нас было время, то мы сами к ней ездили - а назад всегда везли в ящике какие-то продукты (рыбу, сало, виноград). Всего один раз помню бабушку у нас в гостях - мне тогда было лет семь, и мама куда-то уехала в командировку, вот потому-то бабушка и приехала - чтобы за мной следить. Все равно не уследила - мы тогда с приятелями бросали с балкона в людей всякую гадость, и один из этих людей нас выследил, нашел нашу квартиру и позвонил. А когда бабушка открыла, он закатил ей скандал - вы за детьми не следите, кричал. Бабушка просто не привыкла к городским квартирам - она и не подозревала, что можно пакостить на балконе, пока она варит борщ на кухне.
Дорога в Харьков занимала целый день - утром садишься в автобус, вечером приезжаешь. По дороге автобус останавливается в разных городах, я все их помню: Донецк, Горловка, Славянск, Изюм, Чугуев и вот, наконец, Харьков. Этот маршрут был бабушке знаком - она часто ездила в Славянск лечиться на грязи. В семейном альбоме есть фотография, на которой бабушка кормит с руки белку. Белка сидит на елке, а бабушка в пальто и вязаном берете. Это фотография из Славянска. Вообще, кроме Славянска, бабушка никогда никуда не ездила, не путешествовала - не считая того, что во время войны она работала в Германии, в остарбайтерах, а после войны, по пути из Германии, лежала в больнице в Киеве, с малярией. Вот и все ее путешествия.