Самый завидный подонок

Мартин Анника

— Ты такой охеренный, что едва могу думать, — говорю я.

Он отстраняется, тяжело дыша, глаза дикие, щетина блестит.

— Да?

Внезапно я чувствую себя обнаженной перед ним. Не только физически, но и душевно — глубоко обнаженной. Как будто его пальцы повсюду внутри меня.

— Да.

Он просовывает шершавые, толстые пальцы глубже между складками моего лона. Моя голова откидывается назад на твердую колонну, глаза закрываются.

— О, да, — стону, когда он скользит ими по моему клитору

идеальным движением. Он меняет угол, и это новое ощущение кружится во мне, делая меня безрассудной и легкомысленной.

— Ущипни соски, — шепчу я.

Он выдыхает дрожащий:

— Бляяяядь… Для тебя все что угодно, — дергает за сосок, и я вскрикиваю. Это грубее, чем я ожидала. Жарче.

Он прерывисто выдыхает и целует меня в щеку, а потом в ухо. Его зубы задевают мочку моего уха, посылая порочные молнии по всему телу. Он снова щиплет меня за сосок, на этот раз мягче.

Словно он меня изучает. Разоблачает мои тайны. Впервые обнажая меня.

Его пальцы посылают волны тепла в мою сердцевину.

Его движения получаются длинными и сильными. Он проникает внутрь двумя пальцами. Я делаю короткий резкий вдох.

— Я держу тебя, детка.

Я падаю с обрыва. В раскаленном удовольствии. Обнаженная и живая.

— Я держу тебя, детка, — он прижимает меня к колонне высоко над городом, осыпая поцелуями мое лицо. Я потерялась. Меня нашли. Я сжимаю его руки, целуя в ответ.

— Черт, — снова говорит он. Как будто все это его удивило.

Меня всю трясет.

Мне все равно, что реально, а что нет.

Я иду ва-банк.

Я падаю на колени, глядя на него снизу вверх. Я кладу руку на его выпуклость и слегка сжимаю ее.

— Иисус, — он запускает обе руки в мои волосы, наполовину вырывая их из конского хвоста.

Дрожащими руками я расстегиваю его ремень. Он берет инициативу в свои руки и быстро расстегивает брюки.

— Предоставь это профессионалам, — произносит он.

А потом Генри касается моего подбородка. Я думаю, что он вот-вот взорвется, но он касается моего подбородка. Как будто не может поверить, что я перед ним.

Мне нравится, когда он смотрит на меня. Мне нравится его сияющий взгляд. Обычно я предпочитаю тени, но Генри нарушает все правила.

Я вытаскиваю его: он большой, широкий, похожий на дубинку, с розовым кончиком. Мягкий, как шелк.

Наблюдая за мужчиной из-под ресниц, я облизываю его.

Он запинается и выдыхает:

— Ты хоть представляешь, как это горячо?

Поэтому я делаю это снова. Я действительно сделаю все, что угодно.

Я всерьез переключаю свое внимание на его член. Я беру его в рот, сжимая у самого основания. У него вырывается болезненный звук. Пальцы сомкнулись над моей головой. Он начинает мягко входить в меня, направляя, но не принуждая.

Я сжимаю его теплое, бархатистое основание.

Я глубоко принимаю его.

Его пальцы пульсируют и изгибаются на моей голове с каждым толчком, словно его мучительное удовольствие выходит из его пальцев. Я украдкой смотрю на него, стоящего надо мной, сломленного и прекрасного.

И тогда я слегка оцарапываю его зубами.

— Срань господня, — стонет он.

Генри кладет руку мне на голову и ускоряется, трахая мое лицо, кончая со сдавленным криком.

После того, как он выходит, становится на колени передо мной.

— Срань господня, — шепчет он.

— Да, — соглашаюсь я.

Он проводит пальцем по моим губам.

— Это было больше. Больше, чем я себе представлял. Ты всегда больше.

Я снова натянула чашечки лифчика на грудь. Он начинает застегивать мои пуговицы. Неуклюже.

— Профессионалы, — говорю я, беря инициативу в свои руки.

Он встает, заправляя рубашку:

— Нужно привести тебя в порядок.

Мы заканчиваем вместе и движемся к лифту.

Глава девятнадцатая

Вики

Я жму импровизированную кнопку, чувствуя себя ошеломленной. Жму, жму.

— Эй, — говорит он.

Снизу доносится скрежещущий звук. Как будто лифт не получил сигнал.

Жму, жму, жму.

— Не делай этого, — он хватает меня за запястье. — Ты сожжешь стартер лебедки.

— Кое-кто из нас слишком любит все контролировать, — говорю я.

Он целует мои пальцы.

Маленькая кабина лифта прибывает со странным жужжащим звуком, и я вхожу, а потом он заходит и нажимает кнопку «вниз». Лифт кренится и начинает опускаться. Звучит забавно. Иначе, чем раньше.

В этот момент мотор внизу издает скрежещущий, визжащий звук.

— Черт, — говорит он.

— Что это? — спрашиваю я.

— Все хорошо, — произносит он, но кабина, в которой мы находимся, скрежещет, останавливаясь. Мотор замолкает. Свет гаснет.

Мы в темноте. Глубоко в колодце.

— Нет! — шепчу я, поворачиваясь и хватаясь за край кабины. — Нет…

— Все хорошо. Здесь повсюду страховочные тросы, — загорается огонек… это телефон Генри. Он с кем-то разговаривает, пытается определить, на каком этаже мы находимся.

Я соскальзываю на холодный рифленый пол, обхватываю руками ноги, прижимаясь спиной к сетчатой стене кабины. Я снова в том колодце, где провела три одиноких, полных ужаса дня.

Дыши. Дыши.

Тебя там нет.