Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте
Шрифт:
Этот разговор так же фантастичен, как и идиотский миф, что в интервью можно кого-то раскрыть.
Вначале зададимся вопросом, а что это значит «раскрыть»?
Вот перед вами человек, которого все знают. Он бизнесмен или артист. Он давал бесчисленное количество интервью. У него существует устойчивый медийный образ.
Чего вы хотите от него добиться?
Если исходить из понятия «раскрыть», то получается, что он либо почему-то должен рассказать какие-то свои секреты, либо вы как-то неожиданно должны раскрыть его «человеческий образ».
Хорошо, если вы собираетесь брать интервью у Билла Гейтса, то нужно ли выпытывать, собирает ли он бабочек?
Может, лучше поговорить о Windows?
Теперь о «человеческом образе» – Билл Гейтс дал за свою жизнь сотни интервью. Вы уверены, что ни в одном из них он не говорил, что любит бегать с сачком по полю?
Вы читали все его интервью?
Далее. Если понятие «раскрыть гостя» ценится как высшее достижение в деле интервью, как определить, что вы гостя действительно раскрыли?
Кто судья? Ваш товарищ по работе? Дежурный при входе на вашу станцию, который часами смотрит телевизор?
И это не все вопросы.
Но вот главный: означает ли мифическое «раскрытие гостя», что вы должны обязательно получить какой-то эксклюзив? А если гость не рассказал вам что-то необычное, означает ли это, что вы должны, схватив его за пиджак, требовать, чтобы он признался, сколько на самом деле он потратил на свою яхту?
А если он не скажет, то жизнь потеряна, и вы будете уволены?
Полный бред!
Одна из типичных ошибок молодых журналистов, что они становятся жертвами излишних знаний. Они открывают Интернет и просматривают сто пятьдесят последних интервью гостя.
И этих интервью они, к ужасу, узнают, что гостя уже давно обо всем спросили еще три года назад. Но эти молодые журналисты почему-то уверены, что вся аудитория тоже читала и видела все эти сто пятьдесят интервью и помнит их наизусть.
Далее все идет к своему трагическому концу: у журналиста появляется мнение, что и гость читал все эти интервью и дословно помнит, что и где говорил. И если журналист задаст похожий вопрос, то гость, который, кстати, страдает полной амнезией еще с детства, вдруг обидится и уйдет.
Абсолютная глупость!
Миф о необходимости «раскрытия гостя» так же вредоносен, как компьютерный вирус.
Однажды я приехал в провинциальный город и меня позвали на местный телеканал. Перед эфиром я поинтересовался у симпатичной девушки-ведущей, на какую тему мы будем говорить. Она загадочно усмехнулась и сказала, что это будет для меня сюрпризом.
Она не поняла, что совершила первую ошибку, думая, что гость обрадуется такому ходу, но я насторожился, став лихорадочно вспоминать, был ли я в этом городе раньше и что мог тут натворить в годы бурной молодости.
Фантазия рисовала самые мрачные картины: в студию вбегают многочисленные дети и с криками «Папа, папа!» вешаются мне на шею. Одновременно входят какие-то женщины, объясняющие, что я их муж. А неизвестные кредиторы размахивают долговыми расписками с моей подписью.
К счастью, это был не прямой эфир, а запись.
Ведущая села рядом со мной, достала стопку бумаг – было видно, что она готовилась, и начала передачу.
Действительность превзошла все мои мрачные ожидания.
Коротко представив меня, ведущая сказала, что все меня хорошо знают.
Это было правдой.
Все привыкли к классическому интервью, сказала ведущая, но подобная форма явно не подходит такому оригинальному журналисту, как я. Ведь у меня брали сотни интервью.
Последнее утверждение также было правдой.
Ведущая мило улыбнулась и сказала, что предлагает игру в ассоциации. Она будет называть слова, а я должен ассоциативно начинать рассказ о себе, руководствуясь чувствами, которое у меня вызовет это слово.
И далее, не дав мне открыть рот, ведущая произнесла: «Барабан».
И замолчала.
Вдумайтесь, я летел в этот город четыре часа на самолете. Гостиница была плохая, кровать жесткая и узкая. Из крана текла сомнительная вода. Все бросив и не отдохнув, я побежал на интервью.
Я хотел рассказать о своей работе. О том, что люблю людей провинции, которые не потеряли человеческий вид из-за круглосуточного сидения в Интернете.
И вот передо мной сидит девушка и говорит: «Барабан»!
Я не знаю, какого ответа она от меня ждала и почему она сказала именно это слово. Но клянусь, оно не рождало у меня никакой другой ассоциации, кроме сладостной картины, что я стучу по ее голове барабанными палочками.
– А какие у вас еще слова? – спросил я.
– Разные – торф, покойник, гайка, крем для ног. У меня всего тридцать слов. Я хотела поговорить с вами полтора часа. А потом бы мы взяли лучшее.
– Я хочу предложить вам другую игру, – сказал я. – Она называется «игра на выбывание». Я хочу сыграть с вами в эту игру, потому что не хочу умереть прямо в студии.
– Как интересно, – сказала ведущая. – А в чем суть?
– Суть в том, что из студии кто-то выбывает – либо вы, либо я!
Девушка обиделась и убежала. Через пять минут на ее место сел хмурый человек средних лет, на ходу поправлявший только что одетый галстук.
– Простите, она новенькая, – коротко сказал он. – Сколько у вас свободного времени?
– Немного, – сказал я. – Я очень устал с дороги. А сколько мой эфир будет на выходе?
– Пятнадцать минут, – сказал человек. – Это страница телевизионного журнала. Давайте так – я делаю вступление и один вопрос. Дальше вы.
– Хорошо, – сказал я. – И давайте писать под прямой эфир, чтобы не резать. Когда будет 14 минут, скажете.
Он кивнул.
Мы начали запись. Ведущий коротко представил меня и спросил, почему я приехал. Я начал рассказ, переходя с темы на тему.