Самоучитель игры на мировой шахматной доске
Шрифт:
На данном структурном уровне можно предложить последнее частное определение темпа: выигрыш темпа есть мера управления случайными событиями.
Темп как квантовомеханический оператор
Итак, мы рассмотрели ряд понятий, так или иначе семантически связанных с метафорой «темп операции». Все они оказались связанными либо с обобщенной кинетической энергией операции (скорость, изменение внутреннего времени, обратная динамическая связность), либо с ее обобщенным потенциалом (запасенный ресурс в любой форме: маневр, время, пространство, в т. ч. пространство решений, полезная работа, вероятность, хаос). На первый взгляд несколько особняком стоит одиннадцатое определение — темп как мера управления случайными событиями, но в действительности речь здесь идет просто о преодолении «трения Клаузевица», то есть опять-таки о запасенной вероятности.
Предложенные определения могут быть обобщены в рамках построения последовательной квантовомеханической теории войны. В такой модели система «война» рассматривается как бесконечномерная и описывается волновой функцией.
Конечное состояние получается из начального действием эволюционного оператора, заданного в Гильбертовом пространстве.
Как и в классической квантовой механике, возникают два эквивалентных представления: шредингеровское, в котором считаются неизменными операторы, меняется волновая функция, и гейзенберговская, когда меняются операторы, в то время как волновая функция сохраняется.
Позиция — есть метафора волновой функции в представлении Шредингера. Что же касается темпа, то он представляет собой метафору эволюционного оператора в представлении Гейзенберга. По своему физическому смыслу это — квантовомеханический обобщенный импульс, оператор сдвига по внутреннему времени. Невозможность корректно определить темп в разговорных терминах объясняется неадекватностью естественного языка для описания квантовомеханических операторов.
Как правило, эволюционный оператор имеет Гамильтонову структуру, то есть состоит из двух квадратичных слагаемых, описывающих соответственно вклад кинетической и потенциальной энергии системы. Символически принимая такую же структуру для эволюционного оператора систем «война» и «операция», получим окончательное определение: под темпом операции следует понимать оператор Гамильтона для соответствующей квантовомеханической системы.
Формальной теории темпа мы уделили большое внимание. Это обусловлено сложившимся положением дел: вся современная геополитика, как мы увидим, сводится к острейшей борьбе за темп между несколькими глобальными проектами развития.
ПРИМЕРНЫЕ ПАРТИИ (15)
Эта операция, как и «Северный гамбит», взята из книги «Иные возможности Гитлера». Она не связана с текущей Реальностью и представляет собой результат сценирования стратегической ролевой игры. Операция «Шлиффен» интересна прежде всего с точки зрения борьбы за темп, в известном смысле вся операция представляла собой машину для выигрыша оперативного времени. Текст, включая ссылки, стилизован под альтернативную историю.
Среди событий, сформировавших нашу Реальность, Вторая Мировая война занимает совершенно особое место. Короткое и яростное противостояние 1939—1943 гг. изменило соотношение сил в Ойкумене — мире обитаемом — и положило начало новому витку развития цивилизации. Ушли в небытие социальные институты, спроектированные творцами версальско-вашингтонской системы, чтобы охранять людей от грозных чудес будущего. В обществе, потрясенном до глубочайших архетипических структур Мировым кризисом 1914 года и его последствиями, нашлись силы, способные отказаться от идей возврата, стагнации, стабильности.
После основополагающих работ М. Тартаковского [Тартаковский, 1993] пришло понимание того, что Вторую Мировую войну следует рассматривать как конфликт трех цивилизаций с совершенно различными ценностными ориентирами. В связи с этим отдельные представители так называемой «гуманистической интеллигенции» выражают шумное сожаление относительно «неестественного пути, которым пошла история XX столетия» [199] .
Эту позицию можно понять, но нельзя оправдать.
Дело даже не в том, что история не имеет сослагательного наклонения, ибо, как сказал бы Ф. Дюрренматт, «сведения на этот счет довольно противоречивы». И не в подходе к событиям отдаленного прошлого с современных этических позиций — в конце концов, других позиций у публициста и историка быть не может: миф о беспристрастности науки давно уже мертв.
199
См., например: Шеголев А. Баллада о мягкой посадке, или Маленький человек в большом мире. Л., 2009.
Дело, скорее, в глубоком непонимании сути кризиса, разрешившегося Берлинским договором 20 января 1943 года и созданием Европейского Союза.
Заметим прежде всего, что все три сражающиеся структуры были одинаково неприемлемы для европейской цивилизации.
Гитлеровская Германия — это национализм и антисемитизм в самых грубых, первобытных формах, это борьба с университетской культурой и костры из книг, войны и расстрелы заложников.
Сталинский Советский Союз представляется системой, отрицающей всякую человечность и тяготеющей к средневековым социальным импринтам (вплоть до инквизиции и крепостного права).
Для западного мира, «владеющего морем, мировой торговлей, богатствами Земли и ею самой», были типичны отвратительное самодовольство, абсолютизация частной собственности, тенденция к остановке времени и замыканию исторической спирали в кольцо.
С другой стороны, Рейх — это гордый вызов, брошенный побежденным торжествующему победителю, квинтэссенция научно-технического прогресса, открытая дорога человечества к звездам. СССР — уникальный эксперимент по созданию социальной системы с убывающей энтропией, вершина двухтысячелетней христианской традиции, первая попытка создать общество, ориентированное на заботу о людях и их личностном росте. Наконец, Запад вошел в историю как форпост безусловной индивидуальной свободы, материальной и духовной.
Безоговорочный успех любой из этих цивилизаций стал бы бедой для человечества, гибель любой из них обернулась бы невосполнимой утратой и, возможно, надолго закрыла бы путь к созданию Галактической Империи земной нации. И анализируя события Второй Мировой войны, надлежит всегда об этом помнить.
Англо-американский Западный мир мог бросить на чашу весов превосходящие материально-технические ресурсы. Советский Восток — практически неисчерпаемый человеческий материал. Казалось бы, в схватке с такими противниками «Ось» не имела никаких шансов на победу. И действительно, все аналитические реконструкции Второй Мировой дают один и тот же результат: в 1942 году война приходит в состояние равновесия, в 1943 году антигитлеровская коалиция начинает контрнаступление и выводит из войны Италию, в течение следующего года (в некоторых моделях — двух лет) происходит полный разгром Германии и Японии и оккупация их территорий. Ряд социологов [200] полагает, что в подобной версии Реальности победители организовали бы судебную расправу с иерархами поверженной нацистской цивилизации.
200
Например Силантьев А. Комментарии к теории информационных объектов. Рига, 2002.
В любом случае победа антигитлеровских сил могла опираться только на неоспоримое материально-техническое превосходство на поле боя в сочетании с количественным перевесом — это вытекало из самой логики межцивилизационного конфликта. Поскольку нарастание военного производства описывалось в середине XX столетия формулой У. Черчилля: «Первый год — почти ничего, второй год — очень мало, третий — значительное количество, четвертый — столько, сколько нужно». Естественная динамика структуры, известной как военно-промышленный комплекс, требует, чтобы пройдены эти и следующая, не обозначенная Черчиллем, но от этого не менее реальная, стадия — «гораздо больше, чем нужно». Таким образом, характеристическая длительность Второй Мировой войны, завершившейся победой «материальной» западной цивилизации, составляет пять лет (привходящие причины могут вызвать отклонение на срок до года). Зная англо-американскую военную доктрину, по сути сводящуюся к учению теоретика воздушной войны Дуэ, приправленному бредом жулика и фанатика Митчелла, мы вправе утверждать, что заключительная стадия боевых действий сопровождалась бы крупномасштабными налетами на германские и японские города [201] . В этом случае общие людские и материальные потери, понесенные человечеством, были бы очень высоки, возможно, они даже превзошли бы итоги Первой Мировой войны. Последствия физического и ментального обескровливания мы ощущали бы и по сей день.
201
Если, следуя большинству источников, оценивать гражданское население, уничтоженное в ходе битвы за Англию в пятьдесят тысяч человек, то для стратегических бомбардировок союзников прогноз составляет от 500 000 до 1 000 000 человек.